— А что, прикажете танцевать для вашего развлечения?

— На хрен мне нужен твой танец!

— Так что же вы хотите?

— Бабу хочу… Ну, что ты таращишься? Давай-ка лучше организуй тетеньку поаппетитней.

— Послушайте, Обнорский…

— А ну давай телефон. Щас позвоню Роману, и он тебе навтыкает таких звездюлей, что ой-ей-ей. Я для тебя нынче — VIP [2] . Ты волчком закрутишься, Саня.

Рогозин сидел, не поднимая головы… Андрей отлично представлял, какие эмоции в нем бушуют.

— Ладно, — сказал наконец Александр Петрович, — ладно… Отнесемся с пониманием. Попробуем решить ваши сексуальные проблемы.

— Это у вас проблемы, — бросил Обнорский и выпил водку.

Рогозин достал из кармана телефон, набрал номер и произнес в трубку несколько фраз.

— Отдал распоряжение, — сказал он Андрею, — сейчас ребята найдут кого-нибудь.

— «Кого-нибудь…» — протянул Андрей недовольно. — Второй сорт мне не нужен. Мне подайте телочку VIP-класса… А вообще, майор, из тебя, я смотрю, нормальный сутенер получится. Задатки у тебя есть.

Рогозин посмотрел на Андрея с нескрываемой ненавистью. Обнорский захохотал. Шея у Рогозина побагровела. Он едва сдерживался.

Появился «Ширвиндт» с подносом, споро уставил стол тарелками и вазочками.

— Горячее придется немного подождать, — сказал он.

— Ладно… водки еще неси, — ответил Андрей. Официант повернулся, чтобы уйти. — Стой! Ты руки вымыл?

— Я…

— А, да… я, кажется, уже спрашивал. Иди, братец, иди. Смотреть на твою морду не могу… фу, какая рожа продувная.

Официант ушел. Его спина выражала крайнее недоумение и желание обсчитать не на двадцать процентов, как обычно, а на сорок. Нет, лучше на пятьдесят. Что же это — за бесплатно всякие обидные выражения выслушивать? Изви-и-ните! Тут приличное заведение, а не шалман привокзальный.

Андрей налил водки. На этот раз немного. Пригубил и принялся за салатик… Какую-то долю своего раздражения он уже излил. Да и водка начала действовать. Вспомнилось давно забытое ощущение накрахмаленной скатерти, нормальной посуды, а не лагерной ШЛЕМКИ… вилки в левой руке… В общем, всего того, что на воле не замечается, считается совершенно естественным, привычным, ежедневным. ОБЫДЕННЫМ.

Но все это не могло заглушить мысль о том, что возвращение украли. Подло украли… Ладно, козлы, я вам устрою!

— Ну так где телка-то, начальник? — спросил Обнорский.

Рогозин, не поворачивая головы, процедил:

— Будут вам телки… До чего же вы мне противны, Обнорский.

Андрей громко рыгнул и ответил:

— Да брось ты, майор… Кто воевал, имеет право у тихой речки помечтать!

Александр Петрович ничего не ответил. Пришел официант, принес второй графинчик с водкой, молча поставил на стол и повернулся к Рогозину. Тот быстро сделал заказ. Андрей продолжал жевать, оглядывая пустой зал… «Зацепился» глазами за высоко оголенные ноги бандитской подружки. Ноги были — вполне. Негромко звучала музыка, по телу разливалось тепло. Он испугался, что сейчас опьянеет, расслабится и не доведет задуманное до конца.

В зал вошли Сергей и Виктор в сопровождении двух девиц. Андрей усмехнулся: классическая схема — одна блондинка, другая брюнетка. Обе весьма смазливы. Вся компания села за столик неподалеку от Обнорского. Сергей выразительно посмотрел на Рогозина. Рогозин на Андрея.

— Выбирайте, Обнорский, — сказал Александр Петрович.

— Из чего? Выбор сводится к простому: гонорея или сифилис. Не, такой хоккей нам не нужен, начальник.

Рогозин пожал плечами и отвернулся. Это означало: пошел бы ты на хрен, Обнорский… Ну нет, подумал Андрей, представление только начинается.

— Слушай, Александр Петрович, — задушевно сказал Обнорский, — вон там мамка сидит, — он ткнул вилкой в сторону компании братков, — ее хочу. Пойди договорись.

— Не дурите, Обнорский, — раздраженно ответил Рогозин.

— Э-э, несолидно… оч-ч-ч несолидно. Ну ладно. Я и сам с усам. — Андрей хлопнул рюмку водки, поднялся, одернул пиджак и поправил узел галстука.

— Сядьте, Андрей Викторович.

— Пошел ты, друг ситный, в даль розовую.

Андрей решительно, почти строевым шагом, двинулся через зал. Рогозин покрутил головой и сделал знак Сергею с Виктором: внимание.

Андрей шел, и настроение у него было какое-то бесшабашное. Он не без некоего злорадства наблюдал за Александром Петровичем и понимал, что тот сейчас в очень непростом положении. Он шел почти не хромая, аккуратно огибая столики, и вслед ему смотрели напряженные глаза «конвоя». За бандитским столиком его тоже заметили, но там напряжения никакого не было. Музыка играла что-то знакомое, но что именно, он вспомнить не мог.

Андрей остановился у столика, на него смотрели восемь пар глаз: шесть мужских и две женских. Обнорский остановился в метре от стола, щелкнул каблуками.