Мост был небольшой, однопролетный. Он повис над узкой протокой, соединяющей два больших болота. Сейчас и болота и протока были настолько заметены снегом, что мост, казалось, не висит в воздухе, а стоит, опираясь на сугробы.

Первым под мост пролез Миша. Он наваливался грудью на снег, мял его коленями, руками, утрамбовывая небольшую «рабочую» площадку. Потом к нему подполз Яша. Он подтащил к себе сумку от противогаза и, доставая из нее желтые бруски тола, начал укладывать их в щель между железной балкой моста и рельсом. Когда тол был уложен, Яша уступил свое место Петрусю. Петрусь, сняв варежки, осторожно вставил в противопехотные мины взрыватели. Потом так же осторожно мягкими, легкими движениями положил мины на заряд тола. Работая одними пальцами, будто трогая лады баяна, прикрепил к бойку белый шнур и, тихонько пятясь, пополз от моста к товарищам. Шнур мягко ложился на снег и, сливаясь с ним, становился незаметным.

Петрусь знал: стоит чуть оступиться, чуть натянуть шнур и грохнет преждевременный взрыв, ударит по глазам, вдавит в снег навечно.

Но медленно и спокойно отползал он от моста, привычно пропуская белый шнурок замерзающими на ветру пальцами.

Не просто дались ему это спокойствие, размеренность и точность движений. С утра и до вечера тренировал своих подрывников дотошный командир Миша. Не раз вот так же отползал Петрусь по снегу со шнуром в руках, сердясь на настойчивость своего командира. Только тогда на конце шнура была тоненькая ветка-былинка, чуть воткнутая в снег. Натянешь шнур, и упала ветка. И начинай все сначала. А теперь на конце шнура — смерть.

Петрусь полз, не замечая ничего вокруг, не думая ни о чем, кроме исчезающего в снегу белого шнура. Справа и слева от него ползли товарищи, напряженно следя за каждым его движением. По чести говоря, они обязаны были ждать его на безопасном расстоянии. Но как оставишь товарища один на один со смертью!

— Хорош! — услышал Петрусь рядом с собой Мишин голос, но сразу не понял и прополз еще метра два. Потом остановился, положил шнур на снег, поднялся на колени, вздохнул облегченно и застывшими пальцами отер со лба липкий пот.

— Молодец! — сказал Миша.

Они посмотрели друг на друга все трое и улыбнулись. Только сейчас Петрусь почувствовал, как закоченели пальцы. Он подул на них. Поискал в карманах варежки. Их не было. Они остались там, под мостом.

— На, держи, баянист, — сказал Яша и протянул ему свои самодельные меховые рукавицы.

— Не надо…

— Я те дам, не надо!.. Отморозишь, чем на баяне играть будешь?.. Носом? — Яша сунул ему рукавицы прямо в руки.

— А сам?

— А я что? Баянист?.. Мне, главное, язык и ноги иметь. Ну и немного головы, конечно. Я, брат, потомственный комсомольский работник! — Яша засмеялся. — Я, знаешь, до войны одну бабку на спор агитировал, чтобы в комсомол вступила.

— Ну и как?.. — спросил Миша.

— В порядке. Через три дня бабка явилась в райком комсомола и заявление притащила. Прошу, мол, принять меня в ряды…

Миша и Петрусь засмеялись.

— Приняли?

— Отказали. Но мои агитационные способности отметили… Выговор вкатили.

Ветер гнал колючую поземку. Петрусь натер руки снегом и сунул в рукавицы. Мягкий мех под пальцами источал уютное, домашнее тепло.

— Не примерзнет? — неожиданно спросил Яша. Все поняли, что речь идет о шнуре.

— Ничего, — сказал Миша. — Дуй, Яша, к командиру. Доложи, что все готово.

— Есть доложить, что все готово! — Яша встал, стряхнул с полушубка снег и пошел по опушке леса, увязая в сугробах.

Миша и Петрусь остались лежать на снегу. Между ними протянулся невидимый в темноте шнур.

Отряд ждал встречи с врагом. Бойцы зарылись в снег, тихо переговаривались. Кое-кто курил, тщательно прикрывая огонек цигарки. Иные умудрялись даже дремать, несмотря на мороз и колючую поземку.

Никто не вглядывался в белесую мглу — все равно ничего не увидишь.

Вправо и влево вдоль железнодорожного полотна ушли глаза и уши отряда — разведчики Сергея.

Отряд мог ждать спокойно. Эти ничего не упустят — ни глухого удара вдруг сорвавшегося с ветки снежного кома, ни хруста сломавшейся ветки, ни дыхания ветра. Сергей умел подбирать людей.

Разведчики верили своему командиру и любили его. Энергичный, веселый, бесстрашный Сергей давно стал любимцем отряда, его гордостью, мерилом мужества. Многих удивляла его привязанность к медлительному, немногословному, даже чуть угрюмому Ванюше. Уж очень непохожими были они. Сергей часто подтрунивал над другом. Но если кто-нибудь другой пытался «подколоть» Ванюшу, Сергей тотчас резко обрывал его.

Ванюша со своей стороны ничем особенно не проявлял дружеских чувств к Сергею. Но в бою они всегда оказывались рядом, в разведку ходили вместе, и кто знает, сколько раз спасали они друг другу жизнь, может быть, даже сами не замечая этого, считая взаимную выручку делом обыкновенным.