Джулиана, очевидно, высказалась не до конца:

— Моя мать говорила, что Филлис играла на фондовой бирже и, когда умерла, оставила четыре миллиона. Это правда?

— Не совсем.

Всего лишь 3,8 миллиона, но зачем об этом рассказывать?

— И что случилось со всеми этими птицами?

— Мы пристроили их.

Кэт положила ладонь на холодное стекло. Филлис была так добра, что Кэт всегда доверяла ей. Кэт подумала, что она была даже слишком добра, таких людей и не бывает вовсе. Она никогда не показывала свою власть над Кэт. Филлис подарила Кэт все, в чем она нуждалась, — родительскую заботу, среднее образование, помощь в воспитании малыша и даже карточку социальной защиты. Сколько бы человек согласились помочь ей вот так? Сколько бы согласились приютить беременную девицу, которая сбежала из дому, и никогда не просит ее вернуться обратно? Кто бы стал ждать несколько недель, прежде чем приступить к расспросам о ее семье? Кто поддержал бы сплетни о том, что Кэт — сирота, оставшаяся от второй кузины Филлис, девочка, у которой большие проблемы и ей некуда идти, и она останется в доме так долго, как ей того захочется?

Кэт чувствовала, что должна рассказать Филл неправду о том, откуда она пришла, кто она на самом деле и как оказалась в Балтиморе, но ей так и не хватило мужества. Она убеждала себя, что будет лучше, если она сделает вид, будто ничего вообще не случилось. И сейчас, в свои тридцать семь, она понимала, что ложь не так сильна, как боль, и что рано или поздно боль даст о себе знать, воздав за прошлое, и за ложь в том числе.

Очевидно, это время пришло.

— Хотелось бы озвучить цену, если можно.

Голос Джулианы вернул Кэт к реальности. Теперь Райли знает, как найти Эйдана, это время нескольких дней, если не часов. Она должна найти Эйдана до того, как его найдет Райли. Она первая должна рассказать правду сыну, а не какой-то незнакомец.

Кэт прислонилась к прохладной двери и на секунду закрыла глаза. Больше это не комната ее фантазий, и притворяться дальше нет смысла. Она отправилась в Персуэйшн, чтобы отомстить, а вернулась оттуда совершенно опустошенная. Мать умерла. Филлис умерла. Они с Райли больше не были родственными душами.

Как дом Филлис нужно было «чуть-чуть изменить», так и подход Кэт к жизни явно нуждался в некотором изменении.

— Ну что, Кэт? Тебе потребуется время подумать?

Кэт посмотрела на маленький огороженный забором внутренний дворик, на спутанную живую изгородь из кустов роз и подумала, тяжело ли Филлис было каждую весну и раннее лето подрезать свои любимые кусты. Если даже да, то Кэт не замечала этого. Каждый раз, когда Кэт предлагала свою помощь по хозяйству, Филлис отвергала ее и предлагала сосредоточиться на ее собственной жизни. «Старики полны желчи, — говорила она. — Наслаждайся жизнью, пока молода».

Филлис умерла, сидя у окна в своем любимом кресле. По телевизору шло «Доброе утро, Америка», а на ее коленях лежала газета, открытая на рубрике «Спортивные новости». «Массированный удар», — сказал доктор. Священник местного церковного прихода заверил Кэт, что Филлис почила с миром. И как все потом узнают, покинула она этот мир, будучи неслыханно богатой. Дядюшке Клиффу и его семье Филлис завещала автограф бейсболиста Кола Рипкина и миллион долларов, о существовании которых никто никогда не догадывался. Кэт и Эйдану она оставила все остальное — дом, сорок длиннохвостых попугаев, остаток на счете, ценные бумаги, портфель акций и индивидуальный пенсионный счет.

— Я не могу этого сделать, — сказала Кэт. Джулиана открыла от удивления рот. — Я только что поняла, что не могу продать этот дом. Это единственное, что осталось от Филлис. Я отремонтирую его и сама буду в нем жить.

Джулиана слегка пожала плечами и отдала Кэт карточку.

— Ситуация на рынке непредсказуема. Залоговая сумма может…

— Я понимаю. Прости, что отняла твое время.

Кэт проводила Джулиану через маленькую гостиную к входной двери, и тут зазвонил сотовый. Она достала его из кармана.

— Эйдан! Наконец-то!

— Что случилось, мама? Все в порядке?

— Все нормально! Сын, если тебе какие-то звонки на твой телефон покажутся странными, ты ведь мне расскажешь? — На другом конце линии повисла тишина. — Эйдан?

— А этот считать?

Кэт облегченно вздохнула.

— Смешно, — ответила она.

— Так вы с Нолой все еще обживаете Большое Яблоко?

Как ей объяснить сыну, что они успешно обжились в Нью-Йорке, но зато их выгнали из Персуэйшн в Западной Виргинии? Эйдан не знал, куда они отправились, он, вероятно, даже не предполагает о существовании такого места, как Персуэйшн, как и о том, что там проживает его папочка и что его жизнь может перевернуться вверх дном.

Кэт заверила себя, что поступает правильно. Эйдан все равно потребует правду. Он заслужил ее.

— Нью-Йорк — замечательный город, дорогой. Могу я пригласить тебя на ленч?

— Сегодня?

— Да, сегодня.

— У меня лабораторная по физике в два часа.

— Сейчас только одиннадцать. У нас есть немного времени. Мне правда хочется поговорить с тобой. Это важно.

— Я догадываюсь, но…

— Что, если мы встретимся в «Джи энд Эй»? Когда в последний раз ты ел хот-дог с чили?