ПЕСНЬ О ДРАКОНЕ
СТАРЕЦ
Тика Вейлан со вздохом выпрямила спину и повела плечами, пытаясьразмять прихваченные судорогой мышцы. Бросив тряпку в ведро, она обвелакомнату взглядом.
Содержать старую гостиницу в порядке делалось все трудней. Как ниухаживай, как любовно ни полируй вощеную мебель - на поверхности старинныхстолов появлялись все новые трещины, а посетитель, садясь на скамью,рисковал схлопотать занозу пониже спины. Что говорить, "ПоследнемуПриюту", верно, далеко было до тех новомодных гостиниц, которые, насколькослышала Тика, появились в Гавани. Но зато как здесь было уютно! Громадноедерево, на чьих могучих ветвях было построено здание, казалось, ласковообнимало его. Стены дома были до того искусно вписаны в естественныеизгибы ствола, что глаз не мог различить, где потрудилась природа, а где -человеческая рука. Полированная стойка бара выгибалась изящной волной,опираясь на выступы живых ветвей. Цветные оконные стекла разбрасывали покомнате веселые блики...
Тени становились короче: близился полдень, скоро придет времяоткрывать заведение. Тика огляделась еще раз, теперь уже с довольнойулыбкой. Столы были чисто вымыты и натерты до блеска, оставалось толькопройтись тряпочкой по полу. Тика принялась переставлять тяжелые деревянныескамьи, и в это время из кухни появился Отик, сопровождаемый облакомдушистого пара.
– Еще один бодрящий денек!
– сказал он.
– И в смысле дела, и в смыслепогоды!
Подобрав пухлый животик, он протиснулся за стойку и, веселонасвистывая, принялся расставлять кружки.
– Я бы предпочла погоду потеплей, зато дела - без запарки, - ответилаТика, таща увесистую скамейку.
– Я вчера ноги по колено стоптала, и хотьбы кто спасибо сказал, про чаевые я уж молчу! Такие все мрачные, прямострашно смотреть. И знай подскакивают на всякий чих, точно ужаленные.Честное слово, стоило мне уронить кружку, как Ретарк выхватил меч!
– Подумаешь! - фыркнул Отик. - Ретарк - стражник утехинскихИскателей, а у этой публики вечно душа не па месте. Поди-ка поработай уфанатика вроде Хедерика, сама станешь такой же...
– Тихо ты, - остерегла его Тика.
Отик только пожал плечами:
– Пока Высокий Теократ еще не приспособился летать, ему нас неподслушать. Скрипучие ступеньки выдадут его прежде, чем он разберет, о чеммы болтаем!
– По Тика заметила, что голос он все-таки понизил. Онпродолжал: - Помяни мое слово, девочка, наши, утехинские, не долго будуттерпеть подобное безобразие. Это же надо, людей хватают и тащат неизвестнокуда! Ох, времена!.. - Отик покачал головой, но потом лицо егопросветлело: - Зато дела идут замечательно...
– Пока он не надумал нас закрыть, - хмуро отозвалась Тика. Схватилашвабру и принялась мыть пол.
– Даже Теократам нужно наполнять чем-то желудок, а также отмыватьглотку от серы и огня, которые они извергают во время проповедей, -засмеялся Отик.
– Каждый день задвигать людям про Новых Богов - небосьжажда замучит. То-то он, как вечер - так к нам...
Тика оставила швабру и наклонилась поближе, поставив локти на стойку.
– Отик, - сказала она серьезно и тихо.
– Ходят ведь и другие слухи...люди говорят о войне! О том, что на севере собираются какие-то армии! Погороду слоняются непонятные типы в надвинутых капюшонах. Их все времявидят с Высоким Теократом, они его о чем-то расспрашивают...
Отик с любовью взглянул на свою девятнадцатилетнюю собеседницу иласково потрепал ее по щеке. Он старался заменить ей отца - с тех самыхпор, как ее родитель таинственным образом исчез.
– Война? Еще чего!
– фыркнул он и легонько дернул Тику за рыжиекудри.
– Со времени Катаклизма только и слышно - "война" да "война".Болтовня, девочка, обычная болтовня. Может, сам Теократ ее и подогревает,чтобы народ не отбивался от рук...
И тут дверь растворилась.
Тика и Отик испуганно вздрогнули и разом повернулись к двери. Ни он,ни она не слыхали скрипа ступеней, что само по себе превосходило всякоеразумение! "Последний Приют", как и все здания Утехи, был выстроен высокона ветвях раскидистого валлина; единственным во всем городе исключениембыла кузница. Горожане подались на деревья очень давно, еще в эпохубезвременья и ужаса, последовавшую за Катаклизмом. Прошло время, но Утехатак и осталась висячим городом, одним из немногих истинных чудес, ещесохранявшихся на Кринне. Прочные деревянные мостки соединяли между собойжилые дома и общественные заведения - повседневная жизнь пятисот жителейшла своим чередом высоко над землей. "Последний Приют", самое крупное вовсей Утехе строение, висело в сорока футах над землей. Снизу к нему велалестница, обвивавшая узловатый ствол древнего валлина. Отик был совершенноправ, утверждая, что поскрипывание ступеней загодя предупредит о любомпосетителе, званом или незваном.
Но почему-то ни Тика, ни Отик не слышали, как подходил этот старик.
Он стоял на пороге и с интересом оглядывался, опираясь на видавшийвиды дубовый посох. Капюшон простого серого плаща был накинут на голову:лицо скрывала тень, только поблескивали ястребиные, пронзительные глаза.
– Чем я могу служить тебе, старец? - обратилась к нему Тика, нопрежде тревожно обменялась взглядами с Отиком: уж не соглядатай лиИскателей пожаловал в "Последний Приют"?
– Э-э...
– заморгал старик.
– У вас открыто?