Мать посмотрела на него и разрыдалась.

— Что они сделали с тобой! — плакала она. — Ты такой худой.

Он стал поджарым, все его тело состояло из сплошных мускулов. Он весил всего семьдесят килограммов, такого веса у него никогда еще не было, и больше уже никогда не будет.

Он провел в Европе три года, но так ни разу и не увидел ни одного немца, ни разу не держал в руках винтовку, ни разу не выстрелил. Кто-то узнал, что он работал киномехаником, и всю войну Сэм крутил фильмы для солдат по госпиталям и домам отдыха.

— Итак, ты герой, — сказал отец, поднимая гладильный пресс и обдавая паром лежащие на доске брюки. — Ну и что? У тебя все равно нет работы.

Сэм неловко сидел на стуле, глядя на отца. Лицо старика раскраснелось от жара.

— Я не герой, — возразил он.

— Со всеми этими нашивками на твоем кителе ты герой. — В голосе отца звучала уверенность, которая пресекала всякие споры.

Сэм сдался. Он много раз пытался объяснить, что это всего лишь нашивки, обозначавшие разные театры военных действий: Северная Африка, Англия, Сицилия, Италия, Франция — их цвета блестели у него на груди.

— Сначала мы должны сделать так, чтобы ты выглядел как человек, — заявил отец. — А сейчас ты выглядишь ужасно.

— Я буду выглядеть как человек, как только высплюсь хорошенько, — усмехнулся Сэм.

— Ты никогда не сможешь выспаться. — Старик снял брюки с гладильной машины и повесил на плечики. — Пока не перестанешь каждую ночь гулять с девушками. Ты думаешь, я не знаю, почему ты не хочешь возвращаться домой, жить в комнате, которую мы приготовили для тебя? Нет! Ты лучше будешь жить в этой своей комнатушке в центре, где постоянно ездят машины и где страшный шум.

— Это не комнатушка, папа, это — квартира.

— Ты можешь называть это квартирой, но я называю это конурой. — Он снял с плечиков пиджак, положил на гладильную доску, обдал паром и посмотрел на часы. — Этот проклятый schwartzer [6] — выругался он. — Уже одиннадцать часов, а его еще нет! Как их можно брать на работу? Хочешь по-хорошему, а они гадят тебе на каждом шагу.

Он подошел к двери и выглянул на улицу, затем вернулся обратно.

— Его еще даже не видно! — Отец со злостью опустил пресс на пиджак. — Так чем ты собираешься заниматься? — спросил он. — Ты не хочешь идти на свою старую работу в кинотеатре «Рокси», ты не хочешь возвращаться домой, ты разбиваешь сердце своей бедной матери, Тебе уже почти сорок лет, ты уже давно не ребенок. Так чего же ты хочешь?!

— Надоело работать на кого-то, — ответил Сэм. — Я хочу купить собственный кинотеатр.

— Черт возьми! — Отец остановил пресс и посмотрел на сына. — Посмотрите, какая крупная шишка мой сын! Ну-ка скажи мне, где ты достанешь деньги?

— Кое-что сэкономил, — сказал Сэм.

— У тебя что, есть деньги? — спросил старик с сомнением. — И сколько?

— Около десяти тысяч долларов.

— Десять тысяч долларов? — удивленно повторил отец, даже забыв закрыть клапан с паром. Сэм видел, что отец поражен. — И где же ты взял столько денег? Может, ты сделал что-нибудь такое, за что тебя посадят в тюрьму?

— Нет, — улыбнулся Сэм. — Я просто откладывал часть своего жалованья, вот и все.

— Может, ты и не так глуп, как кажется, — сказал отец и перекрыл пар. — Этого достаточно, чтобы купить кинотеатр?

— Такой, как я хочу, достаточно, — сказал Сэм. — Если мне понадобится немного больше, я всегда могу занять.

Старик помолчал, потом повернулся к Сэму.

— Пообещай мне одну вещь.

— Что?

— Если тебе понадобится занять деньги, не ходи к чужим людям. Твои отец и мать не такие уж бедные, чтобы не смогли помочь сыну.

Он вышел из кинотеатра на 42-й улице и встал под вывеской, глядя вдоль Восьмой авеню, ведущей к Бродвею. Сверкающие огни многочисленных вывесок сияли, как разноцветные камни. Он повернулся и посмотрел на кинотеатр, из которого только что вышел. По сравнению с другими в этом районе он выглядел маленьким и заброшенным.

Агент по продаже недвижимости вышел следом за ним, вытирая о плащ пыльные руки.

— Его только надо подкрасить, мистер Бенджамин, и все будет в порядке.

— Не знаю, не знаю. — Сэм с сомнением покачал головой.

— Все остальное просто в отличном состоянии, можете мне поверить, — сказал агент. — Киноустановки и акустические системы как новенькие. Прежний владелец как раз успел их отремонтировать, перед тем как умер, бедолага.

— А какой здесь разряд? — спросил Сэм.

— Пятый, — быстро ответил агент. — Такой же, как у всех остальных кинотеатров на этой улице.

Сэм снова с сомнением покачал головой. Разрядом называлась система, определяющая очередность показа фильмов в кинотеатрах. Сюда классный фильм никогда не дойдет. Правом первых показов пользовались кинотеатры, расположенные ближе к Бродвею. К тому времени, когда фильм дойдет до него, все сливки будут уже сняты.