Она нашла это место случайно, просто шла и увидела объявление «требуется». Это была контора при объединении школьных столовых – название хуже некуда, но сразу дали сто тридцать рублей плюс дефицитные заказы. Сотрудников было немного, а главное – начальник. Молодой мужик. В комнате – вдвоем с Леркой. А Лерка хоть и занудная, но невредная. Никаких старых грымз с вечными советами, как нужно красить глаза, и речами о том, как вредно курить. Это все и определило.

Начальником был Смирнов. Он посмотрел на Марту – и через минуту был готов поменяться с ней окладом, только бы она не ушла обратно на улицу. Она его потрясла. Сразу и основательно. До глубины души и сознания.

Марта и вправду была хороша. Тот самый удачный случай, когда у ничем не примечательных родителей ребенок берет все самое лучшее и получается произведение. Случайная игра природы. А ведь могло быть все наоборот. Родители внешне были заурядными среднестатистическими людьми, но у мамы были чудесные серые глаза и черные ресницы, а у папы – высокие скулы и тонкий, с горбинкой, нос. Марте все это досталось, и еще достались упрямые и жесткие черные волосы – ни за что не уложишь. Марта вышла из положения, сделав короткий «ежик» – так тогда мало кто носил. В уши вдела тяжелые, крупные серьги, и показалось, будто кто-то долго работал над тем, чтобы получилась такая красота. У всех на голове – жалкая «химия», а у Марты – черная жесткая щетина. Стильно. Еще она любила пестрые длинные юбки «ярусами» и широкие браслеты с крупными цветными камнями. В общем, нездешняя красота.

Кавалеров было всегда полно. Но почему-то к двадцати шести они рассосались. Ничего серьезного не осталось.

– Замуж надо выходить в институте, – говорила умная мама.

А где теперь найдешь? На работе?

На работе был один Смирнов в вязаной кофте и еще четыре женщины – юрисконсульты с тяжелыми судьбами. Смирнова соблазнять не хотелось, да и было это ни к чему. Он и так пал моментально и без особых усилий. Начальник был молодой, но какой-то древний. Роста он был маленького, толстоват и лысоват, с пухлыми щечками и безмятежными голубыми глазами. Одевался ужасающе – почему-то все время меняя вязаные изделия разных расцветок и фасонов, которые ему навязывала (в прямом и переносном смысле) его одинокая соседка по коммуналке, имевшая на него виды. Для нее он был сказочный принц. К тому же их коммунальная квартира при определенных обстоятельствах автоматически становилась отдельной. Если бы. Соседка шумно вздыхала, варила кислые щи с белыми грибами, которые Смирнов обожал, делала сельдь «под шубой» и пару раз в году устраивала себе день рождения, чтобы соблазнить соседа. Борьба была долгой и изнурительной, и однажды пьяненький Смирнов остался у нее до утра. В комнате пахло шерстью и болгарскими духами «Сигнатюр». Утром он чувствовал вину, долго извинялся и просил все забыть.

На работу теперь Смирнов не ходил – летал. Ведь там была Марта. Он разрешил ей курить в комнате и выбегал в закуток, где стояла плита, варить ей кофе утром и ближе к вечеру – у Марты было низкое давление. Он так любил ее, что и думать не смел предложить ей себя. Да и что можно было предложить? Грустно. Но человек он был не грустный, а чересчур оптимистичный, и то, что он мог видеть Марту каждый день, уже было для Смирнова счастьем.

Марта относилась к Смирнову снисходительно: не досаждает, отпускает в любое время, делает за нее какую-то работу, оставляет два заказа (она не знала, что он отдавал ей свой – подвиг по тем несытым временам). Пусть любит. Не начальник – золото.

Пока Марта грустила, Смирнов принес ей кофейник с хорошим, крепким кофе. Лерка поморщилась, а Марта с достоинством кивнула. И так было изо дня в день.

Почти под Новый год у Марты стал нарывать палец. Мама заволновалась и отправила ее в поликлинику. Когда Марта зашла в кабинет, морщась от боли, ей показалось, что попала она в солнечную Италию – такие мужчины могли родиться только там.

Доктор, с буйными черными кудрями, в белоснежном халате с закатанными до локтя рукавами, осмотрел Мартин палец быстро и все оценил.

– Маникюр делали?

– Да, – всхлипнула Марта.

– Надо вскрыть, не бойтесь, я обезболю.

А Марта испугалась не простой хирургической операции, а самой себя. Она вошла и сразу поняла, что пропала. Как когда-то понял это Смирнов, посмотрев на Марту.

Доктор бережно вскрыл гнойник, посмотрел ей в глаза и улыбнулся. У Марты закружилась голова.

– Вам плохо? – испугался он.

– Мне хорошо, – ответила Марта.

– Завтра на перевязку, – сказал доктор и дал больничный.

На то, что палец болел, Марте было наплевать. Пусть хоть отрежут. Завтра будет перевязка! Жизнь обрела смысл.

Потом они говорили, что их роман начался с нарыва. Они еще не знали, что все нарывы будут впереди.

Через три дня они гуляли по скользким тротуарам, взявшись за руки, и понимали, что в их жизни случилось что-то очень важное. Это была судьба. Они целовались в подъездах и находили десятки причин, по которым расстаться было невозможно. Оказалось, что им нравится одно и то же: одинаковые фильмы, и любимые писатели – Чехов и Воннегут, и любимые художники – Писсаро и Дега, и даже в еде их вкусы совпадали – пирожки с капустой и сырники. Это было столкновение двух планет. Определенно – судьба.

– А где мы встречаем Новый год? – спросила счастливая Марта.

– Ты дома, детка, ты же на больничном, – отшутился Изотов.

– А ты?

– И я дома.

– Ну, я серьезно! – захныкала Марта.

Изотов остановился, посмотрел ей в глаза и жестко повторил:

– Я – дома, детка. С женой и сыном.

Если бы он отрезал Марте палец, было бы не так больно.

– А я, как же я?.. – растерянно бормотала Марта.

Новый год Марта просидела с родителями на кухне, хотя звали и Лерка, и Галина – лучшая подруга. Никуда идти не хотелось. Жизнь опять повернулась спиной.