— Что ж, поступок. Знаю, как неуютно вам поодиночке.

— Откуда вам так много о нас известно?

— Множества… цепочки, как их теперь называют, создавались еще при мне. Одно время я интересовался этим проектом. — Малкольм Лето пожал плечами. — Но он оказался бесперспективным. Я читал статьи о неудачных экспериментах, порождавших уродов и умственно отсталых…

Я перебила его:

— Но это было давно! Матушка Редд родилась в то время, и она замечательный врач. И с нами тоже все в порядке…

Он поднял руку.

— Тише, тише! С интерфейсами тоже была куча несчастных случаев… В конце концов, окажись это абсолютно безопасно, я бы здесь сейчас не прозябал.

Вынужденное одиночество было для него больным вопросом.

— Но почему вы здесь, а не в каком-нибудь анклаве?

Он пожал плечами.

— Какая разница, здесь или где-то еще? — Он криво усмехнулся. — Последний представитель исчезнувшего вида — вот кто я такой. Так значит, ты со своими дружками-телепатами собираешься стать пилотом корабля?

— Да, я… то есть мы…

— Что ж, удачи. Может, отыщете где-нибудь Сообщество, — сказал Лето. Он выглядел усталым.

— Выходит, произошло именно это? Они ушли в открытый космос?

Казалось, мой вопрос его озадачил.

— Да. А может, и нет. Я почти… помню. — Он усмехнулся. — Это как будто ты пьян в стельку и знаешь, что должен быть трезвым, но ничего не можешь с собой поделать.

— Понимаю, — серьезно произнесла я и пожала ему руку. Его ладонь оказалась сухой и гладкой.

В ответ он коротко сжал мою руку и поднялся, оставив меня в растрепанных чувствах. Внутри все как-то затуманилось, но в то же время я как никогда остро ощущала его присутствие. Мы, разумеется, знали, что такое секс. Мы это проходили, но только в теории. И сейчас я понятия не имела, о чем думает Малкольм. Если бы он был множеством, звеном моей цепочки, я бы знала.

— Мне пора, — сказала я, вставая.

Я надеялась, он скажет что-нибудь, пока я иду к двери, но он молчал. Щеки у меня горели. Глупая девчонка! Только и могу, что сбивать с толку свою цепочку…

Я закрыла за собой дверь и бросилась к лесу.

— Меда!

Его фигура чернела в желтом проеме двери.

— Прости, я задумался о своем. Наверное, я вел себя не слишком гостеприимно. Может, ты…

В три шага я очутилась рядом и поцеловала его в губы. Только теперь я ощутила его мысли, его волнение.

— Может, я — что? — спросила я через минуту.

— Может, ты зайдешь?

Утром, когда я вернулась на ферму, мы, то есть они, уже ждали меня. Я знала, что так будет. Одна часть меня жаждала провести весь день наедине с возлюбленным, а другая стремилась лишь к одному — встретиться с собой, зарыться носом в запах, который льнул ко мне, и доказать нам… Не знаю, что именно я собиралась доказать. Возможно, то, что для счастья мне не нужно быть частью чего-то. Что они, то есть мы, не нужны мне, чтобы стать цельной личностью.

— Помнишь Веронику Пруст? — спросила Мойра. Она стояла в дверях кухни, остальные сгрудились позади нее. Конечно, когда я сбежала, она все поняла. И неслучайно припомнила именно эту историю.

— Помню, — ответила я, не входя в дом, недосягаемая для волн феромонов. Тем не менее я ощущала запах гнева и страха — это злилась и боялась я сама.

— Она собиралась стать капитаном корабля, — продолжала Мойра.

Конечно, мы все прекрасно помнили Веронику. Она была на два года старше. Обычно множества формировали еще в яслях, чтобы оставалось время на корректировку, но выводок Вероники распался на пару и квадрат. Пара оказалась довольно крепкой, а квадрат сначала перевели на машиностроительное отделение, а потом вообще исключили.

— Хватит, — отрезала я.

Я шагнула мимо них на кухню, на ходу скатав в тугой клубок воспоминание о ласках Малкольма, и камнем бросила в них.

Они вздрогнули. Я поднялась в свою комнату, чтобы собрать вещи. Они не пошли за мной и этим разозлили меня еще больше. Я кое-как побросала в сумку одежду, одним движением смахнула с комода безделушки… Что-то блеснуло в этой куче. Это был жеод, который Стром нашел как-то летом, когда мы летали в пустыню. Он тогда разломил его пополам и собственноручно отполировал.

Я взяла его в руки, провела пальцем по гладким граням, окружавшим зазубринки кристалла, спрятавшегося в сердцевине. Но брать с собой не стала, положила обратно на комод и застегнула сумку.

— Уходишь?

В дверях с непроницаемым лицом стояла матушка Редд.

— Вы звонили доктору Халиду?

Это был наш врач, наш психолог — в общем, практически наш отец.

Она пожала плечами:

— А что я ему скажу? Разбитую цепочку заново не скрепишь.

— Ничего я не разбиваю! — воскликнула я.