Все вместе мы пошли к Нашей Башне. Когда пришли, городские ворота были закрыты, и Гамид забеспокоился, где Таш будет ночевать, но она сказала, что подходящее местечко у нее имеется.

Мы смыли с себя пыль и грязь у пруда и пошли в свое логово.

— И все-таки мы не поняли, чем ей помешали те двое, которых мы прогнали тогда от Первой Башни, — сказал Тахмад. — Она очень ловко уходила от вопросов. Послушай, Гамид, не связывайся ты с городской девкой. Она тебя одурачит.

— Одурачит, — подтвердил Абад. — Ведь зачем мы пришли? Мы пришли, чтобы гонять тачки и зарабатывать деньги. Для этого не обязательно бегать от башни к башне. Я уже получаю два «кувшина» в день, а когда выплачу долг — буду получать три или даже четыре «кувшина». Если откладывать по одному, то за месяц получится… Гамид, сколько получится?

— Двадцать восемь «кувшинов», четырнадцать «ног», или три «раба» и еще две «ноги», Абад. Не так уж плохо. А ведь ты можешь откладывать и по два «кувшина».

— Я хочу делать то, что я понимаю, — продолжал Абад. — Может быть, я мало понимаю, ну и пусть. Поставьте меня на место, где нужен крепкий парень, согласный гонять тачки за разумную плату, и со мной не будет хлопот.

— Но если Наша Башня рухнет и похоронит тебя под собой? — спросил Гамид.

— Она так просто не рухнет. Она сперва будет трещать и скрипеть. Я успею забрать свое добро и уйти.

— К тому же башня рухнет после того, как оттуда уйдут люди, — напомнил Тахмад. — Правда, мы не поняли, почему они должны уходить из башни. Эй, Гамид, скажи своей девице — пусть объяснит так, чтобы простые парни поняли.

— Я ей скажу. Но вообще это неправильно…

— Что? — спросили мы.

— Чтобы женщина всё объясняла мужчинам. В этом городе странные нравы.

И все-таки Гамид попросил ее об этом.

— Наконец-то! — сказала она. — Вы начинаете думать, а это уже большое достижение.

Гамид потом признался нам, что, услышав такой ответ, решил — как только женится на ней, первым делом поколотит ее, для ее же пользы.

Но больше спрашивать было некого.

Когда старики провожали нас, то сказали: держитесь друг за дружку. И мы держались. В Нашей Башне мы ни с кем не сходились. Это, в общем, было незачем. Конечно, мы знали кое-кого из стражников, из поваров, из разносчиков, из носильщиков, мы знали других парней, которые гоняли тачки, но разговаривать с ними было не о чем — так, поделиться новостью, что на восемнадцатом ярусе, говорят, умер дед и его вечером понесут вниз — хоронить, и придется уступать дорогу. Или, скажем, что гонять тачки с кирпичами было бы выгодней, чем тачки с глиной, да кто же нас спросит…

С теми, кто возил смердящие бочки, мы вообще не разговаривали — это было неприлично.

В общем, мы никого не трогали, и нас никто не трогал. Шестерка крепких парней — это двенадцать кулаков, между прочим.

Мы собрались в знакомом месте, в храмовом саду.

Это было очень уютное место у самой ограды, каменной ограды в полтора моих роста, за жасминовыми кустами.

Там была лужайка величиной с покрывало и большой камень, который позабыли строители стены, и над нами нависали ветки, так что мы были, словно в пещере. Днем, в жару, там было прохладно — жаль, что днем мы не могли туда прийти. Но и вечером тоже неплохо — совсем близко пели девушки, работавшие на грядках, и свистели какие-то птицы, и пахла скошенная зелень.

Конечно, нам не очень-то нравилось, что придется задавать вопросы девице. Но это всё же городская девица, и мы решили, что можно как-то потерпеть. Мы принесли ей, как положено у нас в Субат-Телле, яблоки и козий сыр. Без этого к девушкам и не подходи — убегут. А принесешь — будут с тобой разговаривать, пока все не съедят.

— Значит, вы хотите знать, отчего из Первой Башни ушли люди? — спросила Таш. — Вы хотите понять, отчего из Нашей Башни очень скоро уйдут люди? Вы уже поняли, что причина — одна и та же?

— Да, хотим, — ответили мы. — И больше спросить не у кого.

— Я же тебе объясняла, — укоризненно сказала Таш Гамиду. Он развел руками и вздохнул.

— Ладно. Вы видели, что осталось от Первой Башни. Вы поняли, что даже очень высокая башня в сорок ярусов может рухнуть, если не будет в ней людей, чтобы ее чинить. Вы в этом убедились?

— Да, да! — сердито закричали мы. Она разговаривала с нами, как с маленькими детьми, которые еще бегают голышом.

— Мы хотим знать не только то, почему люди ушли из Первой Башни, — сказал Тахмад. — Мы хотим знать, зачем они вообще ее построили. Одни говорят — башня нужна, чтобы сверху поставить храм, поближе к богам. Другие — что богам всё равно, где храм. А я еще слышал, будто на вершине башни должен жить царь.

— Ты умный мужчина, Тахмад, — похвалила Таш. — Ты сразу задал правильный вопрос. Так вот — люди Вавилона строят башни для того, чтобы зарабатывать деньги.

— Это хорошо! — похвалили мы.

— По крайней мере, это понятно, — добавил Левад.

— Но с деньгами простым людям можно иметь дело, пока их немного, тогда всё понятно. А когда их много, они становятся, как морское чудище, которым невозможно управлять. Вот ты, Гамид, можешь ли прогнать свою тачку по доске шириной в ладонь?