Множество мрачных тайн и подробностей двух кровавых попыток создания на территории Ирана «советской республики» всё ещё хранятся в глубокой тайне.

Всем известно имя замечательного английского писателя-фантаста сэра Герберта Уэллса, который не раз посещал Россию. Ещё во время своего первого визита в Советскую Россию в 1920 году сэр Герберт вызвал у руководства ВЧК огромный интерес к своей персоне. Уэллс вызвал интерес у «мистика-чекиста» Глеба Ивановича Бокия — человека широко образованного, отлично разбиравшегося в технике, блестящего математика и генератора множества самых фантастических идей, в том числе весьма мрачных. Полагают, что именно Бокий стоял у истоков создания ряда секретных тайных лабораторий и институтов, где разрабатывалась закрытая тематика отыскания подходов к генной инженерии и изучения скрытых возможностей человеческого сознания и мозга.

Именно Бокий активно поддерживал известного мистика профессора Барченко и чекиста-авантюриста террориста Якова Блюмкина, участника знаменитого эсеровского мятежа и убийства немецкого посла Мирбаха, в поисках легендарной Шамбалы в Тибете. Кончили все они плохо — арестом, судом «особой тройки» и расстрелом. Но тогда Бокий ещё был в полной силе.

Таких «китов» оперативной работы и разведывательно-контрразведывательной деятельности, как Яков Христофорович Петерс, заместитель председателя ВЧК, и Глеб Иванович Бокий, занимавший в «чрезвычайке» ответственные посты, интересовали отнюдь не романы знаменитого писателя-фантаста. Петерса привлекала возможность получить через Уэллса разведывательную информацию из самых верхов английского общества, а Бокия сильно интриговала рукопись первого романа сэра Герберта «Аргонавты Хроноса».

Как рассказывал сам сэр Герберт Джордж Уэллс, когда он был маленьким мальчиком, ему пришлось работать уборщиком в большом галантерейном магазине. Не выдержав, Герберт убежал от хозяина и холодный, голодный, бесприютный скитался без крова над головой и какой-либо надежды на будущее. Тогда сэр Герберт начал жарко молиться Богу, призывая Всевышнего перенести его в любое другое место или время, где ему не придётся непосильным трудом зарабатывать на хлеб насущный. И провидение, Бог или Высший разум услышали его мольбы! Этот загадочный, почти сказочный перенос действительно произошёл! Однако сэр Герберт никогда и никому не рассказывал никаких подробностей. Возможно, с него взяли слово молчать до кончины? Но кто?

Спустя много лет сэр Герберт написал свой первый фантастический роман, но издатели отвергли его из-за перегруженности множеством, по их мнению, ненужных и неинтересных формул, математических выкладок и непонятных технических подробностей. При таких рецензиях страдает самолюбие автора, но Уэллс сумел подавить в себе это чувство. Он кардинально переделал роман, назвав его «Машина времени». Книга сразу же принесла ему широкую известность. Прекрасно образованный чекист-мистик Глеб Бокий и долго проживший в Англии, свободно владевший английским языком Яков Петерс, который даже оставил в Британии семью, кое-что слышали и знали о той давней, чуть ли не легендарной истории с первым романом писателя. В отличие от британских издателей их очень интересовали все «ненужные» технические подробности, формулы и математические выкладки! ВЧК-ГПУ-НКВД имело необычайно острый нюх на всё необычное, новое и перспективное.

Писателя «обхаживали», стараясь делать это аккуратно и незаметно, однако никакого успеха в 1920 году чекистам достичь не удалось. Они не теряли надежды и упорно шли к цели, умея выждать время. И время пришло.

В середине тридцатых годов ОГПУ удалось подвести к сэру Герберту Уэллсу одного из своих заграничных суперагентов — графиню Закревскую, женщину умную, очень ловкую, прошедшую огонь, воду и медные трубы, владевшую тремя языками, отличавшуюся авантюрной жилкой, цинизмом и полной беспринципностью. В оперативной справке на Лубянке на агента писали: «Мария фон Будберг, она же баронесса Бенкендорф, она же Закревская, она же Унгерн-Штернберг, 1892 года рождения, уроженка Полтавы». До 1917 года Мария Игнатьевна Закревская, выдававшая себя за дочь отставного сенатора и члена Государственного совета, вращалась в столичном полусвете и была завербована германским разведчиком фон Эгбером, работавшим в России под видом коммерсанта Ореста Юрьевича Гервера. После Закревская попала в поле зрения русской контрразведки и стала двойным агентом жандармского полковника Владимира Алексеевича Курново.

На самом деле отец Закревской был мелким сенатским чиновником, а её муж — господин Бенкендорф, — хотя и происходил из прибалтийских немцев, но к роду знаменитого графа и шефа жандармов не имел никакого отношения. Дамочка оказалась ловкой особой, чем не преминули воспользоваться большевики. Двойного агента Закревскую перевербовал Яков Христофорович Петерс. Самозванная графиня служила чекистам не за страх, а за совесть — её активно и плодотворно использовали в ряде серьёзных операций, в том числе при раскрытии «заговора послов», сделав любовницей английского дипломата и разведчика Локкарта. Затем Закревская при помощи чекистов очутилась в ближнем окружении Горького. В его доме её впервые увидел Герберт Уэллс. Когда Максим Горький выехал за границу на лечение, ВЧК-ОГПУ нашло способ направить к нему суперагента Закревскую — женщину без комплексов и не страдавшую от угрызений совести. В 1933 году, осознавая всё возраставшую угрозу нацизма, пролетарский писатель решил вернуться в СССР. Мария Игнатьевна с ним не поехала, хотя долгие годы выполняла обязанности личного секретаря и любовницы живого классика.

Секретный агент НКВД направилась в Лондон, где её целью — по заданию Москвы, — стал сэр Герберт Уэллс. Через Закревскую в СССР надеялись оказывать на писателя нужное влияние. И Лубянку по-прежнему интересовали жгучие тайны Хроноса, возможно, известные британскому фантасту. И Закревская превзошла себя: она стала гражданской женой Уэллса! Известны некоторые политические донесения суперагента, но что она сообщала насчёт тайн Времени, способных сделать НКВД могущественнейшей организацией в мире, так и осталось тайной — Закревская дожила до глубокой старости, скончалась в 1974 году, но перед смертью уничтожила весь свой личный архив. А ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ никогда не отличался излишней разговорчивостью.