Шрифт:
— Пойдем, пойдем! — Мира заторопилась, позабыв, что обещала идти не спеша.
Их сухие, в трещинках ладони разом потянулись друг к другу. Они часто ходили, держась за руки, хотя никто их этому не учил. Воспитатели вообще редко к ним прикасались, и Мира понимала: им, таким красивым, должно быть противно дотрагиваться до съежившейся кожи детей. Ведь тогда им вспоминается, что когда-то они сами были такими, а это не слишком приятные воспоминания! Если они были такими…— Вот увидишь, они замаскировали этот ход, — сказал Эви.
Это длинное слово он как-то услышал от Прата, который иногда нравился ему даже больше, чем Дрим. У Прата волосы были не золотыми, а черными, но это выглядело ничуть не хуже. А то, что он не такой высокий, как Дрим, даже радовало Эви — рядом с Пратом можно даже забыть, как долго еще расти. Мира похлопала по стене свободной ладонью:— Если тут где-то есть дверь, она может открыться, когда толкнешь. Давай толкать?
— Или это подземный ход? — Эви вспомнилось, как недавно его все же затащили в компьютерный зал, и он немного понаблюдал за одной игрой. Там герой как раз через подземный ход выбрался.
— А как мы его найдем? — ее хмурые глаза вдруг знакомо просияли: — Надо их выследить!
— Воспитателей? Да! Точно. Когда-то же они должны принести продукты.
Мира торопливо предупредила:— Только ни у кого ничего не спрашивай, а то еще догадаются. Мы же никогда в жизни не спрашивали, откуда что берется. А почему мы не спрашивали?
— Маленькие были, — предположил Эви. — Кормят вовремя, чего еще надо?
«А теперь надо», — ей вдруг стало тоскливо и захотелось убежать от Эви, потому что слезы она не показывала даже ему. Мире самой было непонятно и оттого страшновато: почему Стена, возле которой она выросла, с сегодняшней ночи стала давить на нее? Она была слишком высокой, эта Стена… Вчера это казалось надежной защитой, ведь все знали, что за ней — пропасть. А сейчас одно только ощущение, что Стена рядом, сдавливало горло, как те ошейники, которые Прат иногда надевал собакам. Обычно те бегали свободно, но иногда по вечерам их привязывали возле домиков.— Чтоб за ними не увязались! — она выкрикнула это и схватила Эви за плечи так, что он весь сморщился. — Вот как мы их выследим! Они привяжут собак. А потом отправятся к своему тайному ходу. Они боятся, что собаки их выдадут.
Мальчик смотрел на нее с уважительным испугом:— Ну, ты… Как ты догадалась?
— Меня душит. — Мира потерла шею и чуть откинула голову. — Понимаешь? Вот я собак и вспомнила.
— Душит? — повторил Эви, и стало заметно, что он прислушался к своим ощущениям. — А у меня в горле чешется.
Она шепнула, хотя вокруг никого не было:— Это оттого, что плакать хочется.
— Плакать?! Вот еще — плакать!
Он изобразил возмущение, вытаращив глаза и округлив рот, но Мира успела заметить, что в самый первый миг, на одну только секундочку, он согласился с ней.— Было бы из-за чего, — добавил он презрительно и сплюнул на траву.
Так часто делали другие мальчишки, но не Эви. Он всегда считал траву живой настолько же, как и человек. Кому приятно, когда в него плюют?— Сегодня мы не сможем поиграть, — проследив за ним, решила Мира. — Совсем не хочется… Скорей бы уж они привязали собак, а то мы заболеем дожидаться!
— А если уже вечером?
Эви усмехнулся, но глаза выдавали, как ему страшно. «Он ведь сроду ночью в лес не ходил, — с жалостью подумала Мира. — А тут вообще — неизвестно куда…» Приняв безразличный вид, она небрежно бросила:— Да я одна прослежу. Двоих еще заметят! Тогда — все… Ты спи. Я утром тебе все расскажу.
От радости желтоватые уши мальчика даже порозовели. Быстро заморгав, он виновато спросил:— А ты ничего? Тебе не страшно будет?
— Да ну! — протянула она, сделав убедительную гримаску. — Я так буду прятаться, что они в жизни меня не заметят.
Про себя она добавила: «Если получится». И попыталась представить, что же будет, если ее поймают. Дрим, конечно, заступится за нее, но что-то они все равно с ней сделают, чтобы остальные ничего не узнали. «Я хочу к Дриму, — вдруг поняла она. — Я просто посмотрю на него и все…» Эви прошептал: