Он всмотрелся в газетный некролог Тимоти Салливана, компьютерного гения, умершего в 77 лет от рака. Теперь все враги Уолтера Гриппа были мертвы! А у него не осталось причин, чтобы жить. Со смертью Тимоти Салливана у него потух в душе сокровенный огонь. Он горел благодаря врагу Салливану, и заставлял Уолтера идти вперед. Но если у Уолтера кончились старые враги, почему бы не появиться новым?
Рэй Брэдбери
Все мои враги мертвы
На седьмой странице был некролог: «Тимоти Салливан. Компьютерный гений. 77 лет. Рак. Заупок. служба неофиц. Похороны в Сакраменто».
— О боже! — вскричал Уолтер Грипп. — Боже, ну вот, все кончено.
— Что кончено? — спросил я.
— Жить больше незачем. Читай, — Уолтер встряхнул газетой.
— Ну и что? — удивился я.
— Все мои враги мертвы.
— Аллилуйя! — засмеялся я. — И долго ты ждал, пока этот сукин сын…
— …ублюдок.
— Хорошо, пока этот ублюдок откинет копыта? Так радуйся.
— Радуйся, черта с два. Теперь у меня нет причин, нет причин, чтобы жить.
— А это еще почему?
— Ты не понимаешь. Тим Салливан был настоящим сукиным сыном. Я ненавидел его всей душой, всеми потрохами, всем своим существом.
— Ну и что?
— Да ты, похоже, меня не слушаешь. С его смертью исчез огонь.
Лицо Уолтера побелело.
— Какой еще огонь, черт возьми?!
— Пламя, черт побери, в моей груди, в моей душе, сокровенный огонь. Он горел благодаря ему. Он заставлял меня идти вперед. Я ложился ночью спать счастливый от ненависти. Я просыпался по утрам, радуясь, что завтрак даст мне необходимые силы, необходимые, чтобы убивать и убивать его раз за разом, между обедом и ужином. А теперь он все испортил, он задул это пламя.
— Он нарочно сделал это с тобой? Нарочно умер, чтобы вывести тебя из себя?
— Можно сказать и так.
— Я так и сказал!
— Ладно, пойду в кровать, буду снова бередить свои раны.
— Не будь нюней, сядь, допей свой джин. Что это ты делаешь?
— Не видишь, стягиваю простыню. Может, это моя последняя ночь.
— Отойди от кровати, это глупо.
— Смерть — глупая штука, какой-нибудь инсульт — бах — и меня нет.
— Значит, он сделал это нарочно?
— Не стану валить на него. Просто у меня скверный характер. Позвони в морг, какой там у них ассортимент надгробий. Мне простую плиту, без ангелов. Ты куда?
— На улицу. Воздухом подышать.
— Вернешься, а меня, может, уже и не будет!
— Потерпишь, пока я поговорю с кем-нибудь, кто в здравом уме!
— С кем же это?
— С самим собой!
Я вышел постоять на солнышке.
«Быть такого не может», — думал я.
«Не может? — возразил я себе. — Иди, полюбуйся».
«Погоди. Что делать-то?»
«Не спрашивай меня, — ответило мое второе я. — Умрет он, умрем и мы. Нет работы — нет бабок. Поговорим о чем-нибудь другом. Это что, его записная книжка?»
«Точно».
«Полистай-ка, должен же там быть кто-то живой-здоровый».
«Ладно. Листаю. А, Б, В! Все мертвы!»
«Проверь на Г, Д, Е и Ж!»
«Мертвы!»
Я захлопнул книжку, словно дверь склепа.
Он прав: его друзья, враги… книга мертвых.
«Это же ярко, напиши об этом».
«Боже мой, ярко! Придумай хоть что-нибудь!»
«Погоди. Какие чувства ты испытываешь к нему сейчас? Точно! Вот и зацепка! Возвращаемся!»
Я приоткрыл дверь и просунул голову внутрь.
— Все еще умираешь?
— А ты как думал?
— Вот упрямый осел.
Я вошел в комнату и встал у него над душой.
— Хочешь, чтобы я заткнулся? — спросил Уолтер.
— Ты не осел. Конь с норовом. Подожди, мне надо собраться с мыслями, чтобы вывалить все разом.
— Жду, — произнес Уолтер. — Только давай поскорее, я уже отхожу.
— Если бы. Так вот, слушай!
— Отойди подальше, ты на меня дышишь.
— Ну это же не «рот-в-рот», просто проверка в реальных условиях: так вот, слушай внимательно!
Уолтер удивленно заморгал:
— И это говорит мой старый друг, мой закадычный дружбан?
По лицу его пробежала тень.
— Нет. Никакой я тебе не друг.
— Брось, это же ты, дружище! — широко улыбаясь, проговорил он.
— Раз уж ты собрался помирать, настала пора для исповеди.
— Так ведь это я должен исповедоваться.
— Но сначала я!
Уолтер закрыл глаза и помолчал.
— Выкладывай, — сказал он.
— Помнишь, в шестьдесят девятом была недостача наличных, ты еще тогда подумал, что Сэм Уиллис прихватил их с собой в Мексику?
— Конечно, Сэм, кто же еще.
— Нет, это был я.
— Как так?
— А так, — сказал я. — Моих рук дело. Сэм сбежал с какой-то цыпочкой. А я прикарманил бабки и свалил все на него! Это я!
— Ну, это не такой уж тяжкий грех, — произнес Уолтер. — Я тебя прощаю.