К 70-летию выхода в свет книги В.И. Ленина "Материализм и эмпириокритицизм". Коммунист, 6 (1979), с. 47–60
Последняя статья видного советского философа Эвальда Васильевича Ильенкова, внезапно скончавшегося 21 марта 1979 года.
Последняя статья видного советского философа Эвальда Васильевича Ильенкова, внезапно скончавшегося 21 марта 1979 года.
«Признает ли референт, что философия марксизма есть диалектический материализм?» — настойчиво требовал прямого ответа от Богданова Ленин в один из майских дней 1908 года, решительно подчеркивая два ключевых слова. Не просто «материализм», ибо материализм без диалектики в современных условиях будет не столько «сражающимся», сколько сражаемым, а диалектика без материализма неизбежно превращается в чисто словесное искусство выворачивания наизнанку общепринятых понятий, утверждений, терминов, издавна известное под именем софистики. И только материалистическая диалектика, только диалектический материализм, только органическое соединение диалектики с материализмом вооружают мышление способностью и умением строить объективно-истинный образ окружающего мира, способностью и умением переделывать этот мир в согласии с объективными закономерностями и тенденциями его собственного развития. В этом и заключалась стержневая мысль всего ленинского понимания философии, которую он последовательно разворачивал в главах своей гениальной книги.
Значение «Материализма и эмпириокритицизма» для истории нашего столетия отнюдь не исчерпывается тем, что тут раз и навсегда был положен конец «одной реакционной философии» и ее претензиям на роль «философии современного естествознания» и «всей современной науки». Гораздо важнее то обстоятельство, что в ходе полемики с нею Ленин четко обрисовал свое — позитивное — понимание всех решающих проблем, поставленных перед марксистской философией событиями современной эпохи — эпохи грандиозных революций во всех сферах человеческой жизни — и в экономике, и в политике, и в науке, и в технике, — везде, ясно и категорически сформулировав фундаментальные принципы решения этих проблем, обрисовав логику подхода к их решению. Необходимо было четко, ясно, недвусмысленно сказать [47] и партии, и стране, и всему международному рабочему движению, что именно большевизм как стратегическая и тактическая линия в революции имеет своим теоретическим основанием философию Маркса и Энгельса, и именно поэтому большевизм является прямым продолжением дела основоположников марксизма и в области политики, и в области политической экономии, и в области философии.
На этом приходится настаивать по той причине, что содержание этой острополемической работы иногда интерпретируется слишком узко и однобоко и тем самым неверно. И не только открытыми врагами революционного марксизма, а и некоторыми его «друзьями» Так, Роже Гароди (и не он один и не он первый) в своей книжке «Ленин» снисходительно признает за «Материализмом и эмпириокритицизмом» заслугу изложения азов материализма вообще, для марксистского материализма совершенно-де неспецифичных и якобы не имеющих прямого отношения к «диалектике», и только. «Диалектикой», согласно Гароди, Ленин стал впервые будто бы интересоваться лишь позднее — лишь в пору «Философских тетрадей» — и тогда якобы изменил свое отношение к материализму и к идеализму, существенно ограничив прерогативы принципа отражения. А это уже прямая неправда и по отношению к ленинскому пониманию диалектики.
На это приходится сказать, что своего отношения к идеализму Ленин никогда не менял. Идеализм в его глазах всегда был и оставался смертельным врагом и революционного движения и научного прогресса, и врагом тем более опасным, чем тщательнее он маскируется под друга и союзника.
Суть идеализма остается одной и той же — безразлично, связывается ли он с «богом», или «абсолютным духом», «комплексом ощущений», или системой форм «социально-организованного опыта». В любом случае это «комплекс идей, порожденных тупой придавленностью человека и внешней природой и классовым гнетом, — идей, закрепляющих эту придавленность, усыпляющих классовую борьбу», — разъяснял Ленин Максиму Горькому, очарованному в то время богдановской философией [1] .
1
Ленин В.И. Полное собрание сочинений, т. 48, с. 232.
Идеализм в любом его варианте — от теологического до «позитивно-научного» — Ленин всегда ставил в один ряд с самыми отвратительными порождениями общественного строя, основанного на эксплуатации человека человеком. «Опиум для народа», «духовная сивуха» — это не только красочные метафоры. Это — точное и емкое выражение социальной сути дела. «Духовная сивуха», точно так же, как сивуха вполне материальная, одурманивает сознание человека, лишает его трезвой ясности, создает в его голове идейно-психический механизм адаптации (то есть по-русски — приспособления) к любым, в том числе самым нечеловеческим, условиям.
Именно поэтому так яростно ненавидел коммунист-революционер Ленин «духовную сивуху» любого сорта, любой марки — от сладенько-христианской до «подсахаренной и подкрашенной» усилиями «богостроителей» и «богоискателей».
Многим и тогда (а иным и по сей день) остался непонятным тот накал непримиримости, то негодование, которые вызвал у него коллективный поход (коллективный труд) Базарова — Богданова — Луначарского — Бермана — Гельфанда — Юшкевича — Суворова «Очерки по философии марксизма», сочинение, навсегда переименованное им в «Очерки “против” философии марксизма». Книга, по определению Ленина, «нелепая, вредная, филистерская, поповская вся, от начала до [48] конца, от ветвей до корня, до Маха и Авенариуса» [2] .
2
Там же, т. 47, с. 151.
Даже среди ближайшего окружения Ленина эта его яростная реакция возбудила недоумение. «Момент критический. Революция идет на убыль. Стоит вопрос о какой-то крутой перемене тактики, а в это время Ильич погрузился в Национальную библиотеку, сидит там целыми днями и в результате пишет философскую книгу», — вспоминал впоследствии, уже над гробом вождя революции, М.Н. Покровский [3] .
Быстрота, с которой был написан и подготовлен к печати текст «Материализма и эмпириокритицизма», и сила теоретического удара, как и яростная, все сметающая с пути страстность литературного стиля книги, объясняются одним: в ту пору Ленин оказался едва ли не единственным революционным марксистом, до конца осознававшим все то колоссальное значение, какое имеет и будет иметь философия диалектического материализма для судеб социалистической революции, социального и научного прогресса. В том числе и в первую голову для действительно научной разработки стратегии и тактики предстоящей политической борьбы, для конкретного анализа всех, и прежде всего объективных — материальных, экономических условий ее развертывания.
3
«Под знаменем марксизма», 2 (1924), с. 69.
Головы, зараженные махистской инфекцией, для такой работы делаются абсолютно непригодными. Именно в этом заключался колоссальный вред для революции этой разновидности «духовной сивухи». Все опасности этой идейной диверсии в тылы революционного марксизма не сумели разглядеть «лидеры» тогдашней социал-демократии, официальные «хранители» теоретического наследства Маркса и Энгельса К. Каутский, вообще к философии равнодушный, нимало не был обеспокоен тем, что его журнал («Нойе цайт») постепенно превращался в орган пропаганды позитивистских пошлостей, печатая все подряд, без разбора. Плеханов же, хотя и прекрасно понимал философскую беспомощность и реакционность взглядов Богданова и его друзей, не увидел все же главного — той реальной почвы, в которую глубоко уходило своими корнями их специально-философское невежество, непроходимой философской темноты громадного большинства современных естествоиспытателей, включая самых крупных.