– Просто мне очень понравилось, как вы, Алиса Владимировна, выразили желание собственноручно пристрелить господина Фокина, – проговорил он. – Полагаю, вы планировали отконвоировать его в подземные коммуникации марковского бункера – туда, за двери, где роится куча длиннейших галерей, шахт и штреков, – и там преспокойно пустить пулю в замечательный пастырский затылок. Место настолько малопосещаемое, что труп найдут лет эдак через триста. Если вообще найдут, конечно. Клиент очень благодарный – сам себя исповедует, заочно прочтет отходную молитву, а то вам сразу, не отходя от кассы, отпустит грех смертоубийства. Хоть он и смертный. Как вам такое развитие событий, бесценнейший господин Фокин?

– Да вы что, с ума тут все… посходили? – пробормотал отец Велимир, судорожно вцепившись себе в бороду…

То, что произошло через доли секунды после этой фразы, сложно поддается описанию, но тем не менее вполне укладывается в мозгу.

Фокин подскочил на месте, как длительно воздерживавшийся горный козел, завидевший на склоне горную, соответственно, козу, и без разворота ударил левой ногой в живот стоящего за ним Валентина с автоматом. Тот отлетел метра на три, к самой двери, и, въехав головой в дверной косяк, потерял сознание: так был силен удар.

Впрочем, Афанасий тоже не удержался на ногах, потому как такие показательные акробатические пируэты из боевого арсенала какого-нибудь Джеки Чана требуют прежде всего прекрасной координации движений и превосходного функционирования вестибулярного аппарата. Все это после столь сильного кутежа работало у Афони со скрипом…

Падая, Афанасий ухватился за плечо оторопевшей Алисы и тут же получил от нее такой удар в переносицу, что его развернуло и ткнуло носом в пол.

Алиса бросилась вперед и сомкнутыми перед собой кулаками нанесла неотразимый удар в основание черепа Фокина – прием, который мог бы в таком роскошном исполнении вырубить любого нормального здоровенного мужика.

Но в том-то все и дело, что пьяный Афанасий Сергеевич не относился к числу нормальных мужиков. Этот удар не только не лишил его чувств-с, но, напротив, несколько отрезвил.

Он перевернулся на спину и, парировав прекрасный выпад Алисы, отшвырнул ее от себя метра на четыре… Алиса упала на пол и, неудачно вписавшись прямо в угол стойки, на которой находился огромный телевизор «Panasonic», сползла лицом в ковер.

С виска ее, словно нехотя, скатилась тонкая алая струйка…

Фокин вскочил на ноги и тут же получил такой оглушительный удар в подбородок, что снова не устоял на ногах и упал спиной на пол.

– Брраво!! – сказал Януарий Николаевич, который, собственно, и нанес последний удар, молниеносно переместившись от окна к месту основных событий. – Браво! – повторил он и направил на Фокина пистолет Макарова. – Вы умеете замечательно решать проблемы с женщинами. Лежать! – рявкнул он с режущей, жесткой, повелительной интонацией, которая еще ни разу не появлялась в его спокойном, выдержанном голосе. – Лежать, козел!!

И он ткнул отца Велимира, пытавшегося было привстать, дулом пистолета в лоб так сильно, что тот буквально рухнул на пол, а на широком лбу пресвятого отца начала наливаться багровая ссадина:

– Как говорится, мавр сделал свое дело, мавр может полежать.

– Я не понимаю… – пробормотал Афанасий. – Вы что, нарочно позволили мне вырубить Валентина и Алису?

Шепелев отрывисто захохотал, к нему присоединились Маркелов и Кривов. Хотя ничего смешного, бесспорно, во всем происходящем не было.

– Каков, а? – спросил Шепелев, глядя на Маркелова. – Каков, а, Кирилл Глебович? Я позволил ему вырубить этих двоих… гм! Вероятно, он полагает, что я намеренно огласил, что с ним хочет сделать Алиса, а? Я рассчитал, что он не сумеет сдержать себя, потому как основательно пьян, да и вообще кому нравится слушать, что его собираются пустить в расход?

Маркелов хлопнул широкой ладонью по подлокотнику кресла и снова засмеялся.

– Но самое смешное, – продолжал Шепелев, – самое смешное состоит в том, что господин Фокин совершенно прав… я в самом деле спровоцировал его на эту вспышку и позволил рассчитаться с госпожой Смоленцевой, которая в последнее время стала позволять себе слишком много.

– Ты что… серьезно? – спросил Маркелов и, резко выдохнув, прямо-таки застыл с отвисшей челюстью.

– Молчите, Кирилл Глебович, – жестко произнес Януарий Николаевич. – Молчите, если не понимаете сути дела. Тем более что это, можно сказать, и не ваше дело. Вы свое дело уже сделали. Мне ни к чему эта девка. Она была нужна постольку, поскольку платила деньги, пока не просадила все, что осталось у нее от папаши. Робин нужен нам самим. Таких спецов не следует пускать в расход. Зря, что ли, государство в свое время истратило на их подготовку такие деньги? Не так ли, Афанасий Сергеевич?

Фокин лежал на спине, широко раскинув руки и уставив в потолок мутный, бессмысленный взгляд. На вопрос Шепелева он никак не отреагировал.

– Поднимите его, – после долгой паузы произнес майор ФСБ. – Нечего валяться, как куску дерьма. Так даже говорить с ним как-то противно.

После того, как это было исполнено, Януарий Николаевич энергично прошелся по комнате, склонился над Алисой и, пощупав пульс и приоткрыв у нее правое веко, приблизился к Фокину. Не сказал про Смоленцеву ни слова, он начал сразу о деле.