— Я лишь выполнил свой солдатский долг.

Когда начальник заставы, после задержания нарушителя границы, объявлял благодарность Буткевичу, тот ответил кратко, но исчерпывающе:

— Служу Советскому Союзу!

Так же кратко ответил и шофер Мирослав Гуменчик:

— Я сделал то, что велело сердце.

А заготовитель Иван Андреевич Киналь в ответ на слова благодарности начальника заставы сказал:

— Это наше общее дело. Мы, советские люди, — одна семья, большая родня. Мы обязаны охранять наш мирный труд, беречь границы родной страны.

Дул сильный ветер. Загрохотавшие внезапно где-то вдали громы быстро приближались; раскаты их, усиленные эхом в горных ущельях, раскалывали небо и землю; прорезая все небесное пространство, ослепительно засверкали, заблистали молнии. Из туч ринулись вниз потоки воды. Разразился бурный ливень.

Два пограничника, пробиравшиеся по опушке леса, вскоре промокли до нитки. Дождь хлестал их с остервенелой силой, а пронизывающий северный ветер вызывал во всем теле противный озноб: единственное, что согревало промокших и продрогших пограничников, — это движение по узкой, вязкой лесной тропе и крутой подъем по горному склону.

Старший дозора сержант Павлов бывал в переделках. Не то считая своим долгом подбодрить напарника, рядового первогодка с забавной фамилией Гуляй-Гуленко, не то утешая самого себя, сержант негромко произнес:

— Гуляй, Андрей, держись бодрей!.. Что солдату дождь, — он под свинцовым ливнем бывал! Пристанем тут перед полянкой — всмотреться, да и послушать надо…

Однако осматриваться трудно было. Вспышки молнии освещали окрестности лишь на краткое мгновение, и сразу ночная мгла становилась еще чернее и гуще. Даже силуэты скал, деревьев растворялись в кромешном мраке, будто проваливаясь в бездну.

Трудно было использовать и главное оружие пограничников в ночной темноте — слух. Дождь шел с таким шумом, в ущельях так яростно завывал ветер, так оглушительно гремел гром, что услышать что-либо можно было только в редкие минуты затишья.

Пограничники переходили разлившиеся от дождя ручьи местами вброд — по колено в бурлящей студеной воде. Ноги их грузли в болоте, скользили по крутым скатам, ступали по лесному валежнику. Дозор мужественно преодолевал все трудности.

Сержант Павлов в душе рад был, что и его напарник — первогодок — с честью выходит из испытаний. Не придется краснеть за воспитание.

Наконец грозовой фронт, обминая горные хребты, стал уходить в сторону. Гром рокотал уже в отдалении, дождь был на исходе, но все еще сильно шумел, бил по кустарнику, по оголенным камням скалистого обрыва. Постепенно очищалось небо. Из-за причудливых очертаний, разорванных туч важно выплывала полная луна. Однако послегрозовая ночь была еще полна тревожных шумов.

— Товарищ сержант, что это за птица? — взволнованно зашептал вдруг Гуляй-Гуленко, указывая на небо, где в освещенном лунным светом окне среди туч мелькнуло что-то темное и тотчас скрылось за облаком.

— Померещилось, что ли?! — отозвался Павлов. — Протри глаза-то!

— Да нет! Вон опять летит! — беспокойно повторил солдат.

— Где? — сразу посерьезнел сержант, наводя бинокль.

Большая черная птица еще раз показалась в разрыве туч и скрылась в облаках. Но этого момента Павлову было достаточно, чтобы по силуэту определить тип самолета. Это был иностранный военный самолет, шел он на высоте, примерно, 600–700 метров на юго-восток, вглубь нашей территории.

Сигнал! И через несколько секунд о появлении вражеского самолета стало известно на заставе и дальше — посту ВНОС. Нарушение советской границы иностранным самолетом было отмечено и другими постами пограничной и противовоздушной охраны, а также специальными техническими средствами.

Передав сигнал, сержант Павлов одобрительно похлопал по плечу своего напарника:

— Молодец, Гуляй-Гуленко! Оправдал доверие! Первый заметил! Смотри, однако, не зазнавайся.

По сигналу «воздух» два легких пограничных самолета немедленно взвились в небо. Через несколько минут ведущий заметил в квадрате В-48, примерно в двадцати километрах от границы, на темном фоне леса два белых пятна. Самолет осветил местность ракетами. Да, сомненья нет — то купола парашютов, по-видимому, запутавшихся стропами на деревьях.

Не выпуская из виду место выброски парашютистов, один из пограничных самолетов связался по радио с ближайшим пограничным подразделением.

— Я — «Звезда», я — «Звезда»! — настойчиво звучало в эфире. — В квадрате В-48 обнаружил два купола парашютов. Место их нахождения освещаю ракетами.