Даже древо рода не смогло вернуть сыну Даагона утраченного дара, хотя на этот раз ритуал был завершен по всем правилам и молодой эльф, наконец, получил родовое имя Эрсетеа. Впрочем, им его никто не звал, он так и остался для всех Лиэном.

Он безучастно молчал, сидя у окна, за которым плескался золотой океан эльфийских лесов, или лежал в постели, точно смертельно больной, вытянув руки поверх узорного, вышитого покрывала и глядя в резной потолок. А иногда подносил ладони к лицу, ждал с минуту и вновь бессильно опускал. Он слишком глубоко соприкоснулся с Древом Смерти и теперь был словно прогоревший дотла уголек.

Но однажды ночью в Темперанс прилетела на грифоне Тинира, и наутро Лиэн исчез. На столе в его комнате обнаружили послание гномов: Ринотар писал, что королева Ятаа'Халли нашла руку для меча Алкинор и желает, чтобы ученик Раэрта присутствовал при передаче клинка новому владельцу. В конце мимоходом сообщалось о багровом демоне, похожем на описанного Лиэном, которого драконы заметили в Дьявольских горах.

На полях свитка Лиэн приписал: «Отец! Я вернусь, когда обрету утраченное».

И лорд знал: он вернется. Кто, как не сын, понесет дальше огонь Галлеана, огонь любви, создавшей эльфов, свет, без которого невозможно никакое творение.