— Дух.

— Изгони его к Худу. Духи не отсюда, потому они и зовутся выходцами.

— Злой! — зашипела Телораст. — А это кто?

Апсалар увидела, как тень метнулась к стоявшему справа длинному столу. На нем находились уменьшенные версии костяного чудовища, размерами с ворону, хотя вместо клювов у тварей имелись длинные рыла с зубами — иголками. Кости были связаны жилами таким образом, что скелеты стояли, словно дырокрысы на охране гнезда.

Арко изучал Апсалар. На жестком, грубом лице появилось странное выражение. — Не то чтобы я не любил гостей… ну ладно, действительно не люблю… от них вечно неприятности. Что еще передал Танцор?

— Ничего. И он зовется сейчас Котиллионом.

— Я знал. Не удивился, поняв, что он Покровитель Ассасинов. Он был самым страшным убийцей империи. Не Угрюмая, что была просто вероломной. Не Супер, что был просто жестоким. Подозреваю, эта парочка до сих пор думает, что победила. Дураки. Кто стал ровней богам, а? — Он достал глиняную кружку. — Местные травы, слегка ядовитые. Не смертельные. Противоядие от укуса змей — эти гадины заполонили округу. Оказалось, я построил башню в самой их логове.

Один из стоявших на столе скелетов упал, но тут же резко вскочил, махая хвостом и опустив грудь почти до земли.

— Один из моих спутников захватил его, — сказала Апсалар.

Второй скелет неловко задергался.

— Боги темные, — прошептал Арко. — Смотри, как стоят! Конечно! Так и должно быть. Конечно! — Он метнул взгляд на громадное страшилище: — Неправильно поставил! Они наклонялись вперед — для равновесия!

Телораст и Кодл быстро освоили новые тела, защелкали челюстями, запрыгали по столешнице.

— Похоже, освободить их они не согласятся.

— Пусть забирают. Награда за откровение! — Арко начал озираться. Пробормотал: — Да мне придется перекладывать стену!

Апсалар вздохнула: — Как хорошо, что одна из них не решила завладеть большой версией…

Глаза Арко чуть расширились. — Пей чаек — чем он холоднее, тем ядовитее, — пробурчал он.

Ассасин хлебнула из кружки. Губы и небо внезапно онемели.

Арка усмехнулся: — Отлично. И беседа будет короче, и ты скорее меня покинешь.

— Уфлюдох.

— Пройдет. — Он нашел стул и сел перед ней. — Ты дочка Танцора. Должна ей быть, хотя сходства мало. Твоя мать явно была красавицей. Поглядите на эту походку, на позу. Ты его отпрыск, и он не удержался и научил тебя тому, что умел сам — способам убийства. Вижу, тебя это не радует. По глазам вижу. Наследство тревожит — чувствуешь себя пойманной, связанной. На твоих руках уже есть кровь? Он как, гордится? — Моряк поморщился и сплюнул. — Надо было утопить его тогда. Будь я пьян, утопил бы.

— Офибашшсся.

— Офиба? То есть ошибаюсь? Да ну?

Она кивнула, пытаясь побороть ярость. Нужно было поговорить — и он отнял у нее способность произносить слова. — Не дофка. Отершимя.

Мужчина нахмурился.

Апсалар указала на рептилий, играющих друг с дружкой на каменном полу. — Отершимофт.

— Одержимость. Он владел тобой? Ты была одержима богом? Оторви Худ ему яйца и сжуй! Медленно! — Арко вскочил, сжал кулаки. — На, дочка. У меня есть противоядие для противоядия. — Он нашел пыльную бутыль, потряс и потер, пока не стали видны края глиняного горлышка. — Вот. Пей.

Приторно-сладкое пойло защипало на языке, став во рту горьким. — Ох. Это… быстро.

— Извини, Апсалар. Совсем я одичал, признаю. Сегодня сказал больше слов, чем случается за годы. Так что молчу. Чем помочь?

Она нерешительно озиралась. — По настоящему нечем. Не нужно было приходить. У меня задания не закончены.

— Его задания?

Она кивнула.

— Почему?

— Я дала слово.

— Ты ничего ему не задолжала. Разве что нож в спину.

— Я пожелала исчезнуть… когда закончу.

Он снова сел. — А. понятно.

— Думаю, случайное утопление уже не прокатит.

Слабая улыбка. — Это была, видишь ли, шутка. Мы решили… утонуть. Никому не удалось понять. И не удастся. Думаю, никогда.

— Я поняла. И Танцор. Думаю, даже Темный Трон.

— Но не Угрюмая. Никогда не имела чувства юмора. Одержимость мелкими деталями. Интересно, люди вроде нее бывают счастливы? Способны чувствовать счастье? Тогда что вдохновляет их на жизнь? Дай им больше всех — они будут жаловаться. Дай им меньше — снова станут жаловаться. Дай половину — станут жаловаться, что вторая половина больше.