Он молча выпил мартини.

— Кто из кинокомпаний сейчас в загоне? — спросил я.

Он хмуро смотрел в свой стакан.

— У них сейчас у всех никудышные дела. Ни одна компания не получит в этом году хороших доходов. Они из кожи вон лезут, чтобы сочинить такой годовой отчет, из которого нельзя понять, что они катятся вниз.

— Ладно, — сказал я. — Я хочу, чтобы завтра утром ты отправился и купил мне столько лучших художественных фильмов, сколько сможешь. Единственное условие, чтобы они все были выпущены после сорок восьмого года.

— Ты шутишь? — слабым голосом сказал он.

Я знал, что он имеет в виду. До сих пор ни одна кинокомпания не предоставляла права показа по телевидению фильмов, снятых после сорок восьмого года. Я продолжал говорить с ним холодно. Пора уже ему понять, кто здесь босс.

— Единственное, где я не шучу, так это в бизнесе.

Это подействовало на Джека так же, как и на Синклера. Его голос слегка изменился.

— Но это будет стоить целое состояние.

— Неважно. Ты ведь знаешь, какими деньгами располагает «Синклер ТВ». Больше ста миллионов.

— А что ты собираешься делать с этими фильмами, когда приобретешь их?

— Буду показывать их в субботу вечером с девяти до одиннадцати. — Я заметил, что он сказал когда, а не если.

— Но это же отказ от всего, что достигнуто телевизионщиками на сегодняшний день. Сначала они показывают свои программы, а художественные фильмы — «на сладкое».

— Да, но это другие телекомпании, а Синклер сейчас сидит по уши в дерьме. Единственное, что у него есть, так это деньги. И я хочу использовать небольшую часть этих денег, чтобы заставить других потесниться.

— Ничего не выйдет, — запротестовал он. — Надо создавать свои собственные программы.

Я знал, что его волнует. На художественных фильмах Джек не будет получать свои десять процентов комиссионных, и ему не хотелось лишить себя чека на крупную сумму, которую он получает каждую неделю.

— Ты прав, — сказал я. — Но все это мы будем делать в следующем году. Ты ведь сам сказал, что сейчас у нас уже нет времени.

— Все просто поднимут тебя на смех.

— Ну и пусть. Мне все равно. Главное — это рейтинг. Думаю, им будет не до смеха, когда опубликуют результаты.

— И когда ты думаешь запустить их? — спросил он.

Я видел, что Джек лихорадочно соображает. Он понял, что здесь пахнет крупными деньгами и что ему удастся отхватить себе куш. Но это было его дело, и меня оно не касалось, лишь бы он делал то, что надо.

— В январе, — ответил я.

— Времени в обрез, и обойдется все это дорого.

— Ты уже говорил это. — Я взял стакан с мартини. — Ты знаешь, какой девиз у кинокомпаний? «Фильмы — это лучшее развлечение». Так вот, я с ними согласен.

— Буду надеяться, что ты прав, — сказал он мрачно, поднося стакан к губам.

— Я знаю, что я прав. А теперь давай закажем ужин, а ты позвони своим ребятам и скажи, что встречаемся у меня в одиннадцать часов.

Он протянул руку к телефону на столе.

— Скажи еще раз свой адрес. Сентрал-Парк-Вест, номер двадцать пять?

— Нет, — ответил я. — Уолдорф Тауэрс, пентхауз «Б».

Я чуть не расхохотался, увидев, как вытянулось его лицо.

— А я и не знал, что ты переехал.

— Сегодня днем перебрался. Мне нравится ходить на работу пешком.

На этот раз, когда я вошел в вестибюль, все уже знали меня. Обе девушки за стойкой приветливо улыбались.

— Доброе утро, мистер Гонт, — поздоровались они почти хором.

— Доброе утро, — ответил я.

Охранник, который вчера провожал меня наверх, вышел из-за своего стола.

— Доброе утро, мистер Гонт, — сказал он. — Это ключ от вашего лифта. Я покажу, как он действует.

— Спасибо, мистер Джонсон, — ответил я.

Он улыбнулся, довольный, что я запомнил его имя, и я последовал за ним по коридору. Рядом с тем лифтом, на котором мы поднимались в прошлый раз, находился еще один. Джонсон достал из кармана ключ и вставил его в замок, располагавшийся там, где обычно находится кнопка вызова. Он повернул ключ, двери открылись, и я вошел за ним в лифт.

— Вам нужно лишь нажать кнопку «вверх», — сказал он. — Между вестибюлем и вашим этажом лифт не делает остановок. Если пожелаете спуститься вниз, надо нажать на кнопку «вниз».