Мак-Кластеры забыли о Темби. Они были рады забыть о нем. Они считали себя примерными хозяевами; своей добротой и честностью заслужили хорошую репутацию у негров; между тем история с Темби оставила тяжелый, неприятный привкус, словно песчинка, попавшая в пищу. При упоминании имени Темби им становилось как-то не по себе, хотя, по их представлениям о добре и зле, к тому не было никаких оснований. Так что в конце концов они даже не вспоминали о нем и перестали спрашивать у отца Темби, что с мальчиком; он стал еще одним из тех черных, которые бесследно исчезают из вашей жизни после того, как, казалось, занимали в ней такое важное место.

И только почти четыре года спустя в округе снова начались кражи. Первым подвергся нападению дом Мак-Кластеров. Ночью кто-то забрался к ним и унес следующие вещи: зимнее пальто Вилли, его трость, два старых платья Джейн, кое-что из детской одежды и разбитый трехколесный детский велосипед. Деньги, лежавшие в ящике стола, остались нетронутыми. «Какой странный вкус у вора!» — удивлялись Мак-Кластеры. Ведь за исключением пальто Вилли среди похищенных вещей не было ничего ценного. О краже сообщили в полицию, и, по заведенному порядку, представители власти явились на ферму и установили, что воровал кто-то свой, потому что собаки не лаяли на него и вор был неопытный, иначе он обязательно взял бы деньги и драгоценности.

Вот почему первую кражу не связывали со второй, которая произошла в доме соседей-фермеров. Здесь были похищены деньги, часы и ружье. А потом случилось еще несколько краж того же рода на других фермах. Полиция решила, что тут действует целая шайка, и к тому же очень ловких воров. Кражи были совершены весьма искусно и, видимо, подготовлены группой злоумышленников. Сторожевых собак они отравляли, время выбирали такое, когда никого из слуг не было дома, и в двух случаях кто-то проникал в дом через железные прутья решетки, так тесно поставленные, что лишь ребенок смог бы пролезть между ними.

Во всей округе только и было разговору, что о кражах; и в силу этого вражда между белыми и черными, дремлющая до поры до времени, но всегда готовая ярко вспыхнуть, приобрела самые отвратительные формы. В голосе белых людей звучала ненависть, когда они обращались к своим слугам, напрасная, бесплодная злоба, потому что даже если бы их собственные слуги поддерживали связь с ворами, то что можно было с этим поделать? Самый надежный слуга мог оказаться вором. В течение всех этих месяцев, пока таинственная шайка держала в страхе округу, произошло много неприятных событий; белых людей гораздо чаще штрафовали за то, что они избивали своих негров; возросло число негров, переходивших через границу на португальскую территорию. Глухой, подспудно тлеющий гнев неудержимо разгорался и то и дело прорывался наружу.

Джейн однажды поймала себя на такой мысли: «Подумать только, сколько я трачу времени на то, чтобы нянчиться с неграми, ухаживаю за ними, а что я получаю взамен? Они не чувствуют и малейшей благодарности за все то, что мы для них делаем». О возмутительной неблагодарности черных говорили в каждом доме белых.

Кражи продолжались. Вилли приладил решетки на всех окнах и купил двух больших свирепых псов. Джейн это было противно, она чувствовала себя пленницей в собственном доме.

Нет ничего приятного в том, чтобы сквозь решетку смотреть на красивую панораму гор и тенистые зеленые заросли, а на пути из дома в кладовую слышать злобное рычание собак, которые считали врагами всех: и белых и черных. Все, вместе взятое, с каждым днем сильнее раздражало Джейн. Псы кусали всякого, кто близко подходил к дому, и Джейн беспокоилась за своих детей. Однако не прошло и трех недель с тех пор, как купили собак, и вот уже они лежали на солнце издохшие, с пеной у рта и остекленевшими глазами. Их отравили. «Похоже, что мы можем ждать нового визита», — угрюмо проворчал Вилли; ему изрядно надоела вся эта история. «Однако, — с раздражением продолжал он, — раз мы уже решили жить в такой проклятой стране, как наша, надо считаться с неизбежными последствиями». Эта громкая фраза не означала ровным счетом ничего, ее никто бы не принял всерьез. И однако все это время даже самые уравновешенные и уверенные в себе люди только и делали, что с едкой злобой говорили об «этой проклятой стране». Иными словами, нервы были напряжены до предела.

Вскоре после того, как отравили собак, Вилли понадобилось съездить в город, за тридцать миль; Джейн не захотела сопровождать его, она не видела ничего приятного в том, чтобы провести целый день на пылающих зноем, полных суеты городских улицах. Таким образом, Вилли уехал один.

Утром Джейн пошла на огород со своими младшими детьми. Они играли у большой бочки с водой, пока мать разбивала новые грядки; голова у нее была тяжелая, мысли двигались лениво, а руки проворно распоряжались бечевкой и деревянными колышками. И вдруг какая-то непостижимая сила заставила ее резко повернуться, и она услышала собственный голос, произнесший: «Темби!» Джейн растерянно огляделась вокруг; впоследствии ей казалось, будто она в ту минуту слышала, как кто-то окликнул ее. Ей почудилось, будто она сейчас увидит длинного худенького мальчика с серьезным лицом, который стоит позади нее на коленях между грядками и сосредоточенно разглядывает истрепанную книжку с картинками. Время словно сдвинулось и поплыло, непонятное смятение охватило ее; и только после того, как Джейн пристально поглядела на своих детей, она вновь обрела ясное представление о том, сколько времени прошло с тех пор, как Темби ходил за ней по пятам на этом огороде.

Вернувшись домой, она принялась за шитье. Джейн лишь на минуту ушла с веранды за стаканом воды и внезапно обнаружила, что ее корзинка с нитками исчезла. Сперва это показалось ей невероятным. Не доверяя своим глазам, она обшарила то место, где стояла корзинка; она очень хорошо помнила, что корзинка находилась на веранде всего несколько минут назад. Значит, какой-то негр притаился в кустах, быть может, всего в сотне ярдов, и следит за каждым ее движением. Мысль эта была не из приятных. Прежнее чувство беспокойства охватило Джейн; и снова имя Темби возникло в ее сознании. Она заставила себя пойти на кухню и спросить у поваренка: «Ты слышал что-нибудь о Темби в последнее время?» Но оказалось, что здесь ничего о нем не известно. Он был «на золотых приисках». Родители уже несколько лет ничего о нем не слышали. «Да и зачем бы ему понадобилась моя корзинка? — недоумевающе бормотала Джейн. — К чему так рисковать из-за пустяка? Это же безумие!».

В полдень, когда дети играли в саду, а Джейн спала на своей кровати, кто-то бесшумно вошел в спальню и взял ее большую садовую шляпу, передник и платье, которое она носила утром. Проснувшись, Джейн обнаружила пропажу и задрожала не то от гнева, не то от страха. Она была одна в доме, и ее охватило щемящее чувство — за ней следят. Когда она переходила из комнаты в комнату, то оборачивалась, точно ожидая, что из-за угла шкафа или комода взглянут на нее большие умоляющие глаза Темби, что вот-вот они возникнут, непрестанно преследуя ее, такие же неумолимые, как глаза мертвеца.