Он не поспевал за дружками и оттого злился.

Бодро вышагивал своими журавлиными ногами Оська, семенил, шариком катился рядом с ним Володька, крупно шагал Стас.

Костик плёлся позади.

Мельчайший белый песок шуршал под ногами. Слева плавилось под солнцем Азовское море. Справа высился глинистый обрыв берега. Было совершенно безлюдно и тихо.

— Хватит, — сказал Костик, — дальше не пойдём. Довольно.

Они нетороплива разделись, вошли в воду.

В правой руке Костик осторожно нёс лимонку. По бесконечному мелководью мальчишки отошли от берега метров на двести, и только когда вода дошла самому маленькому из них, Володьке, до подбородка, остановились.

— Рыба ищет, где глубже, — назидательно сказал Костик. Он казался себе очень мудрым и хитроумным. Ему нравилось безропотное послушание соучастников. Он вёл их к богатой добыче, вёл уверенно, без колебаний.

Они остановились, и Костик изрёк:

— Как только брошу, сразу ныряйте. А то осколками побьёт.

И ни один из четверых, ни одна пустая башка не поняла всей чудовищной глупости его слов. Физики они ещё не проходили. Они были малограмотными малолетними авантюристами. На предложение Костика все согласно кивнули. Приготовились.

Он набрал в грудь побольше воздуха, сорвал чеку, изо всех сил швырнул гранату. И они нырнули.

Ну как далеко мог он, двенадцатилетний сопляк, бросить тяжёлую лимонку? Метров на пятнадцать, от силы на восемнадцать. Но каждый метр был важен. Очень может быть, что, швырни он её чуть поближе, случилось бы непоправимое — все так и остались бы под водой.

Что произошло дальше, каждый помнил смутно.

Как они выбрались из воды, как брели, спотыкаясь и падая, до берега, никто не помнил.

Из носа и ушей у них текла кровь, ноги были будто из картона, головы кружились, их жестоко тошнило. Они добровольно разделили участь рыб, оглушили сами себя.

Несколько часов все четверо обессиленно лежали на горячем песке, приходили в себя.

Мальчишки стонали, плакали. Им было больно и страшно, очень страшно.

Оська громко скулил, но остальным его скулёж казался тоненьким комариным писком.

Потом, вцепившись друг в друга, пошатываясь, будто пьяные, они побрели домой.

Несколько дней после этого Костик, Стас, Володька и Оська почти ничего не слышали.

Вот как глушили рыбу в Азовском море летом 1946 года.

Великая всё-таки наука физика. Но увы! Они её тогда ещё не знали. Многое, даже слишком многое для двенадцатилетних мальчишек знали они, всё сознательное детство которых пришлось на войну, а вот физику… нет, с физикой они ещё не успели познакомиться.

Через несколько дней они пришли в себя, но одна мысль не давала им покоя: зачем поповский сторож притворяется немым?

В этом была какая-то тайна, и она непрестанно мучила их.

Мальчишки извелись от любопытства. Но поповские ворота стояли закрытыми наглухо, а их дыру в живой изгороди закрывало густое переплетение колючей проволоки, туго натянутой на два вбитых в землю кола.

Поп забаррикадировался, отгородился от мира, затаился. Но ребята чуяли, что в доме этом нечисто. И оказались правы.

Но об этом позже.

Улица, где они жили, была улицей голубятников.

Почти в каждом дворе, на каждой крыше прилепились ярко раскрашенные, аккуратные домики голубятен. Голубятники жестоко конкурировали. Они поднимали стаю в воздух упругим, пронзительным свистом, размахивали шестами, улюлюкали. Голуби взлетали всё выше, плавно парили в небесах — и это было красиво.

Но красота для голубятников была не главным. Смысл их действий состоял в том, чтобы заманить к себе чужих птиц.

Чужаки садились вместе со стаей счастливчика рядом с голубятней, ворковали, охорашивались перед голубками, распускали перья и хвосты, надувались, гордо вышагивали. Им, наверное, казалось, что они красивее всех. Поэтому и не замечали, как хозяин осторожно подталкивает их шестом в домик-ловушку. Но вот, упоённые собственным курлыканьем, самовлюблённые красавцы переступали порожек голубятни, хозяин дёргал за верёвку, дверца захлопывалась — и птички оказывались в клетке.

Теперь, возбуждённый удачей, дрожа от азарта, голубятник вытаскивал пленников и совал их за пазуху.

С этого момента голуби становились товаром.

Иногда прибегал ограбленный, разъярённый хозяин. Скандалил. Иной раз доходило до драки. Но обычно неудачники безропотно приносили выкуп.

Если прежний хозяин не мог или по какой-то причине не хотел выкупать своих голубей, их продавали на барахолке.

Голубятниками были и взрослые и мальчишки.

Мальчишек все эти охоты, барахолка, возможность без труда раздобыть деньги развращали мгновенно.