После выхода расширенной версии многое стало на свои места.

Во-первых, добавлены сцены и эпизоды (всего плюс тридцать минут экранного времени к первому фильму). Причем, совершенно новых «врезок» сравнительно мало — только шесть, — и они, как правило, невелики. Вот Бильбо садится писать книгу своего путешествия, открывает чистый лист, и зритель узнает о хоббитах гораздо больше, чем знал до того. Шир — воплощение счастья для жизнелюбивой хоббитской души: умиротворенная красота домишек и огородов, много вкусной еды, питья и начинки для трубок. Неторопливо чередуются жанровые сценки с участием соотечественников Бильбо, их жен, детей и домашних животных, и на всем этом лежит отсвет такой теплой авторской иронии, уюта и покоя, что и зритель готов почувствовать себя хоббитом — хоть на короткое время.

Здесь точка отсчета. Источник воспоминаний о Доме, приведенный, как нам кажется, в полное соответствие с духом толкиновской эпопеи.

К первой «восстановленной» сценке по настроению примыкает другая — гульня в трактирчике «Зеленый дракон». Пиппин и Мерри пляшут на столе (этот танец они повторят через много часов экранного действа на другом столе, в Золотом Чертоге Эдораса, символизируя тем самым неувядающее хоббитское жизнелюбие).

Третья новая сцена — появление эльфов в лесу, где как раз готовят походный ужин Фродо и Сэм. Удивительно красивый эпизод, разом обогащающий всю «легендарную» линию. Эльфы уходят в Серые Гавани, чтобы покинуть Средиземье навсегда (точно так же, неторопливо и с песнопениями, пойдет в третьей части Ар-вен). Третья эпоха уже заканчивается, эльфы уже покидают этот мир, а Фродо и Сэм глядят на них из укрытия. «Сам не знаю, почему, но мне от этого грустно», — говорит Сэм.

Здесь же — первая попытка Сэма заснуть вне мягкой постели, на земле, под открытым небом. «Нет, я никогда не привыкну так спать!»

Четвертый подарок зрителю — песня Арагорна, на тот момент Бродяжника, исполненная ночью, на болоте, во время привала. Он поет о Берене и Лутиэнь. О бессмертной, полюбившей смертного. Фанатам не надо объяснять, почему для него так важна эта тема. Для нефанатов напомним: у Арагорна в жизни совершенно та же ситуация. Его возлюбленная — эльфийка, которой предстоит выбрать между бессмертием и любовью.

Здесь же, в полумраке у костра, коротенький разговор Фродо и Арагорна: «Что с ней случилось, с этой женщиной?» — «Она умерла»…

Обратите внимание: Арагорн пел по-эльфийски, а Фродо тем не менее безошибочно вычислил, что речь идет о женщине! Сразу понятно, что Фродо — незаурядный хоббит.

Линия Арагорна продолжается в Ривенделле, у могилы матери. Коротенькая задумчивая сцена.

И наконец, Братство отправляется в поход — под символическим предводительством Фродо.

И за воротами Фродо тихонько спрашивает Гэндальфа, идущего следом: «А Мордор — это направо или налево?».

Подведем первый итог. Шесть добавочных самостоятельных сцен. Ни единой экстра-драки или заварушки (за исключением, может быть, одной тихой перепалки Арагорна и Боромира на Андуине). Только атмосфера, только детали; неторопливый ритм, даже некоторая созерцательность в противовес сценам борьбы и погони. Именно то, чего так недоставало экранной версии. Именно то, что не очень-то жалует обычный посетитель кинотеатра. Именно то, чего мы, скромные фанаты, так трепетно желали.

Но это не все. Более того, это только начало.

Еще двадцать эпизодов фильма существенно расширены по сравнению с экранной версией. По реплике. По фрагментику. По взгляду. И всюду, где есть дополнения, они «играют» в пользу мира, описанного Профессором. Превращают экшн-скороговорку («И тут он как выскочит! Как пальнет! Та-та-та! А тот в ответ как бахнет!») в неторопливый рассказ с абсолютно необходимыми, но не вошедшими в экранный вариант деталями. Помнится, едва ли не больше всего упреков после премьеры «Братства» досталось Гимли: гном, мол, придурковатый, комичный, условный, и как такой мог влюбиться в Галадриэль?!

А вот мог, оказывается.

«Я попросил у нее золотой волосок с ее головы. Она дала мне три». Браво, Джон Рис-Девис, сыгравший гнома Гимли! Вообще, сцена, где Галадриэль вручает путешественникам дары, представляется чуть ли не самой большой потерей для экранной версии.

А разговор Гэндальфа и Кольца на совете у Элронда? Эльфам физически плохо от звуков темной речи. «Никогда еще это наречие не звучало в Ривенделле», — пеняет Элронд. «Не сомневайтесь, — мрачно отзывается маг. — Еще зазвучит».

А Халдор, не желающий пускать Фродо в Лориэн, и его перепалка с Арагорном по-эльфийски — точь-в-точь разговор с неуступчивым таможенником!

А сцена, где Сэм читает собственные стихи в память Гэндальфа — о фейерверках. Гимли при этом храпит, и Арагорн изо всех сил хлопает по его изголовью, желая прервать столь непочтительный звук.

А… впрочем, подробное описание всех новых реплик, микросцен и находок не входит в наши планы. Подводя следующий предварительный итог, заметим: дополнения, внесенные командой в первый фильм трилогии, не просто делают его лучше — но создают новое качество. И всякие мелкие придирки-накладки, вроде Фродо, улепетывающего от конного назгула, и Глубинного Стража, имеющего привычку по-кошачьи играть с добычей, не только прощаются авторам фильма — прощаются с легким сердцем.