Бобби неуверенно покачал головой.

– Это значит только то, что у тебя не было его две минуты назад, – сказал он.

– Бобби, это же чушь собачья. Меня подставили.

– Я тебе верю, лейтенант, да и все «оборотни» тоже. Но ты учти, что, после того как прикончили Джуниора, все ходят пуганые. У всех в управлении хреновое настроение. А Бризард, как тебе известно, все норовит разделаться с нами. Кует железо, пока горячо. Он теперь вовсю использует твою стычку со Сквэйром, призывая черных фраеров со всех участков нажать на комиссара. Расследовать убийство Сквэйра нам не дали, а то, как сказал Бризард, может получиться конфликт интересов. – Бобби глубоко вздохнул и добавил: – А еще тебе повестка из прокуратуры. Вызывают на допрос.

– Вулф, – вмешалась Чика, – у нас действительно нет времени. Все это начинает дурно пахнуть. Надо сейчас же сматываться отсюда.

– Нет, теперь я не могу просто так слинять, – возразил Вулф. – Я должен бороться. Если мне удастся добраться до комиссара, я докажу, что Бризард лжец и расист.

– А я даю гарантию, что если вы останетесь, то Сума ничего не даст вам сделать.

Бобби не знал, кого из них слушать.

– Она права, лейтенант, – подал он наконец голос. – Тебе надо слинять отсюда и сидеть тихо до тех пор, пока мы не раздобудем какие-то четкие данные о том, кто замочил Сквэйра. Ротштейн шепнул мне, что сюда направляется команда из службы внутренних расследований, чтобы приобщить к делу твой револьвер, а тебя доставить в Главное полицейское управление.

– Выбора нет, – сказала Чика.

Вулф взглянул на свое оружие.

– Бобби, я бы для начала поговорил с братом Сквэйра, – произнес он, засовывая револьвер, боеприпасы и прочее в карманы своей летной кожаной куртки. – Стычка произошла именно из-за него. Сквэйр хотел вытрясти из владельца «Ла Ментира» деньги, чтобы спасти брата от ростовщиков.

– Хорошо, лейтенант, сделаю, – согласился Бобби. Он протянул Вулфу руку, и тот пожал ее. – А ты будь настороже. По-моему, Бризард твердо решил приложить тебя.

Снова сев в «корветт», Вулф и Чика покатили по кривым и узким улочкам. Одни из самых старых в городе, они, как ущелья, извивались между домами, прилегающими к каменному сердцу финансового центра Америки. Эта дорога вывела их к восточной стороне южной оконечности Манхэттена, на заброшенный дикий участок земли под эстакадой скоростной магистрали имени Франклина Рузвельта.

Асфальт и древнюю брусчатку покрывали огромные кучи ржавого металлолома, сплющенных консервных банок, толстого картона и грязных кусков штукатурки. За последние годы здесь образовался как бы целый город в черте города, и отсюда отверженные Нью-Йорка, число которых все увеличивалось, совершали набеги на соседние улицы.

– Бризард загоняет меня в угол. Изо всех сил старается, мать его! – выругался Вулф. – А я ничего не могу поделать.

Уже горели костры, на которых кто-то готовил себе пищу. Стояла невероятная вонь, издаваемая отходами жизнедеятельности людей, лишенных каких бы то ни было санитарных удобств. Неподалеку Вулф заметил площадку со свезенными на нее хромированными магазинными тележками. Там и сям виднелись открытые подземные люки электрокомпании «Кон Эдисон», от которых паутиной расходились провода. Местные обездоленные воровали буквально все, в том числе и электроэнергию.

Занимались они и бизнесом, но неизменно – Вулф знал это по собственному опыту – выходящим за рамки закона. Ему вспомнилось, как в самом начале совместной с Бобби Коннором службы, еще до создания команды «оборотней», он прибыл с ним сюда в один из летних вечеров. Газ так разъедал глаза, что им пришлось воспользоваться противогазами, чтобы не облеваться. А приехали они по наводке одного из осведомителей Вулфа, сообщившего, что именно здесь скрывается рецидивист, зверски изнасиловавший и убивший пожилую пару. Других причин находиться в этом месте просто не могло быть, так как и полиция, и власти в равной мере махнули рукой на «город безнадежных», признав его совершенно неуправляемым. Не имея средств для организации патрулирования, они предпочли позволить ему стать чем-то вроде квазимуниципального округа со своими собственными властями и законами.

Однако, не найдя рецидивиста, Вулф и Бобби напоролись на двух братьев – главных заводил, устроивших между собой разборку с поножовщиной. Вокруг них широким кругом стояла уличная толпа, подзуживая то одного, то другого из братьев. Тут же сновали ловкие ребята, предлагавшие заключать пари насчет того, кто победит, и этот бизнес шел у них довольно бойко.

Вулф и Бобби разделились, каждый взяв на себя по одному из братьев. Вулф сумел отнять нож у своего, но другой брат вырвался у Бобби и ножом пропорол ему спереди противогаз, отчего Бобби на какой-то момент перестал видеть. Он вслепую попытался снова поймать своего подопечного, но тот опять вывернулся и как бешеный рванулся вперед, всадив нож в живот своему брату и почти одновременно получив от Вулфа пулю в грудь.

Вулф так и застыл, видя сквозь пластиковые очки противогаза двух мертвых братьев, слыша, как шумит толпа и блюет Бобби, вдохнув омерзительную вонь «города безнадежных». После этого случая он чуть было не сдал свой полицейский значок. «Что еще может быть хуже?» – подумал он тогда. Но это оказалось лишь началом погружения в вонючий котел с дерьмом – дно ультрасовременного Нью-Йорка. И вот теперь судьба вновь забросила его в эту обитель отверженных.

Вулф с Чикой вышли из своего черного «корветта», уже начавшего привлекать внимание местных оборванцев. Обшарпанный хромированный громкоговоритель огромных размеров, подвешенный на проволоке над входом в самодельную лачугу, изрыгал то тяжелую металлическую музыку в стиле хип-хоп, то грубо-агрессивный рэп. Похоже, грохот музыки в такую рань никого не волновал. Подумаешь, еще один городской шум в дополнение к гудкам автомобилей и реву сирен. В лучах утреннего солнца жужжали мухи. Повсюду наряду с обычным городским смогом чувствовался тошнотворный запах отбросов и немытых человеческих тел.