Поразительно, насколько легко и непринужденно со временем осуществилась эта мечта – впрочем, как и любая мечта, связанная с научно-техническим прогрессом. Уже в 86-м у Володи появился видик, а вскоре – копия «Зеркала». Сейчас у него огромнейший домашний кинотеатр со «звуком отовсюду» из колонок «Bang & Olufsen», и «нулевая», на Западе выпущенная копия «Зеркала», – как и всех других фильмов, за которыми он гонялся по Москве в те студенческие годы. Однако смотрел он «Зеркало» лишь единожды – когда настроение было самым поганым, и от просмотра фильма, любимого в юности, стало только хуже…

А тогда, в апреле 79-го, откосив от послеобеденных лекций по ТОЭ 3 и политэкономии социализма, друзья решили совершить очередной свой культпоход. Они тщательно проштудировали всю киноафишу, наляпанную клейстером на стенде на углу Красноказарменной и Госпитального Вала – и не обнаружили ровным счетом ничего достойного. «Пошли в „Зарядье“, – предложил Валерка. „А что там идет?“ – „Советское г…но какое-то. Про врачей. Зато Мягков играет“.

«За неимением Мастроянни идем на Мягкова, – скептически откликнулся Володька. – Ну, ладно, похиляли».

На троллейбусе двадцать четвертого маршрута они доехали до станции «Лермонтовская», а оттуда, с одной пересадкой на «Кировской», прибыли на «Площадь Ногина». Потом друзья прошли мимо стены Китай-города, мимо вестибюля гостиницы «Россия», которая возвышалась своим стеклом и бетоном, словно символизируя величие партии и страны, – парни знали, что именно здесь останавливались во время съездов КПСС депутаты; именно сюда селились высокопоставленные провинциальные командировочные, а также как досадное недоразумение богатые гости из закавказских и среднеазиатских республик. Здесь, к примеру, дважды останавливался Валеркин отец, когда приезжал в столицу в министерство – все ж таки он служил, не хухры-мухры, замом главного инженером «Горькийэнерго», и «Россия» ему полагалась по статусу (Валерка втихаря этим гордился).

В Синем зале «Зарядья» желающих посмотреть фильм практически не наблюдалось – что вы хотите: рабочий день, присутственные часы, а идет советская полупроизводственная, полулюбовная драма.

– Позвольте угостить вас этим кино, товарисч, – сказал в кассах Валера. – Мне как раз предки прислали вчера ежемесячный пенсион.

– Как вам будет угодно, товарисч, – столь же шутейно отвечал Володя, – большое вам русское мерси.

Валерка протянул в окошко кассы пятьдесят копеек мелочью, и кассирша с помощью линейки оторвала от билетной книжки два узких синеватых билетика.

Двое друзей отправились в холл. До начала сеанса оставалось двадцать пять минут.

Толстая контролерша оторвала корешки. Юноши прошли в вестибюль.

Кинотеатр «Зарядье» по сути своей был таким же, как и сотня других синематографов столицы, – и как миллионы советских, от горячей Кушки до приморской Клайпеды. Буфетная стойка; несколько столов со стульями; по стенам – портреты артистов советского кино, с непременным присутствием Вячеслава Тихонова, Александра Демьяненко, Натальи Фатеевой и Нонны Мордюковой; обслуживающий персонал – как правило, в виде толстых, золотозубых, пергидрольных тетенек неопределенного возраста. Однако в неофициальной столичной табели о рангах «Зарядье» шло непосредственно следом за двумя державными, фестивальными: «Россией» на Пушкинской и «Октябрем» на проспекте Калинина. И центровое положение синема обязывало к легким дизайнерским изыскам. Стены вестибюля были оправлены в деревянные панели, крытые коричневым лаком. На кашпо хирели цветы. Многоэтажные люстры сверкали хрусталем.

И, наконец, в здешнем буфете продавалось пиво!

– О! – сказал Валерка при виде «Жигулевского» за тридцать восемь копеек бутылка.

– Ого! – ответил Владимир.

– Разрешите угостить вас, сэр?

Ваша доброта не имеет границ, сэр. Но я, пожалуй, откажусь от вашей милости, и, напротив, сам готов угостить вас. Сэр.

– О, как вы великодушны!..

– Да, сэр!.. Я хоть не получаю денежное вспомоществование от парентсов, однако не будем забывать, сэр, что родной вуз платит мне ежемесячную стипендию.

– Смею отметить, что наша альма-матер не обделяет своей финансовой благосклонностью и меня, сэр.

– Однако я получаю, в отличие от вас, достопочтенный сэр, не простую, а повышенную стипендию. Сэр!..

При виде пива – скучающе ждущего, пока его купят, пива, за которым не требовалось организовывать экспедиции и выстаивать очереди, молодые люди испытали приступ воодушевления. Всплеск настроения немедленно отразился в дурашливом трепе. Тетечка, стоящая за буфетной стойкой, с благосклонной снисходительностью слушала шутейные препирательства двух юнцов – пока ей не надоело и она не гаркнула:

– Так! Я не пОняла! Вы заказывать будете?

Буфетчица – с двумя золотыми зубами, в несвежем халате, с бюстом, возлежащим на животе, – выглядела натуральной теткой. Между тем, если присмотреться, ей и тридцати еще не исполнилось.

Тогда девятнадцатилетние Володя и Валерий еще не обращали внимания и не задумывались над тем, сколь быстро советские женщины переходят из категории милых, привлекательных зазывных девчонок в разряд теток: усталых, никому (даже себе) не интересных, асексуальных.