– Ты очень красивая, дитя моё, - сочувствующе вздохнул наш добрый директор.

– Не настолько, чтобы делать со мной такое! – всхлипнула я.

– Люди всегда завидуют удачливым в любви, - грустно блеснул своими очками дедушка. – Джеймс - хороший парень.

Тут я вспомнила, что мне говорили, будто профессор Дамблдор умеет читать мысли и видеть энергетику любого волшебника. Выходит, он знает, что я была близка с Джеймсом!

– Да, девочка, я знаю, что вы с Джеймсом ведете себя не очень скромно. Но я буду чувствовать себя старым негодяем, если буду препятствовать такой любви. Я только прошу вас быть осторожными и более скрытными, – нет, совершенно точно он умеет читать мысли, милый Дневник!

Я смущенно и виновато пообещала. А затем спросила, что будет с Паркинсон. Директор ответил, что её дело рассматривается в суде. Оказывается, за черную магию можно сесть в Азкабан! Но ведь Паркинсон – просто дура и сделала это по глупости!

– Ты слишком добра, Лили, в мире, где ты родилась, за это даже не могут наказать. Но каждый волшебник должен осознавать степень ответственности за свои поступки. Черная магия под запретом, и те, кто к ней прибегает, должны знать, что это очень серьёзно, - строго сказал Дамблдор, и мне стало не по себе.

Моя история наделала в школе много шума. На уроках волшебного права нам рассказали про запрет черной магии. Паркинсон временно отстранили от занятий, слизеринцы теперь меня боятся, как огня. Остальные же смотрят, как на экзотическое животное, шепчутся, тычут пальцами. Только везде и слышно, вы слышали про Эванс, её хотели отравить, да эту Эванс, ту красотку Поттеровскую, да, её самую, девушку гриффиндорского ловца. Я изо всех сил пытаюсь не обращать внимания на эту свалившуюся на меня славу, но не могу, это ужасно меня злит!

Однако мой прерванный печальным событием роман с Джеймсом продолжился. Он был очень счастлив, что все обошлось, что меня не выгнали со школы, что ему не придётся расставаться со мной.

– Признайся, ты просто рад, что не будешь сразу после школы стирать пеленки, - шутила я.

– Зачем? – удивился Джеймс, причем совершенно искренне и недоуменно.

– Как зачем? Ведь малыши имеют привычку их пачкать! – ответила я.

Я совсем забыла! У семьи Джеймса есть домашний эльф Оззи, он и выполняет всю домашнюю работу. Объяснять Джеймсу, что он рабовладелец – бесполезно, у него это в крови. Но это ничего, рассказывая о порядках в мире магглов, я надеюсь, что смогу его убедить платить бедному эльфу за его труд и освободить его из рабства, сделав наемным работником.

– Я больше переживал, что придется начать жить со своей рукой, - смеялся Джеймс. – Я уже развязался, без тебя не могу, изменять тебе нельзя, вот и придется все делать самому.

Я обозвала его маньяком, но он только счастливо обнял меня. Сириус насмешливо за нами наблюдал и что-то едко заметил на ухо Ремусу. Он, наверняка, комментировал влюбленность Джеймса. А я вот что скажу тебе, мой милый Дневник, если бы я влюбилась в такого нахала, как этот Блек, я бы пила Отворотное зелье просто литрами, лишь бы побыстрее избавится от этого чувства. Девчонки бегают за ним табунами, он не знает, какую предпочесть. Представляю, какой он эгоист в постели!

Я уверена, что это из-за него у Джеймса иногда бывают какие-то неотложные дела! Мой любимый боится поссориться с этим Самым-Крутым-Парнем-На-Факультете, а я следую советам маггловских психологов – хотите удержать своего мужчину, не ставьте перед ним выбор: вы или его друзья.

Зато я привыкла делиться всем с Джеймсом, поэтому когда я немного побухтела на Блека и его самовлюбленность в постели, Джеймс засмеялся и сказал:

– Не знаю, я с ним не был!

Естественно, я тоже прыснула и пригрозила его убить, если он это сделает. На что Джеймс ответил, что этого нельзя делать, можно сильно навредить своим магическим способностям, а раньше за это наказывали очень и очень строго.

– Это ненормально, Лили. Отец говорил мне об этом, да и я, честно говоря, тоже так считаю, - произнес он. – А насчет Сириуса… девчонки от него без ума, значит, он обращается с ними правильно. Каждая женщина заслуживает такого обращения с собой, какое она позволяет. Попробовал бы он тебя заставить написать ему реферат за право провести с ним ночь, - Джеймс захихикал, - А я готов выучить за тебя все уроки, лишь бы ты позволила хотя бы поцеловать себя!

Джеймс стал просто невменяемым, когда шок от случившегося минул, он, похоже, помешался на мне (не скрою, что и я на нем тоже), даже днем он крутится возле меня, льнет ко мне, старается незаметно для других распускать руки под моей мантией, тихонько целует меня, когда мы вместе делаем домашние задания. И если ты думаешь, дорогой Дневник, что я его ругаю за это, то ошибаешься. Да, я ужасно переживаю, что нас кто-то увидит. Я рассказала ему о разговоре с Дамблдором, но Джеймс ответил, что весь Хогвартс знает, что я его девушка, сам Джеймс не делает из этого тайны и пропускает мимо ушей колкости своего друга Сириуса, одергивания Ремуса, смешки одноклассников. Правда, многие полагают, что дальше романтических пожатий рук друг другу и робких поцелуев у нас дело не пошло (у меня, почему-то, репутация жуткой недотроги). Я бы предпочитала, чтобы так думали все, но, очевидно, друзья Джеймса в курсе того, что мы более, чем близки.

Тем временем Джеймс выдрессировал малышей выметаться из угла гостиной, когда приходил туда со мной, несколько раз буквально забив словами, за которыми никогда не лез в карман, нескольких скалящих зубы второкурсников.

Я слушаюсь Джеймса, не могу ему противиться, кроме как в одном – я требую, чтобы он не задирался. Он уступает.

Однажды он велел мне явиться в свою спальню. Я в ужасе мотала головой, заклинала его встретиться в другом месте, но он был неумолим. Ужасаясь собственной испорченности, я поздним вечером поднялась в спальню парней. Но, похоже, у Джеймса ещё сохранились остатки мозгов – кроме него в комнате никого не было. Сириус – я догадываюсь где, а вот остальные…