Глаза Кармезины медленно наполнялись влагой, и тут вторая жемчужина спрыгнула с ее лифа и покатилась вниз, по складкам юбки, точно слеза.

Тирант следил за ней, не отрываясь, и можно было бы поклясться, что от одного только вида этой жемчужины он обезумел. А Кармезина тем временем принялась теребить третью жемчужину и, оторвав, сунула ее себе в рот и проглотила.

— Что вы делаете? — прошептал Тирант.

Кармезина в ответ пролепетала таким голосом, словно не вполне понимала, где находится и перед кем стоит:

— Глотаю…

От этой непристойности у Тиранта закружилась голова и все поплыло перед глазами, потому что он только о том и думал, как бы уговорить Кармезину «проглотить семечку» (наедине с собой он был достаточно честен, чтобы назвать свои намерения их собственными именами!). Своим ответом Кармезина ясно дала ему понять, что и сама об этом мечтает.

Он подхватил ее на руки и в самозабвении принялся носить по всей комнате, а она обвила его шею руками и прижалась щекой к его плечу. И он, наклоняясь, отрывал зубами одну жемчужину за другой и все их выплевывал, так что они раскатились по всему покою.

Кармезине было так тепло на руках у Тиранта, что она ни за что не хотела с ним расставаться. Кажется, век бы вот так они ходили!

— Отпустите меня! — говорила Кармезина, пока он целовал ее шею и подбородок. — Да отпустите же меня, негодник! Что это вы задумали? Почему вы носите меня на руках, словно я дитя? Это станет ущербом для моей чести…

Наконец Тирант осторожно опустил ее на кровать и сел рядом. Кармезина повернула голову и стала на него смотреть, пока Тиранта не начала бить крупная дрожь. Тогда принцесса коснулась его виска прохладными пальцами и произнесла:

— Подайте мне часослов. Я вам почитаю, чтобы вы успокоились.

Взяв книгу, она раскрыла ее на первой попавшейся странице, и первым словом, которое бросилось ей в глаза, было слово «любовь». Так что Кармезина прочитала это слово и закрыла книгу, объявив, что узнала от Бога все необходимое и теперь читать больше не намерена.

Тирант держал ее за руку и не знал, что ему делать. Она же улыбнулась и принялась распускать шнуровку лифа, который поддерживал ее грудь, так что платье изящно облегало фигуру, не упуская ни одного из соблазнительных изгибов и ни одной округлости.

— Смотрите! — весело воскликнула принцесса и засмеялась.

Последняя жемчужинка, оторванная от платья, каким-то чудом нашла себе приют между грудей.

Тирант тихо вскрикнул и прижался лицом к этому сокровищу, а Кармезина осторожно положила ладонь ему на затылок.

— Тише, — прошептала принцесса. Ей показалось, что Тирант сейчас закричит.

И тут рядом с ними на ту же просторную кровать повалились Диафеб и Эстефания. Натиск сеньора Мунтальского оказался таким сокрушительным, что Тирант и Кармезина на мгновение прервали свои ласки и, обнявшись, вдвоем уставились на происходящее.

Волосы Эстефании свесились до самого пола; одной рукой она вцепилась в край кровати, другой подтащила ко рту покрывало и впилась в него зубами, чтобы не разразиться пронзительными воплями.

— Сеньор, мне больно! — пробормотала она, когда Диафеб, смеясь сквозь зубы, навалился на нее. Глаза Диафеба были слепы и сияли бездумным, звериным счастьем. — Сеньор, вы убиваете меня!

Тирант наклонился к ней и взял ее за руку.

— Сестрица Эстефания, тише, — шепнул он. — Здесь у стен есть уши!

А Кармезина смотрела и смотрела, и ее губы наливались кровью, делаясь все краснее. Она облизала их и ощутила вкус железа во рту.

— Дивно устроен мир, — заметила Кармезина. — Железо исторгает кровь, и пахнут они одинаково, и одинаковы они на вкус.

— Кровью пахнет смерть, — сказал Тирант, — но кровью пахнет и любовь.

Он осторожно коснулся колена Кармезины и откинул ее юбку повыше, так что открылось белое бедро. Но Кармезина оттолкнула его руку.

— Что это вы себе позволяете? — строго спросила Тиранта Кармезина, в то время как Эстефания, обратив к подруге обезумевшее лицо, изо всех сил грызла покрывала и простыни, чтобы не выдать себя криком. — Для чего вы полезли ко мне под юбки?

— Поискать насекомых, — ответил Тирант. — Они любят забираться в укромные места и…

Тут оба захохотали, упав друг другу в объятия и даже позабыв на миг о своем обоюдном желании, предаться которому не отваживались до заключения законного брака.