Стихотворения
вернуться

Языков Николай Михайлович
Шрифт:
Песнь баяна
Войны садятся на коней, Баяна дева обнимает: Она молчит, она вздыхает, И слезы градом из очей. Прощай, прощай! иду на битву. "Люби меня, моя краса! "Молись — услышат небеса "Твою невинную молитву! "Щита, врученного тобой, "Булат врага не перерубит; "Тебя певец твой не разлюбит "И не изменится душой". Они расстались. Пыль густая Поля покрыла, как туман. Враги! вам полно ждать славян! Вам полно спать, брега Дуная! Взошла денница; вспыхнул бой; Дрожит широкая долина. О грек! страшна твоя судьбина: Ты не воротишься домой! Валятся всадники и копи, Булат дробится о булат — И пал ужасный сопостат При шуме яростной погони! Баян отцам не изменил На поле гибели и чести: Могучий враг ударом мести Его щита не сокрушил. Гордыня сильного смирилась; Ему не праздновать войны… И сталь победная в ножны По вражьей крови опустилась! И рать на родину пришла; Баяна дева обнимает, Отрадно грудь ее вздыхает, И девы радость ожила.

"Не сталь в груди Услада трепетала,"

Не сталь в груди Услада трепетала, Не дикий огнь сверкал в его очах: Он знал любовь; душа его питала Ее восторг, ее безвестный страх. Он твой, он твой, красавица Сиана! Ты помнишь ли его златые дни, Когда лесов отеческих в тени Ласкала ты влюбленного баяна? Ты помнишь ли, как бросив меч и щит, Презрев войны высокие награды. Он пел твои божественные взгляды И красоту застенчивых ланит? Ты помнишь ли, как песнь его внимая, Молчала ты? — Но как любовь молчит? То свеж и чист, как роза молодая, Твое лицо румянец оживлял; То вспыхивал твой взор, то угасал, Как в облаке зарница золотая. Баян Услад любви не изменял: С чужих полей, где рыщет ужас битвы, К тебе его надежды и мечты, И за тебя сердечные молитвы; Он всюду твой! А ты — верна ли ты?

В. М. [КНЯЖЕВИЧУ]

"Простите мне простое "ты"."

Простите мне простое "ты". Богиня песен презирает Приличий светских суеты, И дочь богов не замечает, Паря к бессмертным небесам, Законов моды беззаконной. Но грамматическим цепям Она с улыбкой благосклонной Младые руки отдает. Затем-то вам, среди паренья, По правилу местоименья, Сказала: "ты" — и тихо ждет Греху безгрешному прощенья.

В. М. КНЯЖЕВИЧУ

"Они прошли и не придут,"

Они прошли и не придут, Лета неверных наслаждений, Когда, презрев высокий труд, Искал я счастия во мраке заблуждений. Младый поклонник суеты, На лире, дружбой ободренной, Чуть знаемый молвой и славою забвенный, Я пел беспечность и мечты; Но гордость пламенного нрава На новый путь меня звала, Чего-то лучшего душа моя ждала: Хвалы друзей — еще не слава! Я здесь, я променял на сей безвестный кров Безумной младости забавы Веселый света шум на тишину трудов, И жажду нег — на жажду славы. Моих желаний не займут Толпы невежд рукоплесканья, Оракулы веков душе передадут И жар отважных дум, и смелость упованья, Когда на своде голубом Выходит месяц величавый, И вечер пасмурным крылом Оденет дерптские дубравы, Один, под кровом тишины, Я здесь беседую с минувшими веками; Героев призраки из мрака старины Встают передо мной шумящими рядами, И я приветствую родных богатырей, И слышу силу их ударов; Пред взорами — холмы разорванных цепей И море бурное пожаров! Какой роскошный пир восторгам и мечтам! Как быстро грудь моя трепещет, В очах огонь поэта блещет, И рвется длань моя к струнам! Очистив юный ум в горниле просвещенья, Я стану петь дела воинственных славян, И яркие лучи святого вдохновенья, Прорежут древности туман. Ты, радуясь душой, услышишь песнь свободы В живой Гармонии стихов, Как с горной высоты внимает сын природы Победоносный крик орлов.

[ЗАПИСКИ А. С. ДИРИНОЙ]

