— А тебе просто нравится иметь свободное время?

— Да. Время — это важно. Ненавижу спешку.

Мы снова пообедали два дня спустя, а затем еще дважды на следующей неделе. Она говорила о магазине, о своем путешествии в Южную Америку, о сестре, выздоравливающей после рака груди. Я чуть не рассказал о своей давно побежденной опухоли, но, во-первых, испугался, что это может далеко меня завести, а во-вторых, это прозвучало бы как попытка вызвать сочувствие. Дома я намертво приклеился к телефону, но не в ожидании звонка, я смотрел новости, чтобы иметь хоть какой-нибудь предмет для разговора, кроме собственной персоны. Кто твой любимый певец/писателъ/ художник/актер? Понятия не имею.

Все мои мысли были заняты Джулией. Я каждую секунду хотел знать, что она делает; я хотел, чтобы она была счастлива, чтобы с ней все было в порядке. Почему? Потому что я выбрал ее. Но… почему я чувствовал себя обязанным кого-то выбирать? Потому что в конечном счете единственной общей чертой всех доноров было то, что они желали кого-то одного больше остальных и волновались лишь за него. Почему? Это стало двигателем эволюции. Человек мог помогать другому человеку и защищать его, только если он спал с ним, и это сочетание, очевидно, оказалось эффективным для передачи генетической информации. Так что мои эмоции имели то же происхождение, что и у остальных людей; а чего еще мне желать?

Но как мне было притворяться, что мои чувства к Джулии реальны, если в любой миг я мог перенастроить регулятор в своей голове, и эти чувства исчезли бы? Пусть даже мое влечение казалось достаточно сильным, чтобы удержать меня от этого…

Иногда я думал: наверное, так происходит у всех. Люди принимают решение узнать кого-то поближе отчасти произвольно; все начинается именно с этого. Порой по ночам я часами лежал без сна, размышляя, не превратился ли я в жалкого раба или опасного маньяка. Может ли что-нибудь отвратить меня от Джулии теперь, когда я выбрал ее? Или, по крайней мере, вызвать негативные эмоции? А если она решит порвать со мной, как я на это отреагирую?

Мы вместе пообедали, затем взяли такси. Я поцеловал Джулию на пороге ее дома и пожелал доброй ночи. Оказавшись в своей квартире, я просмотрел пособия по сексу в Сети, недоумевая, как я мог рассчитывать, что сумею скрыть свою полную неопытность. Все казалось мне неосуществимым с точки зрения анатомии; только для того, чтобы научиться заниматься сексом в классической позиции, думал я, мне понадобится шесть лет тренировок. С тех пор как мы с Джулией познакомились, я отказался от мастурбации; фантазировать о ней, представлять ее себе без ее согласия казалось мне возмутительным, не заслуживающим прощения. Но в конце концов я сдался и потом лежал без сна до рассвета, пытаясь понять, в какую же ловушку я угодил по собственной воле и почему мне не хочется освобождаться.

Джулия наклонилась и сладко поцеловала меня.

— Это была хорошая идея. — Она слезла с меня и повалилась на кровать.

Последние десять минут я плавно передвигал голубой ползунок, стараясь не кончить раньше времени. Я словно играл в компьютерную игру. Теперь я настроил регулятор на отметку близости и, взглянув Джулии в глаза, понял, что она видит эффект. Она погладила меня по щеке.

— Ты приятный мужчина. Ты это знаешь?

Я ответил:

— Мне нужно кое-что тебе рассказать.

Приятный? Я марионетка, робот, извращенец.

— Что?

Я не мог говорить. Ей это, видимо, показалось забавным, она поцеловала меня.

— Я знаю, что ты гей. Все нормально; для меня это не имеет значения.

— Я не гей. (Больше не гей?)Хотя и мог бы им стать.

Джулия нахмурилась:

— Гей, бисексуал… мне все равно. Честно.

Мне больше не нужно было двигать ползунки; протез зафиксировал настроение, и через несколько недель я собирался позволить ему функционировать самостоятельно. Тогда я буду чувствовать естественно, как и все люди, то, что сейчас мне приходилось выбирать.

Я признался:

— В двенадцать лет я перенес рак.

Я рассказал ей все. Я наблюдал за выражением ее лица и увидел ужас, сменившийся сомнением.

— Ты мне не веришь?

Она ответила, запинаясь:

— Ты говоришь об этом как о самой банальной вещи. Восемнадцать лет? Как ты можешь так просто сказать: «Я потерял восемнадцать лет»?

— А как я должен говорить это? Я не пытаюсь вызвать у тебя жалость. Я просто хочу, чтобы ты поняла.

Когда я начал рассказывать о нашей с ней встрече, у меня внутри все сжалось от страха, но я продолжал говорить. Через несколько секунд я увидел в глазах Джулии слезы и почувствовал себя так, словно меня пырнули ножом.

— Прости. Я не хотел причинить тебе боль. — Я не знал, обнять ее или тут же предложить ей расстаться. Я не сводил с нее взгляда, но комната поплыла у меня перед глазами.

Она улыбнулась:

— О чем ты сожалеешь? Ты выбрал меня. Я выбрала тебя. Все могло случиться иначе. Но случилось так, как случилось. — Она сунула ладонь под простыню и взяла меня за руку. — Так, как случилось.

По субботам Джулия отдыхала, но мне нужно было на работу к восьми. Я уходил в шесть, она сонно поцеловала меня на прощание, и всю дорогу до дома я чувствовал себя невесомым.