Евдоким Захарович Жигалов, отставной коллежский регистратор.
Настасья Тимофеевна, его жена.
Дашенька, их дочь.
Эпаминонд Максимович Апломбов, ее жених.
Федор Яковлевич Ревунов-Караулов, капитан 2-го ранга в отставке.
Андрей Андреевич Нюнин, агент страхового общества.
Анна Мартыновна Змеюкина, акушерка 30 лет, в ярко-пунцовом платье.
Иван Михайлович Ять, телеграфист.
Харлампий Спиридонович Дымба, грек-кондитер.
Дмитрий Степанович Мозговой, матрос из Добровольного флота.
Шафера, кавалеры, лакеи и проч.
Действие происходит в одной из зал кухмистера Андронова.
Ярко освещенная зала. Большой стол, накрытый для ужина. Около стола хлопочут лакеи во фраках. За сценой музыка играет последнюю фигуру кадрили.
Змеюкина, Ять и шафер (идут через сцену).
Змеюкина. Нет, нет, нет!
Ять (идя за ней). Сжальтесь! Сжальтесь!
Змеюкина. Нет, нет, нет!
Шафер (спеша за ними). Господа, так нельзя! Куда же вы? А гран-рон? Гран-рон, силь-ву-пле!
Уходят.
Входят Настасья Тимофеевна и Апломбов.
Настасья Тимофеевна. Чем тревожить меня разными словами, вы бы лучше шли танцевать.
Апломбов. Я не Спиноза какой-нибудь, чтоб выделывать ногами кренделя [1] . Я человек положительный и с характером и не вижу никакого развлечения в пустых удовольствиях. Но дело не в танцах. Простите, maman, но я многого не понимаю в ваших поступках. Например, кроме предметов домашней необходимости, вы обещали также дать мне за вашей дочерью два выигрышных билета. Где они?
1
Леоне Эспинозе (1825–1903), известный «танцовщик-гротеск», выступавший в московском Большом театре в 1869–1872 гг., которого Апломбов путает со знаменитым нидерландским философом Бенедиктом Спинозой (1632–1677). См. заметку В. М. Красовской «Почему Спиноза выделывал „кренделя“». — «Вопросы литературы», 1959, № 6 (прим. редактора).
Настасья Тимофеевна. Голова у меня что-то разболелась… Должно, к непогоде… Быть оттепели!
Апломбов. Вы мне зубов не заговаривайте. Сегодня же я узнал, что ваши билеты в залоге. Извините, maman, но так поступают одни только эксплоататоры. Я ведь это не из эгоистицизма — мне ваши билеты не нужны, но я из принципа, и надувать себя никому не позволю. Я вашу дочь осчастливил, и если вы мне не отдадите сегодня билетов, то я вашу дочь с кашей съем. Я человек благородный!
Настасья Тимофеевна (оглядывая стол и считая приборы). Раз, два, три, четыре, пять…
Лакей. Повар спрашивает, как прикажете подавать мороженое: с ромом, с мадерой или без никого?
Апломбов. С ромом. Да скажи хозяину, что вина мало. Скажи, чтоб еще го-сотерну поставил. (Настасье Тимофеевне.) Вы также обещали, и уговор такой был, что сегодня за ужином будет генерал. А где он, спрашивается?
Настасья Тимофеевна. Это, батюшка, не я виновата.
Апломбов. Кто же?
Настасья Тимофеевна. Андрей Андреич виноват… Вчерась он был и обещал привесть самого настоящего генерала. (Вздыхает.) Должно, не нашел нигде, а то привел бы… Нешто нам жалко? Для родного дитя мы ничего не пожалеем. Генерал так генерал…
Апломбов. Но дальше… Всем, в том числе и вам, maman, известно, что за Дашенькой, пока я не сделал ей предложения, ухаживал этот телеграфист Ять. Зачем вы его пригласили? Разве вы не знали, что мне это неприятно?
Настасья Тимофеевна. Ох, как тебя? — Эпаминонд Максимыч, еще и дня нет, как женился, а уж замучил ты и меня, и Дашеньку своими разговорами. А что будет через год? Нудный ты, ух нудный!
Апломбов. Не нравится правду слушать? Ага! То-то! А вы поступайте благородно. Я от вас хочу только одного: будьте благородны!
Через залу из одной двери в другую проходят пары танцующих grand-rond. В передней паре шафер с Дашенькой, в задней Ять со Змеюкиной. Последняя пара отстает и остается в зале.