Сигни протянула руку к компу и набрала на клавиатуре код заранее подготовленного приказа. «Взгляд» рейдероносца принялся обшаривать пространство в направлении звезды, отыскивать один корабль за другим и передавать его изображение компу на идентификацию. На всякий случай. А именно на тот случай, если в системе Пелла происходит что-то, непредусмотренное оперативным планом. Если Мациан, получивший, подобно Мэллори, сигналы бедствия с Пелла, подумывает о бегстве. Приемная лучевая антенна «Норвегии» неотрывно следила за «Европой», но флагман упорно безмолвствовал. Мациан размышлял. А может, он уже сделал выбор и предоставил своим капитанам действовать по обстановке?

Сигни отправила сигнал на пульт джамп-теха. Пульт ожил, ток повышенного напряжения пошел к мониторам генераторов, — корабль теперь мог двигаться не только в реальном пространстве. Разбежаться от Пелла несложно, но кто знает, все ли потом соберутся в условленной нулевой точке? Кто может обещать, что Флот — сила, стоящая между Унией и Землей, — не исчезнет навсегда?

С Пелла шли вести — одна мрачнее другой.

Люди-ружья. Острый слух хиза все еще улавливал звуки, доносившиеся снаружи, — звуки ожесточенной схватки. От удара в стену Атласка взвизгнула. Она не понимала, что происходит, и во всем винила Лукасов: это они распоряжались на Верхней. Синезуб обнял ее, настойчиво пошептал на ухо, и она пошла — крадучись, как и все остальные. Снизу и сверху доносился шорох множества босых ног. Низовики медленно уходили во тьму, не зажигая ламп из боязни, что свет выдаст людям их убежище.

Их вел сам Старый. Он приказывал, не объясняя, почему они должны его слушаться. Но они слушались. Некоторые отставали, но Атласка понимала: никуда они не денутся, догонят, ведь позади — ружья и безумные люди.

Далеко внизу, в туннелях, раздался человеческий голос; эхо полетело вверх. Синезуб зашипел и прибавил шагу, Атласка поспешила за ним. Вскоре она взмокла от быстрой ходьбы, и руки соскальзывали с перил, уже влажных от чужого пота.

— Поторопись, — шепнул ей кто-то в одном из высоких-высоких и темных мест Верхней, и чьи-то руки помогли подняться по очередной лестнице — туда, где тусклое сияние лампочки обрисовывало силуэт ожидающего низовика.

Шлюз. Атласка натянула маску на лицо, добралась до двери и схватила Синезуба за руку, боясь потерять его.

Дверь открылась. Вместе с остальными хиза Атласка и Синезуб втиснулись в шлюз, а чуть позже следующая дверь открыла дорогу коричневой мохнатой толпе. Впереди стояли другие хиза, они хватали вновь прибывших за руки, быстро выводили наружу, заслоняли их своими телами.

Они были вооружены, как люди, — обрезками труб. Это потрясло Атласку, ей мучительно захотелось спрятаться за спину Синезуба, почувствовать, что в этой гневной мельтешащей толпе, в ярком свете белых человеческих огней он — с нею. В коридоре не было людей, до закрытых дверей в самом конце — только хиза. На одной из стен багровели пятна, но запах крови не проникал сквозь фильтры противогазов.

Атласка бросила изумленный взгляд назад, в шлюз, откуда напирали ее спутники, ощутила на руке незнакомую мягкую ладонь. Ее провели через дверь в человеческое место, просторное и сумрачное, затем створки съехались, отрезав Атласку от шума.

— Тихо! — велел проводник. Она испуганно огляделась — здесь ли Синезуб? — и успокоилась. Вслед за провожатыми Атласка и Синезуб пересекли просторное человеческое место — очень осторожно, потому что оружие и злоба были совсем рядом. Навстречу им из тени вышли другие старые низовики.

— Рассказчица, — представил Атласку Старый и приветственно коснулся ее руки. Пожилые хиза по очереди обняли ее, затем из ярко освещенного дверного проема вышли другие и обняли не только ее, ошалевшую от почестей, но и Синезуба.

— Пойдем. — Они повели ее в ярко освещенное место, в беспредельное пространство вокруг человека на белой кровати. Над кроватью склонялась древняя — предревняя хиза. А кругом вместо стен — тьма и звезды, и внезапно огромное Солнце глянуло в комнату… на них и на Спящую.

— Ах! — испуганно воскликнула Атласка, а дряхлая хиза выпрямилась и протянула к ней руки.

— Рассказчица, — произнес Старый, и Старейшая на миг оставила Спящую, чтобы обнять Атласку.

— Хорошо-хорошо, — ласково сказал Старый.

— Лили, — вымолвила Спящая. Вернувшись к кровати, Старейшая опустилась на колени и погладила ее по седым волосам. Лицо Спящей было бледным и неподвижным, но волшебные глаза, обращенные к гостям, светились жизнью. Тело было закутано в белое, кругом тоже царствовала белизна, лишь фигурка Лили и тьма над головой не подчинялись ей. Но и тьму прорезали яркие точки звезд.

Солнце куда-то пропало. Остались только Спящая и хиза.

— Лили, — вновь произнесла Спящая, — кто это?

Человек и древняя хиза смотрели на нее, на Атласку. По знаку Лили они с Синезубом преклонили колени, благоговейно впитывая тепло глаз подруги Великого Солнца, которое приходило плясать на ее стенах.

— Любить ты, — прошептала Атласка. — Любить ты, Солнце-Ее-Друг.

— И я люблю тебя, — шепнула Спящая в ответ. — Как там, снаружи? Опасно?