— Поговорить? — Глаза Кристен заискрились даже сильнее, чем знаменитое вино.

— Ты говорила что-нибудь этой самой Ширили?

— Я? Как можно, отец!

— Она мне по возрасту в дочери годится.

— А я-то думала, что мужчины всегда предпочитают юных и свежих женщин. Последний Криф был на полвека старше королевы Фианы.

— Я — женатый человек, Кристен. Король. И вообще… Это капкан, в который у меня нет намерения совать лапу.

— У меня создается впечатление, что вы пытаетесь себя в чем-то убедить.

Рагнарсон неуверенно ухмыльнулся и посмотрел на противоположную сторону зала. Ширили отыскивала его взглядом сквозь просветы в толпе гостей. Испуганный вид делал её ещё привлекательней.

— Что же, я действительно должен себя убедить. Что из этого? Слушай, Кристен, не занимайся провокациями. Искушение и без того слишком велико. Я совсем не знаю девчонку, но ничего не могу с собой поделать.

— Так, выходит, это все очень серьезно? — помрачнев, спросила Кристен.

— Да. Я могу это утверждать, просто глядя на неё и чувствуя, что при этом происходит во мне. Я втюрился как мальчишка и ощущаю себя полнейшим идиотом. Время от времени подобные передряги бывают полезными и приятными, но сейчас они мне ни к чему. На увлечения у меня сейчас просто нет времени. С двумя возлюбленными мне не совладать. А мою главную любовь, как мне кажется, ждут трудные времена.

Кристен вскинула брови в немом вопросе.

— Кавелин.

— О… Вы полагаете, что ему что-то угрожает?

— Не исключено. Я пытаюсь предотвратить неприятности. Приближение опасности можно почувствовать даже здесь. Послушай, о чем говорят люди. Виды на урожай и добыча металлов вовсе не главные темы сегодняшних бесед.

— Имеет ли это отношение к генералу Лиакопулосу?

— Возможно. Почему бы тебе ни перекинуть её на Майкла?

— Майкл её не интересует.

— Будь ты проклята! Какого дьявола ты мне об этом говоришь? Прости… — Он посмотрел на Ширили. Такая крошечная… Словно игрушка. И в то же время каждый изгиб её тела, казалось, выкроен по эротическому лекалу. Браги сердито потряс головой и добавил:

— И я тоже будь проклят.

Ничего не понимающая Кристен бросила на свекра изумленный взгляд.

Вскоре к нему на подиум поднялась Ингер. Ее вечная издевательская улыбка на сей раз была сведена к минимуму.

— Что это должно означать? — спросила она супруга.

Ингер не любила Кристен. Их сыновья были претендентами на трон Кавелина.

— Речь шла о расходах на содержание дома. Кристен полагает, что у Айнджара и Браги должны быть разные учителя. Лишних денег у меня нет, вот она и прибегла к старому как мир подходу — «ублажу-ка я старика».

— Хитрющая маленькая ведьма. Знает, что такой подход на тебя действует безотказно. Простолюдины…

— Ингер!

— Что?

— Возьми меня за руку.

Королева протянула ладонь, на лице появилась обычная улыбка. Он чуть сжал её руку и, вздохнув, сказал:

— Ингер, не сочти за обиду, но ты держишься за лапу простолюдина, обычного пехотинца, многого добившегося своей хитростью. Ты даже сочла возможным выйти за него замуж.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что не имеет значения, кем были твои родители. Мы все есть то, кем стали. Поменяй местами ребенка Марена Димура и отпрыска Нордмена, и, став взрослыми, они будут вести себя как воспитавшие их люди. Кровь не будет иметь никакого значения. А ты, Дерел, помолчи.

Ему и раньше приходилось дискутировать с Пратаксисом по проблеме соотношения происхождения и воспитания. Сейчас Дерел был готов занять сторону любого из спорящих. Диспут для ученого всегда походил на игру.

— Я изо всех сил пытаюсь поверить в твои дела, но это дается мне с большим трудом, — сказала Ингер. — А из простой деревенщины можно сделать не более чем хорошо одетую деревенщину.

— А как насчет детей этой деревенщины? Больше всего меня интересуют его отпрыски. Впрочем, и он сам, если на то пошло. — Прежде чем Ингред успела открыть рот, Браги добавил:

— Меня не волнует то, как человек говорит, мне плевать на его застольные манеры. Вот что для меня главное, — сказал король, постучав пальцем по лбу. — И насколько хорошо он справляется со своим делом.

— Как Абака? — не скрывая сарказма, спросила ненавидевшая полковника Ингер.

— Именно. Он сквернословит, у него тошнотворные привычки, но это — лучший тактик, дорогая, из всех, которых мне доводилось встречать. Таких, как он, в мире больше нет. Если дать ему время, то он и вести себя научится.

— Он даже хуже, чем простая деревенщина. Эти отвратительные люди едят насекомых…

— Дорогая, если кровь предков для тебя так много значит, то нашему браку предстоят тяжкие испытания.

Ингер чуть наклонилась вперед, улыбка исчезла.

— Что ты хочешь этим сказать? — воинственно спросила она.

— В тебе течет кровь Грейфеллзов, а Грейфеллзы слыли вероломными предателями, убийцами и мятежниками ещё в то время, когда мой прадед ходил пешком под стол. Если кровь имеет такое значение, то мне, пожалуй, следует приставить к тебе полсотни моих самых надежных людей.