После января 1934 года отношения между двумя странами нормализовались и началось сближение Германии и Польши во многих областях, в том числе и в военной. Начала вырисовываться возможность военного союза между этими странами и их совместного выступления против СССР. Япония, проводившая после захвата Маньчжурии и создания военного плацдарма у дальневосточных границ Советского Союза активную антисоветскую политику, также стремилась привлечь на свою сторону Польшу, обещая ей всяческие блага после разгрома СССР. Такая ситуация, когда эти три страны могли выступить совместно, начинала учитываться в Москве. В этих условиях деятельность Разведупра, занимавшегося именно военной разведкой, выдвигалась на первый план. Значение военной разведки резко возрастало, а состояние ее резидентур и агентурной сети после многочисленных провалов в Европе было тяжелым. В этих условиях деятельность ИНО, которое в большинстве случаев получало политическую информацию, отступало на задний план и его временным ослаблением можно было пренебречь.

Для доказательства возможности такого предположения можно сослаться на план стратегического развертывания на Западе и Востоке, составленный Генштабом в марте 1938 года. Через четыре года после описываемых событий начальник Генштаба Б.М. Шапошников считал, что Советскому Союзу надо быть готовым к войне на два фронта: на западе — против Германии, Италии и Польши, а на востоке — против Японии. Главным считался западный театр военных действия, на котором против Красной Армии выступали совместно вооруженные силы Германии и Польши. Если начальник Генштаба высказал в таком документе уверенность в выступлении Польши против СССР, то у него наверняка было для этого достаточно разведывательной информации.

Новый заместитель приступил к работе. Времени на раскачку не было. Нужно было проанализировать работу Управления, выявить все недостатки в работе, разработать и предложить свои рекомендации по реорганизации центрального аппарата военной разведки. На все про все отводился месяц. И уже 23 июня 1934 года подробный доклад был готов. Основные соображения доклада в предварительном порядке были доложены наркому обороны Ворошилову. Возражений с его стороны не последовало. Нарком был опытным политиком и с посланцем Сталина в Разведупре спорить не стал.

Объемный, на 16 страниц, доклад о состоянии агентурной работы Управления и мерах по ее улучшению был адресован «Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину». Второй экземпляр доклада предназначался наркому обороны Ворошилову. Сейчас невозможно определить, был ли в это время в Москве начальник Управления Берзин. Но если он был в Москве, то сам факт обращения с докладом через его голову, да и через голову наркома обороны непосредственно к Сталину является беспрецедентным. Такое обращение подкрепляет фразу Артузова в разговоре с Б.И. Гудзем в 1936 году: «Сталин, направляя меня в Разведупр, сказал, что я должен быть там его глазами и ушами». Только таким указанием и можно объяснить поведение тщательно соблюдавшего чинопочитание Артузова, пославшего свой первый доклад в новой должности на самый «верх».

Артузов был в военной разведке человеком новым, никакой ответственности за провалы не нес, и ему не нужно было ничего скрывать или приукрашивать, анализируя работу Управления. В докладе отмечалось, что после провалов нелегальная агентурная разведка Управления фактически перестала существовать в Румынии, Латвии, Франции, Финляндии, Эстонии, Италии. Сохранилась нелегальная агентурная сеть в Германии, Польше, Китае, Маньчжурии. В некоторых странах (Турция, Персия, Афганистан, Корея) агентурная разведка ведется полулегальным путем, когда резидент и его помощники являются сотрудниками посольств, консульств и торговых представительств.

Говоря о разведывательной работе в Германии, Артузов отмечал, что там имеется несколько ценных агентов, дающих нам документы об организации, вооружении и боевой подготовке рейхсвера, а также данные германских военных атташе об иностранных армиях, в частности и о Красной Армии. Одним из серьезных недостатков работы в этой стране он считал то, что несколько подпольных работников нелегальной резидентуры были получены в свое время от ЦК Германской компартии. Иностранные коммунисты часто не исполняли приказы о прекращении всяких связей с партией в случае перехода на разведывательную работу. При провалах, а бывшему начальнику ИНО об этом было хорошо известно, полиция без труда доказывала связь с компартией и советской разведкой. Артузов опасался, что в случае провала в Германии гестапо легко может доказать связь между компартией и советской военной разведкой.

Его пожелание в докладе о том, что, «как правило, не следует использовать на разведывательной работе в данной стране коммунистов данной страны», осталось на бумаге. И до этого были случаи провала коммунистов, работавших в советской разведке. Были судебные процессы, обвинения компартий в шпионаже, скандальные статьи в иностранной печати. Следовали грозные постановления Политбюро, но шум стихал, и все начиналось по-старому. Надежной агентуры, великолепно знавшей языки, могущей легко акклиматизироваться и легализоваться в европейских странах, не хватало ни в ИНО, ни в Разведупре. Поэтому по прошествии некоторого времени после очередного провала все возвращалось на круги своя.

Артузов считал, что Управление не обеспечило закрепления за собой кадров агентурных работников. Опытные разведчики, выросшие на агентурной работе, возвращаясь в СССР после нескольких лет жизни в другой стране, сталкивались с очень тяжелыми условиями и жизни, и работы. Управление не могло предоставить им ни приличного жилья, ни хорошего денежного содержания. Возможности окончить академию и получить высшее военное образование, что очень содействовало продвижению по служебной лестнице, у вернувшихся разведчиков тоже не было. Время было тревожное, квалифицированных кадров с опытом зарубежной работы было мало, и по нескольку лет в Советском Союзе их не держали. После короткого отдыха и переподготовки — снова за рубеж. В таком режиме тогда работали и разведчики Разведупра, и разведчики ИНО ОГПУ.