Шрифт:
Ведь ты спасла меня… О, что вся власть царей
Пред детской простотой и кротостью твоей?..
Я понял, понял все без слов в одно мгновенье,
Как будто молния блеснула предо мной,
Покров слетел с очей, побеждено сомненье,
Я снова жить хочу, и прежние мученья
Уносятся в слезах горячею волной.
Так вот, где, жизнь, твое начало,
Так вот одно, что не обман,
Что мне таинственно мерцало
Сквозь все миражи и туман.
Так вот, где истина! [55]
55
В автографе после этого ст.:
В груди восторг все шире, шире,
От счастья плачу и смеюсь,
Мне все так ново в Божьем мире,
И грудью полною дышу, не надышусь.
Женщина
О, Сильвио, мой милый!
Вперед! Ты должен жить и победить в борьбе.
Теперь мой труд свершен — я не нужна тебе;
Прощай! — спаси тебя Создатель и помилуй.
(Уходит).
Далее следует завершающий монолог Сильвио: «Солнце над морем…».
Комната во Дворце.
Сильвио
В окно глядит унылый, серый день…
По стеклам дождь стучит однообразно…
И воздух спит, и шелохнуться лень
Туману желтому над улицею грязной.
На сердце вновь знакомая тоска…
Прошел мгновенный жар, и грезы отлетели,
Больной, скучающий, гляжу без дум, без цели,
Как медленно ползут по небу облака.
Где вера, где восторг? Коль утро лучезарно,
Коль ясны небеса, и все кругом светло, —
Мы сразу позабыть готовы скорбь и зло,
И на устах слова молитвы благодатной.
Но тучи набегут — надежда гаснет вновь…
Увы! зависит мысль, сознание свободы,
И вера в божество, и к ближнему любовь —
От цвета облаков, от солнца и погоды.
Какая польза в том, что мог издалека
Без жертвы, как поэт, ты на одно мгновенье
Любить весь род людской в порыве увлеченья?
Смотри: вот пьяница у двери кабака,
Под рубищем бедняк, неведомый прохожий,
Торговка под дождем на площади пустой,
Крестьянин на возу под мокрою рогожей, —
Вот те, кого любить ты должен всей душой,
Кому восторженно ты простирал объятья, —
Вот — человечество, вот — братья!
Хочу к ним жалость пробудить,
Но жизнь, увы, не то, что грезы!
И гадко мне… Прощенья слезы
В очах не могут не застыть…
Но что мне мертвое сознанье,
Когда для подвига нет сил…
В моей душе не состраданье,
А лишь порыв к нему, бессильное желанье;
Рассудком понял я любовь — но не любил…
О Боже, все прости, все муки и сомненья,
Бороться, победить, найти желанный путь —
И вдруг, в последнее мгновенье,
Касаясь истины, упасть в изнеможенье
И знать, что силы нет, к ней руки протянуть!.. [56]
(Входит Канцлер с бумагами).
Канцлер
Привет царю… Прости, что смею беспокоить;
Указы к подписи…
Сильвио
Что в них?
Канцлер
Так, пустяки.
Не стоит и смотреть. Решили мы удвоить
Налоги на крестьян…………….……………. [57]
56
В автографе после этого ст. еще три:
От этой пошлости и прозы,
Любить? Но как? в груди моей
Одна лишь злоба на людей.
57
В автографе после этого ст. большой фрагмент текста:
Налоги на крестьян — не бойся — мужички
Привыкли — все снесут — не новость и прижимки,
Неурожай, падеж скота…
Что делать нам — казна пуста —
Везде долги и недоимки.
А тут — банкеты да пиры,
Уж близко время карнавала —
Расходов много, денег мало,
Закон дремал до сей поры.
Зато, когда кредит поправим,
Великолепием пиров,
Иллюминацией балов
Твой век блистательный прославим.
Вот, государь, перо — бумагу подпиши.
Сильвио
И ты не шутишь? Как на жалкие гроши
Голодных бедняков
Канцлер
(перебивая)
Король, не волей человека
Творцом поставлено от века
Чтоб нас, дворян, кормил народ.
Бюджет мой налицо — я не боюсь проверки,
Должны мы дефицит покрыть: за каждый год
С двух плодороднейших провинций весь доход
Уходят на одни балы и фейерверки.
Царь, подписи я жду.
Сильвио
И я не знал,
Что в гнусных оргиях, без думы и печали
Я с шайкою рабов те крохи расточал,
Что кровью бедняки и потом добывали.
О, Боже!
Канцлер
(про себя)
Эй, да он опасный либерал!
Сильвио
Подай указ.
(Канцлер подает бумагу).
В клочки его!..
……………………………..
(Разрывает бумагу).
Беги скорей, народу объяви,
Что я великое собранье созываю,
Что хочет дать король измученному краю
Законы правды и любви.
(Канцлер уходит).
Я вновь спасен! Скорей за дело!
Мечтательную лень давно пора стряхнуть;
Как муж, не как дитя, на жизнь гляжу я смело,
И свежесть бодрая наполнила мне грудь.
Я рад дождю, я рад, что холодно и серо,
И мрачно все кругом: к чему мне яркий свет,
К чему мне красота? Мой дух теперь согрет
Лишь внутренним теплом, живой, горячей верой…
Пускай восторгов прежних нет —
Я стал работником, и проза
Душе милей, чем радужная греза.
Теперь не устрашит меня толпа людей
Ни безобразием, ни пошлостью своей.
Всем существом моим я чувствую, как мало
Любить отдельно каждого из них…