уже схоластики говорили о боге, что он есть абсолютная

активность. Но так как дух деятелен, то из этого вытекает, что он

обнаруживает себя. Мы должны поэтому рассматривать дух не как некое

неподвижное существо (ens), как это делала прежняя метафизика,

которая отделяла неподвижную внутреннюю сторону духа от его

внешней стороны. Дух следует рассматривать в его конкретной

действительности, в его энергии, и именно так, чтобы его внешние

проявления познавались как обусловленные его внутренней стороной.

§ 35.

Третья часть, космология, имела своим предметом мир, его

случайность, необходимость, вечность, ограниченность в пространстве

и времени, формальные законы в их изменениях и, далее,

человеческую свободу и происхождение зла.

ПЕРВОЕ ОТНОШЕНИЕ МЫСЛИ К ОБЪЕКТИВНОСТИ 73

Примечание. Абсолютными противоположностями признаются

при этом преимущественно случайность и необходимость, внешняя

и внутренняя необходимость, действующие и конечные причины или

вообще причинность и цель, сущность или субстанция и явление,

форма и материя, свобода и необходимость, счастье и страдание,

добро и зло.

Прибавление. Космология имела своим предметом как природу,

так и дух, в их внешних сплетениях, в их явлении, следовательно,

имела своим предметом вообще наличное бытие, совокупность конечного.

Но космология рассматривала этот свой предмет не как некоторое

конкретное целое, а лишь согласно абстрактным определениям. Так,

например, здесь рассматривались вопросы, господствует ли в мире

случайность или необходимость, извечен ли мир, или сотворен? Эта

дисциплина интересовалась затем, главным образом установлением

так называемых всеобщих космологических законов вроде, например

того закона, что в природе нет скачков. Скачок означает здесь

качественное различие и качественное изменение, которые являются

непосредствованными, между тем как (количественное) постепенное

изменение представляется чем–то опосредствованным.

По отношению к духу, как он выступает в мире, рассматривались в

космологии преимущественно вопросы о человеческой свободе и о

происхождении зла. Это, несомненно, в высшей степени интересные

вопросы, но, чтобы дать на них удовлетворительный ответ, прежде всего

не следует фиксировать абстрактных рассудочных определений как

нечто окончательное, в том смысле, будто каждое из двух

противоположных определений обладает самостоятельным существованием

и должно быть рассматриваемо в своей изолированности, как

субстанциональное и истинное. Такова, однако, была точка зрения прежней

метафизики как вообще, так и в космологических рассуждениях,

которые вследствие этого не могли соответствовать своей

цели, — постижению явлений мира. Так, например, метафизика вовлекала

в круг своего рассмотрения различие между свободой и

необходимостью, и эти определения применялись ею к природе и к духу таким

образом, что природу она считала подчиненной в ее действиях

необходимости, а дух—свободным. Это различие, несомненно, существенно

и имеет свое основание в глубинах самого духа; однако свобода и

необходимость, как абстрактно противостоящие друг другу,

принадлежат лишь области конечного и значимы лишь на его почве.

Свобода, которая не имела бы внутри себя никакой необходимости, и одна

74

лишь необходимость без свободы суть абстрактные и, следовательно,

неистинные определения. Свобода существенно конкретна, вечным

образом определена внутри себя и, следовательно, вместе с тем

необходима. Когда говорят о необходимости, то обыкновенно

понимают под этим лишь детерминирование извне, как,

например, в конечной механике тело движется лишь в том случае,

если оно получает толчок от другого тела, и движется именно в том

направлении, которое ему сообщено этим толчком. Это, однако, лишь

внешняя, а не подлинно внутренняя необходимость, ибо последняя

есть свобода. — Точно так же обстоит дело с противоположностью

между добром и злом, этой противоположностью углубленного в