I Обедать я у вас готов — Да дело в том, что нездоров: Я болен болью головной, Сижу, хожу, как сам не свой, Я дома скучен, как монах, И уверяю, что в гостях Я буду вчетверо скучней: Теперь мой разум — без мыслей, Глаза все на землю глядят, Язык молчит, хоть и не рад, И даже громкие слова Расслышать я могу едва. Причина этому ясна И для меня весьма важна: Теперь я телом и душой Неинтересный и плохой. Итак меня простите вы, Что по причине головы Я не могу вас посетить. Вас слушать, с вами говорить Мне очень весело всегда — Да не гожуся никуда, А в состоянии таком Кто ходит в ваш приятный дом? И не подумайте, что лгу: Я точно доказать могу Всю справедливость этих слов. Притом вам скажет Киселев (Он будет к вам — так быть должно, — Я это угадал давно), Что видел сам, как у меня Уж голова болит три дня; Но если скажет Киселев, Что я сегодня уж здоров, Вы не поверьте — это ложь: Я и сегодня, право, тож, Что был вчера. И так… и так — Я не могу никак, никак Быть сотоварищем ему. Мне это больно самому, Но что же делать? У судьбы Нет либералов: все рабы. II Вы извините, что я вас Своею просьбой беспокою. И признаюсь: на этот раз Я недоволен сам собою. Но делать нечего: судьбою Теперь мне дан такой указ. Притом я сам обеспокоен: Во мне восторг почти погас, Мой ум чувствительно расстроен, И задичился мой Пегас, Я ничего не сочиняю, Я даже писем не пишу — И потому-то вас прошу, Могу сказать, вас умоляю Поэта искренность простить И сострадательной рукою Мои финансы оживить, Давно рассеянные мною. Я знаю: деньги — суета; И для неложного монаха Они едва ль дороже праха, Душа не ими занята; Но человеку в здешнем мире Они так нужны, как в трактире, Где в долг не любят никого. Я ж человек — итак желаю, Но вы уж знаете чего, — И, уповая, умолкаю. III Благословенному царю Не так за ленту благодарен Ее не стоющий боярин: Я вас душой благодарю. Вы мне веселость оживили, Моей мечты прогнали мрак И вновь поэту возвратили Свободу, музу и табак. Была пора — я помню живо: Свеча задумчиво горит, Сижу с тоскою молчаливой, Гляжу к земле, перо лежит, Лишь изредка возьму бумагу, Означу месяц, день;- но вдруг Я вспомню денежный недуг, И на ладонь главою лягу, И томно очи затворю… Не вы ли мне возможность дали Укоротить мои печали? Благодарю, благодарю!

ЭЛЕГИЯ

"О деньги, деньги! для чего"

О деньги, деньги! для чего Вы не всегда в моем кармане? Теперь христово рождество И веселятся христиане; А я один, я чужд всего. Что мне надежды обещали: Мои мечты — мечты печали. Мои финансы — ничего! Туда, туда, к Петрову граду Я полетел бы: мне мила Страна, где первую награду Мне муза пылкая дала; Но что не можно, то не можно! Без денег — радости людей, Здесь не дадут мне подорожной, А на дороге лошадей. Так ратник в поле боевом Свою судьбину проклинает, Когда разбитое врагом Копье последнее бросает: Его руке не взять венца Ему не славиться войною, Он смотрит вдаль — и взор бойца Сверкает первою слезою.

ЧУЖБИНА

Там, где в блеске горделивом Меж зеленых берегов Волга вторит их отзывом Песни радостных пловцов, И как Нил-благотворитель На поля богатство льет, — Там отцов моих обитель, Там любовь моя живет! Я давно простился с вами, Незабвенные края! Под чужими небесами Отцветет весна моя; Но ни в громком шуме света, Ни под бурей роковой, Не слетит со струн поэта Голос родине чужой. Радость жизни, друг свободы, Муза любит мой приют. Здесь, когда брега и воды Под туманами заснут, И, как щит перед сраженьем, Светел месяц золотой, — С благотворным вдохновеньем, Легкокрылою толпой, Ты, которая вливаешь Огнь божественный в сердца, И цветами убираешь Кудри юного певца, Радость жизни, друг свободы, Муза лиры, прилетай И утраченные годы Мне в мечтах напоминай! Муза лиры, ты прекрасна, Ты мила душе моей; Мне с тобою не ужасна Буря света и страстей. Я горжусь твоим участьем; Ты чаруешь жизнь мою, — И забытый рано счастьем, Я утешен: я пою!

ЧУВСТВИТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В РЕВЕЛЬ

1

Перед Троицею в будни На башне городской, В субботу пополудни, Пробило час шестой. Мы чинно за коляской В телеге нанятой Поехали рысцой. Признаться: было тряско: То яма в мостовой, То камень неучтивый Смущали наш покой, И без того плохой. Чухонец некрасивый То грубым языком, То маленьким кнутом Гнал маленькую пару Неудалых коней: Нечуткие к удару, Глухие для речей, Они передвигали Нас тихо по камням; — Так Дерпт мы оставляли. О чем, не знаю сам, Я тосковал душою; К[няжевич] тожь грустил И взор его бродил, Едва не со слезою, По крышам, по садам, По Дому — и уныло Остановлялся там, Где было… Что же было? Пусть объяснит он сам. И вот мы, слава богу, На гладкую дорогу Попали с предурной: За Юрьевским форштатом Ни ям, ни мостовой; Но я с моим собратом, Как прежде, ни гугу: Таинственное что-то (Назвать я не могу) Чувствительной зевотой Мне отворяло рот. Известно, кто зевнет — За ним зевает ближний; Что значит? Может быть, Всей мудростию книжной Не можно объяснить. Так мой товарищ милой, Задумчиво-унылой, Мне дружно подражал: Зевал, как я зевал. Наверное, не знаю, Но что за грех сравнить? Как наш Адам из раю Изволил выходить — И мог ли не грустить О счастливом жилище, Где он о самой пище Заботы не знавал, Где все, чего желал, Ему приготовляла Всевышнего рука — Так нам сердца сжимала Известная тоска: И, признак огорченья, Чуть слезы не текли, Но вот корчма вдали: Adieu! до продолженья.