Так, в конце августа 76-го, началась их дружба.

Разумеется, согласно реестру, кроме Валерия с Владимиром, в комнату 109 шестого корпуса общаги явились проживать еще двое парней. Однако те проигрывали сотни очков двум «В» в остроумии и жизнелюбии. Косноязычные бабники, выпивохи и гуляки (один из Талдома, другой из Бугуруслана) не стали для В. и В. друзьями. Дорогу в близлежащие пивные и к доступным девкам из текстильного общежития оба насильных соседа проложили раньше и посещали куда чаще, чем тропу в институт и к культурным очагам столицы. В итоге первый сосед был отчислен после первой же сессии; второй – после первого курса.

И наши юноши использовали всю свою хитрость и появившиеся связи, чтобы комендант никого больше не подселил на освободившиеся места. Валерка действовал обаянием. Вован – через знакомства, завязанные им в комсомольском бюро и в студсовете. Когда же им все-таки прислали на подселение вьетнамца, Валерий предложил, а Владимир осуществил жестокую шутку.

В первый же день без пяти шесть утра Вова сдернул с представителя братской азиатской державы байковое одеяло.

Валера уже стоял в трусах и майке, вытянувшись по стойке «смирно». Он изо всех сил сдерживал смех. Его лицо выражало почтение и даже скорбь.

Ровно в шесть ноль-ноль из репродуктора грянул советский гимн. Вова, в доступных выражениях, втолковал вьетнамцу, что, дескать, в Советской стране положено встречать день хоровым исполнением государственного гимна. Испуганный вьетнамец также вытянулся по стойке «смирно».

Валерий и Владимир ладно спели гимн, развернув плечи и топорща грудь. Подселенец, не знающий слов, пытался подскуливать мелодии, льющейся из репродуктора.

В ту пору гимн Советского Союза исполнялся по первой программе радио дважды в сутки: в шесть ноль-ноль и двадцать четыре ноль-ноль. Им начинались и заканчивались все передачи.

Весь день, до вечерней поверки, гость из города Хо Ши Мина зубрил слова госгимна.

В двенадцать ночи повторилась процедура совместного пения.

А в шесть утра следующего дня жестокий Володя уже снова срывал со щуплого азиата одеяло.

Так продолжалось ровно десять дней, без перерывов на субботы и воскресенья. Затем вьетнамец исчез. Слава богу, ему достало ума не выяснять по официальным каналам, действительно ли советским товарищам положено два раза в сутки хором исполнять свой гимн. Видимо, юноша, прибывший в Москву из точки планеты, еще недавно бывшей «горячей», узнал правду из собственных, неофициальных вьетнамских каналов. А узнав, не пошел заявлять на Владимира с Валерой. Хотя, если бы настучал – поняли парни уже задним числом, – не миновать бы им, пожалуй, крупных неприятностей. Из института их, пожалуй, все-таки не вышибли бы – но строгий выговор по комсомольской линии (и лишение стипендии по линии административной) студенты получили бы как нечего делать.

И с поры изгнания вьетнамца – то есть с начала второго курса – Владимир и Валерий стали проживать вдвоем.

Они понимали друг друга с полуслова: не раз один помогал товарищу решать контрольные по физике и матанализу, а второй – делать чертежи на инженерной графике и писать рефераты по истории КПСС и марксистско-ленинской философии. В. и В. вместе появлялись на вечеринках: в комнатах обшаги, на квартирах однокурсников, чьи родители неосторожно уезжали на курорт, в Измайловском и Лефортовском парках. Вместе посещали пивные бары – там за высокими столиками, уставленными пузатыми кружками, тарелочками с посыпанными солью сушками, мелкими креветками и бутербродами с килькой – решались философские проблемы, обсуждались литературные новинки и декламировались стихи. Порой там же рассказывали друг другу о любовных победах, демонстрировали украдкой под столом порнографические журналы и соревновались на скорость и количество выпитого пива. В отличие от многих однокурсников, Валерий с Владимиром не злоупотребляли визитами на Солдатку и Ухтомку (так именовались в народе два близлежащих пивных бара), а также портвейнами «Кавказ» и «Три семерки». Гораздо чаще они посещали театры, концертные залы, художественные галереи и, на худой конец, кинотеатры столицы. В данных культурных визитах заводилой был, как ни странно, не художественно одаренный Валерий, а практический Володя. «Будем ли мы жить в столице дальше – неизвестно; загонят тебя в Коми-Пермяцкий автономный округ, где один клуб, заплеванный семечками, на триста пятьдесят квадратных километров – вспомнишь тогда и «Таганку», и «Современник», и Концертный зал имени Чайковского!..» – «И Малый театр с Театром Гоголя?» – язвительно улыбался Валерий. (Театры Малый, Гоголя и Пушкина являлись тогда символом полной художественной безнадеги) – «И их, бедолага, вспомнишь!»

Благодаря бешеной энергии неукротимого Володи они вдвоем посмотрели практически все спектакли «Таганки»: и «Антимиры», и «Послушайте!», и «Товарищ, верь!» – почти весь репертуар, за исключением только «Гамлета» и «Мастера и Маргариты», куда нельзя было просто словить у входа лишний билетик, а следовало разориться на дикую сумму: червонец, а то и четвертной. Но все равно живого Высоцкого неоднократно видели, не говоря уже о других полуподпольных звездах вроде Золотухина и Филатова.

В «Вахтангове» друзья созерцали очередную версию «Принцессы Турандот» с вечно молодыми Лановым и Борисовой. В Театре имени Ленинского комсомола смотрели «Тиля», а также единственный спектакль, поставленный самим Тарковским, – «Гамлет», с участием Тереховой, Солоницына и Гринько.

А за каждым более-менее стоящим фильмом готовы были (опять же по команде Володи) отправиться на единственный сеанс куда угодно: хоть в «Стрелу», хоть в «Факел», хоть в «Фитиль». Дважды посмотрели «Солярис», когда он пошел вторично. А потом Володя – Валера отказался – ходил на него еще несколько раз. Все пытался разобраться, в чем там смысл, пока Валерка не сказал ему, довольно грубо: «Хватит! Нет там смысла, второго дна! Надо просто сидеть и смотреть. И наслаждаться, если тебе в жилу пошло. И плеваться – если нет!»

Володька послушался – он вообще (замечал Валерий) прислушивался к его мнению, особенно касательно произведений литературы и искусства – и больше на «Солярис» не ходил, тем более тот уже не показывали. Зато каким-то чудом узнал, что в ДК авиационного института привезут «Зеркало», и предпринял экстраординарные усилия, чтобы добыть пригласительный – на два лица, разумеется. «Зеркало» бедного парня перепахало настолько, что среди ночи он разбудил товарища и вдохновенно спросил: «Знаешь, о чем я мечтаю?» – «Ну?!» – хриплым со сна голосом ответствовал Валерий. Вдохновенный крепкоторсый Володя в семейных трусах, озаряемый лунным светом, – это было зрелище для богов. «Я мечтаю, – молвил Владимир, – что у меня будет собственный кинотеатр, и я стану смотреть это «Зеркало» когда захочу – и столько раз, сколько захочу».