Скворцов пристроил на просушку ботинки и носки, потом прилег на бок.

— Люди, которых ночь застала вне укрытия, попросту исчезают, Реми, — сказал он, глядя на огонь. — Предположительно уходят в глубь рифового леса. Сами, без принуждения. Быть может, даже в карстовые полости, наподобие вот этих… Так что мы… хм… застряли на полпути…

— Сами уходят? — Реми нахмурилась.

— Есть предположение, что некоторые типы рифов по ночам, во время Карлика, генерируют инфразвуковые волны, которые воздействуют на психику людей. Про «голос моря» слышала?.. Так вот, это примерно то же самое.

— Зачем ты меня пугаешь, Эндрю?

— Я не пугаю. Сирена — не место для романтичных особ.

— Но волонтеры Кристо…

— Волонтеры пытаются насадить аборигенам цивилизацию, миссионеры — христианство. И те и другие действуют грубо, по наитию… И в собственных целях.

— По себе других не судят!

— Как же! Костер прогорает. Клади иглы. Не так, а вот так!.. Поперек!

Рыбкам недолго пришлось томиться на углях. Хотя Скворцов заверял, что этого времени достаточно, снедь вышла полусырой. Реми морщилась, хныкала, не решаясь приступить к трапезе. И глядела искоса на егеря, как тот уплетает сочащиеся тушки за обе щеки.

— Ешь, пока горячее, — посоветовал Скворцов. И добавил нечто совсем варварское: — Горячее сырым не бывает!

Реми вздохнула и кое-как управилась с половиной порции. Остатки отдала Скворцову.

— Что мы будем делать дальше? — спросила она.

— Надо ждать, пока Карлик не уберется, — ответил егерь. — Симмонсы дали деру, но и нам путь в рифы заказан.

— Ну а дальше?

Скворцов похлопал себя по нагрудному карману.

— У меня их карта памяти. Надо поглядеть, что хотят от твоего отца симмонсы, а прежде — сообщить ему, что ты жива и на свободе. Затем перекинем требования бандитов колохре: пусть чешутся те, кому полагается чесаться.

— Как ты полагаешь, что им нужно? Деньги?

— Может быть, — Скворцов сплюнул. — Симмонсы грабят колонии и корабли… У них есть плантации наркоты на дальних планетах, собственные рудники и заводы. Так что нищими их не назовешь. Но если речь идет об ОЧЕНЬ больших деньгах… То причина, возможно, в них.

— Я не понимаю, — Реми мотнула головой. — Разве могут быть другие основания?

— А почему нет? Тебя могли бы использовать, чтоб манипулировать мистером Марвеллом. Принудить его лоббировать интересы симмонсов в промышленной палате Федерации или отдать часть бизнеса подставным лицам. У симмонсов много помощников в Солнечной системе.

— Да уж. Не знают эти гады папа… Манипулировать папа! Как бы не так. Они бы разочаровались!

— Тогда бы тебя убили. Но сначала пытали и насиловали. Так что не хорохорься: ты в любом случае оказалась бы в проигрыше.

Реми некоторое время сидела словно в воду опущенная.

— Куда мы пойдем? В Персефону? — спросила она наконец жалобным голосом.

— Полагаю, да. — Скворцов сыто рыгнул. — Ох, прости. Сначала переберемся на другую сторону Барьера Хардегена, а там как карта ляжет. Деньги Марвеллов — отца и дочери — я отработал раз десять, не меньше, так что можете поразмыслить о премиальных. По крайней мере, подбрось такую мыслишку многоуважаемому папа. Сдам тебя властям и залягу на дно, пока история не забудется. У меня худая, но своя лаборатория; у меня халтура с туристами. Забот, в общем, полон рот. Больше не собираюсь рисковать шкурой.

— Как мило, — Реми поежилась. — Теперь понятно, почему вы на Сирене ходите вокруг да около, однако не в силах разгадать ни одной ее тайны. У вас понятие работы срослось с халтурой.

Скворцов хмыкнул:

— Смотря что ты считаешь работой. Если распевание унылых песен под гитару и сочинительство книжек, то — уволь! Ты не знаешь ни черта о том, что такое работа.

Ремина оглянулась. Спросила, будто извиняясь:

— Эндрю, почему у меня появилось желание тебя ударить?

Скворцов тоже осмотрелся. Поглядел пристально на свод пещеры, подсвеченный зеленоватой флуоресценцией, потом пожал плечами:

— Инфразвук. На людей он действует по-разному…

— Глупости! Ведь на тебя он никак не действует.

— Неужели? Я хорошо знаю это ощущение, а ты столкнулась с ним впервые.

Реми нахмурилась. Замерла, прислушиваясь к себе.

На другой стороне озера снова что-то плюхнулось в воду. Поплыло, частя лапами.

— Чувствуешь? За глазами? — спросил егерь вкрадчивым голосом. — Похоже на грипп, только боли нет. И сердце учащенно стало биться, так?

— Эндрю, ты опять меня пугаешь.

— Интенсивный ультрафиолет, которым облучает Сирену Карлик, служит сигналом. На поверхности планеты происходит волна метаморфоз. Рифовый лес изменяется до неузнаваемости, дневная жизнь прячется, на охоту выбирается ночная. А рифы поют… Ты чувствуешь?

Он протянул руку и сжал ее запястье.

— Люди с точки зрения Сирены — тоже дневные существа. А о ночных соседях мы знаем с гулькин нос.

— Черт возьми, Эндрю! — Реми стряхнула пальцы егеря. — Пошли отсюда, а?

— Куда мы уйдем? Сейчас наверху — совершенно иной мир! Серебрится ночной криль, как вьюга. Между полипами бродят существа, которых мы до сих пор не смогли ни исследовать, ни классифицировать.