Шрифт:
— Мира — человек…
Бемби скосила удивленный темный глаз:— И что с того?
— Звери умирают, — задыхаясь, выдавил Эви. — А люди — нет… У нас…
Остановившись, она уставилась на него с недоверием:— Правда, что ли?! А где это вы живете?
— Мы же решили дома его расспросить! — не удержавшись, ехидно напомнил Сол.
— Да погоди ты!
— Ты — погоди! — разозлился он. — А если она и вправду… У них, может, и нет. Но сейчас-то они здесь!
Когда они дотащились до своего этажа, Бемби пнула дверь, которую только вчера демонстративно оттирала, надеясь, что у брата проснется совесть, и он вынесет мусор. Она обманулась, как обычно в таких случаях… Мама говорила, что Сол — «мужчина до мозга костей»: он может преспокойно лежать с книгой на диване и не замечать того, что женщина ползает вокруг с половой тряпкой. К тому самому дивану они и подволокли Миру.— Осторожней! — прикрикнула Бемби, хотя он и так уже чувствовал себя каким-то медбратом. Или стеклодувом.
Догадавшись, он даже сбегал в ванную и намочил полотенце. Но Бемби отобрала его и сама протерла Мире ее пугающее, странное лицо. И даже глянула на брата с осуждением, будто он собирался совершить при помощи этого полотенца что-то непристойное. «Подумаешь!» — фыркнул Сол про себя и, отвернувшись, позвал Эви:— Пойдем, умоешься хоть. А то кровища по всей… по всему лицу.
В коридоре Сол, только сейчас спохватившись, подскочил к двери и проверил замок. Во дворе все знали, что их родители уехали, и мальчишки вполне могли ворваться прямо в квартиру. Оказалось заперто, и Сол с облегчением перевел дух. Остановившись на пороге ванной, он спросил, хотя и понимал, что об этом лучше не заговаривать:— Слушай, а что это с вами? Почему вы… такие… Ну, все в морщинах. Как старики. Тебе сколько лет?
— Одиннадцать, — булькнул Эви и выплеснул воду из ладошек.
Сол посочувствовал:— А как будто все девяносто. Ну, или восемьдесят.
Обернувшись, Эви спросил:— А кто такие — старики?
— А у вас и стариков нет?! — поразился Эви. — Ну, вам везет… Ни учителей, ни… Нет, старики еще ничего. У нас сторож в школе — такой классный дед! А вот старухи вообще житья не дают! Знаешь, они нас, по-моему, просто ненавидят… Ко всему придираются: не бегайте, не кричите, вообще во двор не выходите! Почему они такие, а?
— Кто это — старики? — терпеливо повторил Эви, вытирая лицо.
Сол постарался запомнить полотенце: а вдруг эти морщины — заразные?— Старики… Ну, это… Как бы… Вот, смотри, человек рождается…
Эви быстро перебил:— У вас — рождается?
— А как еще?!
— У нас людей создают. Звери сами рождаются. Они же более низшие существа! Собаки, там, кошки…
Еще не до конца поверив, Сол протянул:— Ну, ничего себе… А у нас так все рождаются, и собаки с кошками тоже.
— И старики?
— А, так вот. Значит, рождается ребенок, потом подрастает и становится таким, как я. Потом еще растет, растет и превращается в такого, как мой папа.
Эви еще больше сморщил лоб:— Папа? А это кто?
— Ну, ешкин кот! Тебе хоть каждое слово объясняй… Вроде, и на одном языке говорим. Папа с мамой — это мои родители. Кто меня родил! Родила, конечно, мама, но папа здорово ей помог.
— А! — догадался Эви. — Мама — это как кошка.
Сол закатил глаза:— Слышала бы она…
— Она тоже человек?
— Еще какой! — возмутился он. — Мама у нас художница.
Сейчас Сол произнес это с гордостью, хотя обычно ему было даже как-то неловко называть работой то, чем занималась его мама. Разве рисовать картинки — это работа? Он и сам это любил, и Бемби частенько рисовала что-то, закрываясь рукой, но никто не считал, что они занимаются делом. Вот уроки учить — это дело. Потому что — скучно. А рисовать… Это ж одно сплошное удовольствие! Но Эви не был поражен этим громким словом. Он отозвался как-то кисло: