— Похоже, на голову я совсем слаба. Высоты не боюсь, а вот замкнутых пространств и, как выяснилось, бесконечности — очень.

— Интересно, как это называется?

— Надо будет у Панаевой спросить?… Спорим, она знает?

За обедом Ольге показалось, что Агафья поглядывает на неё, ожидая, не заговорит ли она об утреннем происшествии. В конце концов, Агафья не вытерпела:

— Елена, сегодня я… сегодня мы с Олей нашли зеркальную комнату. Скажите на милость, зачем она понадобилась?

— Честно говоря, я понимаю далеко не все дизайнерские идеи здешних декораторов. Её сделали ещё до меня, должно быть, возникла какая-то нужда, или просто решили, что это красиво.

— Я там чуть концы не отдала. Оказывается, я боюсь зеркал — в таких количествах.

— Это называется спектрофобия, — квалифицированно сообщила Панаева. Оля с Агафьей переглянулись.

— Спасибо, Маша. Кто бы сомневался, что ты в курсе…

Ольга потом попыталась вернуться в лабиринт, но не нашла ни двери, ни самого тупичка. Конечно, ей всегда был присущ лёгкий топографический кретинизм, но не до такой же степени. Там, где предполагался поворот, — как ей казалось, — была обычная стена. Ольга подумала, что она возникла, как переборки в космическом корабле, которые то опускаются сверху, то выезжают из пола, рассекая пространство.

Реальность внутри этого здания всё чаще напоминало ей кубик Рубика, в котором квадратики вращаются вокруг неподвижного центрального каркаса.

В один из воскресных дней после обеда, когда Ольга уже выходила из столовой, к ней обратилась Алла:

— Не поможешь мне сегодня? Часа в четыре? — С началом занятий ученицы и кандидатки постепенно перешли на ты: хотя общаться почти перестали, ощущение причастности к Ордену их сблизило.

Отказываться от хозяйственных работ не принято, и Ольга кивнула.

В назначенное время она приоткрыла дверь кухни и на мгновение испытала головокружение: её окутал густой аромат яблок, уже чуть полежавших, тёплых, утративших хрусткую свежесть, но ещё не забродивших. Значительная часть пола застелена клеенкой, на которой разложены круглые красные плоды — чистые, сухие, более или менее отсортированные по размеру.

— Будем делать джем, для него апорт бери, который покрупней. А мельбу на варенье потом. На, — Алла выдала нож и пару мисок, — для кожуры. Резать сюда.

Ольгу подобная манера общения приводила в восхищение: до чего хорошо, когда человек знает, чего от тебя хочет, и прямо об этом говорит. Да ещё требования такие нехитрые.

«Мне бы в армии, наверное, понравилось», — подумала она и погрузилась в работу.

Джем готовился на удивление быстро, Алла была довольна помощницей и даже допустила её к плите, помешивать яблоки и сахар, так что часа за два они сделали десяток небольших баночек.

— Хватит пока, — решила Алла, — спасибо.

— Да не за что, интересно было. — Ольга ответила искренне, она ничего не понимала в кулинарии и нашла процесс увлекательным.

— Сладкое любишь? Могу десерт тебе приготовить, — Алла явно расщедрилась, — любой практически, какой пожелаешь.

— Я, это… — тут Ольге стало стыдно, — сгущенку люблю варёную.

Алла слегка изменилась в лице, и Ольга поспешила добавить, чтобы как-то спасти свою репутацию:

— Но только самоварную! Магазинную ни-ни, у неё вкус другой.

Алла ничего не ответила, но стало ясно, где она таких гурманов видала.

— Ладно, пошли.

В дальнем конце кухни была ещё одна дверь, за которой обнаружилась огромная кладовая без окон, с множеством полок, сплошь уставленных коробками, банками и пакетами. Запах там витал сложный, но в целом приятный.

Алла сверилась со списком, взяла небольшую стремянку и достала сверху пару жестянок без этикеток.

— На вот. Что ж с тобой делать, если слаще варёнки ничего в жизни не пробовала.

Ольга много разного едала, но тут решила не спорить — прикидываться сироткой гораздо удобней. Вместо этого, углядев между стеллажами ещё одну дверь, спросила:

— А там чего?

Алла замялась, чем изрядно удивила Ольгу она-то думала, что смущение ей не свойственно.

— Мастерская моя. Хочешь посмотреть?

— Ещё бы!

Миновали крошечную прихожую, затем Алла прошла вперёд, отперла замок, щёлкнула выключателем и посторонилась, впуская Ольгу. Та не сдержала изумлённого возгласа (надо признать, непечатного рода). Отовсюду на неё глядели блестящие стеклянные глаза: с тёмной стены грустно смотрел лось, серая кабанья морда казалась улыбающейся, на мраморных столиках пушили перья изящные птицы — Ольга узнала только утку, сойку, ворона и сову.