— Раз ты был штурманом, тогда покажи, где мы сейчас.

Гектор посмотрел на карту. Она была плохо нарисована, с несоответствующим масштабом. Весь район Карибского моря занимал один лист, и в обрамлявшей море линии побережья зияли несколько лакун и красовались чернильные пятна. Юноша ткнул пальцем примерно в двух третях от края пергамента и произнес:

— Где-то здесь. Вчера в полдень я делал счисление широты по квадранту, но в нашем курсе на вест я не уверен. Двенадцать дней назад мы видели высокий остров к северу от нас. По-моему, это был какой-то из Наветренных островов. С того дня мы, наверное, тысячу миль прошли.

Коксон мрачно посмотрел на него.

— И почему вам возжелалось идти прямо на запад?

— Чтобы добраться до побережья Мискито. Туда мы и направляемся. Дан родом из той страны, и он хочет вернуться домой.

Окинув Дана быстрым взглядом, капитан буканьеров, видимо, о чем-то задумался.

— А что с грузом?

— На судне нет груза. Мы оказались на борту еще до того, как корабль успели загрузить.

Коксон опять мотнул головой, и двое из его людей открыли люк и спустились в трюм. Очень скоро они появились вновь, и один из буканьеров сказал:

— Ничего нет. Пусто.

Гектор почувствовал, как разочарован капитан. Настроение Коксона менялось. Он становился недовольным. Вдруг он сделал шаг в сторону Жака Бурдона, который праздно стоял возле мачты.

— Эй, ты, с клеймом на щеке! — напустился на него Коксон. — Ты был у короля на каторжных галерах, так? За какое преступление?

— За то, что поймали, — мрачно ответил Жак.

— Француз, верно? — Тень улыбки скользнула по лицу Коксона.

— Из Парижа.

Коксон вновь повернулся к Гектору и Дану, по-прежнему сжимая в руке пачку документов.

— Я конфискую корабль, — заявил он. — По подозрению, что судно было похищено у законных владельцев и что команда убила капитана и офицеров.

— Что за глупости! — возмутился Гектор. — Когда мы поднялись на борт, и капитан, и офицеры корабля давно умерли.

— Вам нечем подтвердить свои слова. Ни свидетельства о смерти, ни документов о передаче собственности. — Было очевидно, что Коксон испытывает мрачное злорадство и доволен собой.

— Где нам было взять такие документы? — С каждой минутой Гектор сердился все больше. — Тела пришлось выбросить за борт, чтобы попытаться остановить заразу, и не к кому было обращаться за бумагами. Я уже говорил, что судно поднялось вверх по африканской реке, а там правят только туземные вожди.

— Тогда вам надо было остановиться у первой же фактории на побережье, отыскать представителя власти и зарегистрировать происшедшее, — возразил Коксон. — Вместо этого вы отправились прямиком на Карибы. Мой долг состоит в том, чтобы соблюсти порядок и привести все в соответствие с законом.

— У вас нет права забирать корабль, — настаивал Гектор.

Коксон одарил его слабой улыбкой.

— Это право дано мне губернатором Пти Гоав. По его поручению я действую от имени Франции. Ваш корабль идет под французским флагом. На борту — заклейменный каторжник, подданный французского короля. Судовые документы не в порядке, и нет свидетельств того, как умер капитан. Возможно, его убили, а груз — похитили.

— И что вы намерены делать? — спросил Гектор, с трудом подавляя гнев. Следовало догадаться, что с самого начала Коксон только и искал повод, чтобы захватить корабль. Коксон и его люди были ни кем иным, как морскими разбойниками, пусть и обзавелись патентом.

— Это судно и все, кто на нем находился, будут доставлены в Пти Гоав призовой командой. Там судно будет продано, а тебя и остальную команду предадут суду за убийство и пиратство. Если вас признают виновными, то меру вашего наказания определит суд.

Неожиданно заговорил Дан, мрачным и угрожающим тоном:

— Если вы или ваш суд плохо с нами обойдетесь, то отвечать придется перед моим народом. Мой отец — один из старейшин в совете мискито.

Слова Дана, казалось, возымели какое-то воздействие, потому что Коксон немного помолчал и потом ответил:

— Если правда то, что твой отец — член совета мискито, тогда суд учтет это обстоятельство. Власти в Пти Гоав вряд ли захотят ссориться с мискито. А что до остальных, они предстанут перед судом.

Коксон опять сунул руку под рубашку и принялся чесать себе грудь. Гектор гадал, уж не чесотка ли сделала капитана таким раздражительным.

— Мне нужно знать твое имя, — обратился буканьер к Гектору.

— Меня зовут Гектор Линч.

Рука капитана перестала скрести грудь. Потом Коксон медленно произнес: