Сергей очнулся, дрогнули веки. Открыл глаза, увидел лица друзей.

— А… пушечки… взяли?

— Взяли, — ответил кто-то.

— Покажите…

Разведчики подняли носилки и поднесли Сергея к пушкам, которые уже успели скатить с платформы.

— Славные… пушечки… — Сергею казалось, что он говорит громко, но стоящие рядом едва слышали его. — Славные… — Он попытался улыбнуться… — А где… Алексей?..

Разведчики молчали. Только один из них, парнишка в ватнике и старой ушанке, зачем-то утерев нос рукавом и отведя взгляд в сторону, сказал:

— По делам хлопочет…

Они не хотели говорить Сергею, что Алексей убит. Сосны повернулись. Опрокинулось небо. Сергей снова впал в забытье.

Сергей лежал в землянке санчасти. Он слабел от потери крови, то и дело терял сознание. А когда приходил в себя, скрипел зубами, и лоб покрывался холодным липким потом — не давала покоя жгучая боль: три пули угодили ему в живот.

Санитарка Вера не отходила от раненого, вытирала его влажное лицо платком. Глаза ее покраснели и опухли от слез.

Наталья Захаренок тоже плакала от злости и бессилия. Ну что могла она сделать, чтобы спасти Сергея? Она, ветеринарный фельдшер? Не хватало ни знаний, ни умения. А здесь нужна операция, срочная и сложная. Нужен опытный хирург. Это понимали все: и комиссар, сидящий в ногах у Сергея, и Петрусь, которого послали подрывники, чтобы помог чем, если надо, и разведчики, молча сидевшие на бревне возле санчасти.

Разведчики попробовали было войти в санчасть всей гурьбой, но Наталья так грозно глянула на них, что они тотчас тихо вышли из землянки, расселись на бревне и так сидели молча, не глядя друг на друга.

Коля сидел вместе с разведчиками, кусал губы, чтобы не расплакаться. Он любил Сергея, преклонялся перед его храбростью, находчивостью. Сергей всегда находил для него доброе слово. И вот он умирает.

Рядом заскрипел снег. Разведчики, как по команде, повернули головы. К землянке подходил Отто. Он шел сутулясь, настороженно поглядывая на разведчиков, будто ждал, что его кто-нибудь ударит. Но разведчики смотрели на него без злобы. Немец подошел к двери землянки и постучал:

— Мошно?

— Да!

Отто спустился вниз в полумрак, остановился, напряженно вглядываясь в фигуры людей.

— Что вы? — спросил комиссар.

— Я прошу меня извинить… Я есть волнованный… Как Серьёшка?

Комиссар посмотрел на бледное лицо Отто, пожал плечами:

— Плохо… Если бы вы были врачом…

Отто печально покачал головой:

— Я не есть врач…

— Его может спасти только немедленная операция, — жестко сказал комиссар.

— Их ферштее… Здесь нужен доктор Краммер.

— Кто?

— Доктор Краммер, — повторил Отто. — Это есть очень… доктор в госпиталь Ивацевич. Эр ист гроссе арцт… Большой доктор…

Комиссар махнул рукой и отвернулся…

— Слушай, Отто, ты знаешь, где он живет? — вдруг спросил Петрусь.

— Что?

— Ну где его квартира, дом?

— Во ист ирен хаузе? — переспросил по-немецки Отто. — Я-а… да-да… Я знаю.

— Товарищ комиссар. — Петрусь наклонился к комиссару. — Давайте мы его привезем.

— Кого?

— Доктора этого… Пусть делает операцию или — в расход.

— Да ты в своем уме?.. Так он и поедет!

— А мы привезем, — сказал Петрусь. — Выкрадем, что ли…

— Чушь!

— Не чушь, товарищ комиссар. Брали же мы языков! Отто, хочешь спасти жизнь Сергею?

— О-о да… Он был мой друг. Он брал меня в лагерь и не расстрелял на месте, как это… будет по-русски… сукинова сына… Я… Он есть хороший шеловек…

— Тогда помоги нам привезти сюда вашего доктора.

Брови Отто поднялись:

— Доктор Краммер?

— Да…

— Абер, ви?.. Как?..

— Не знаю еще. На месте увидим. Поможешь?

Отто помолчал. Потом спросил:

— Я имею один вопрос… Будет доктору Краммер сохранен жизнь?

— А на кой она нам нужна, его жизнь? Нехай делает операцию и катится на все четыре стороны. Еще сала дадим, как говорится, за визит.

— Это есть слово партизан?

— Слово партизана.

— Тогда я буду помогать… Это не есть военный вмешательство. Такой шеловек — Серьёшка не должен умирать.