Дамочка, значит, его.

Красавец, а нашел себе крокодилину.

Василиса парнем более не любовалась. Хмуро взялась за капельницу. А на девицу рявкнула:

– Работать не мешай.

Та поспешно отпрянула. Встала рядышком с ним, моляще вымолвила:

– Димочка, как ты?

– Все хорошо, Надюшка, – с видимым усилием откликнулся парень.

Василиса наспех, не стараясь, вогнала ему в вену иглу. Пустила раствор. И поспешила в дежурку – спать. А пациента пусть Надюшка-крокодил стережет.

«Отпуск! Вот это у меня отпуск!» – в какой уж раз и со все большей грустью подумала Надя.

Три часа утра. Затхлый больничный запах. На соседних койках стонут во сне поверженные инфарктом дедки. А перед ней Дима. Распластанный на белой простыне, беспомощный, грудь стянута бинтами, рука прикована к капельнице…

Доктор сказал, полтора литра крови любимый потерял. То есть, даже если операция удачная и заживление пойдет хорошо, лежать ему в больничке все равно долго. А потом еще восстанавливаться…

Но какое счастье, неслыханное везение – что нож попал не в сердце, а чуть выше! И это ведь она Диму спасла! Не приметь она ночного гостя, не закричи – никакая б медицина, даже самая продвинутая, помочь ему не смогла бы. Но с Диминой раной, заверил хмурый доктор, и в приморской больничке справятся.

Если только… Надю пронзила неожиданная мысль.

Она вздрогнула, сердце сжало страхом.

Ведь они по-прежнему на территории противника!

Те, кто покушался на Полуянова, скоро узнают (если уже не узнали), что он выжил. И дальше… Страшно даже подумать.

Надя осторожно выпустила Димину ладонь, положила ее поверх простыни – он дремал, постанывал во сне. Подошла к окну.

И улица, и парковка перед больницей были абсолютно пусты. Однако попасть сюда можно элементарно. На входе в корпус сидит дряхлый и равнодушный охранник. А дверь в реанимацию (Митрофанова убедилась сама) даже не запирается.

Она, конечно, не отойдет от Димы ни на шаг. Да и другие пациенты рядом. Но ведь и враги могут не брать в руки нож, но проявить изобретательность. Например, с врачом договориться. Или с хмурой здешней медсестрой. Всего-то нужно ошибиться с лекарством для капельницы.

Надя нервно обхватила себя руками. Что же делать?

«Может, я просто накручиваю себя совершенно зря? И Диму никто убивать не собирается? Им достаточно было просто вывести его из игры?..»

Но в этот момент за стеной, в дежурке, куда удалилась отдыхать медсестра, зазвонил телефон. Митрофанова отчего-то вздрогнула. Взглянула на часы: пять минут четвертого, самое глухое время.

Стены в больнице оказались тонкие: Надя прекрасно слышала, как медичка сначала ворочается, потом встает, тяжело шаркает… недовольным голосом бурчит:

– Але? – И вдруг ее нелюбезный тон волшебным образом меняется: – Да, здравствуйте. Конечно, узнала. Нет-нет, что вы. Я вас внимательно слушаю.

Пауза. А еще через мгновение до Нади донеслось (и ладони у нее сразу вспотели):

– Полуянов? Да, есть такой. После операции привезли. Час назад. Состояние тяжелое. Да, хорошо…

Надино сердце сжалось от страха. С кем, да еще столь любезно, разговаривает медсестра? Кто в Приморске глухой ночью может интересоваться пациентом Полуяновым?

И, едва сестрица вступила в палату, Надя кинулась к ней:

– Скажите, кто вам сейчас звонил?

Та на долю секунды растерялась. Промямлила:

– Когда?

– Да вот только что. Я слышала.

Девица нахмурилась. Глаза забегали, взгляд метнулся в пол. Однако взяла себя в руки быстро:

– А… да это из милиции, следователь.

– В три часа ночи? – прищурилась Надя.

– Чего вас удивляет? Травма-то криминальная, – буркнула медсестра.

«Но обычно ведь бывает наоборот! – едва не выкрикнула Надя. – Как раз из больницы и звонят в милицию. Сообщают, что пациент с ножевым ранением поступил!»

И поинтересовалась невинно:

– Когда он приедет?

– Кто?

– Ну, следователь?

Снова пауза. А дальше сестра проворчала:

– Он мне не докладывал.

И всем своим видом показывает, что разговор закончен.

Отодвинула Надю плечом, проследовала к недвижимому Полуянову. Поставила ему очередную капельницу. И, более ни слова не проронив, покинула палату.

Митрофанова еще раз взглянула в окно на пустынную улицу. На беспомощного, смертельно бледного Димку. Она, конечно, не психолог и не ясновидящая, в чужом мозгу читать не умеет. Однако не сомневалась: звонил медсестре совсем не следователь, а убийца. Или тот, кто убийство Полуянова заказал.