— Почему я знаю? «Я одно знаю, — сказал про себя Шербек, — если б у меня не было ни жены, ни детей, я б сбежал, я б непременно сбежал!»

Поутру в Шафрикане, на базаре Хаджи-Арифа, [57] глашатай, рыча и завывая от усилий, выкрикивал:

— Имущие и неимущие!

Не говорите, что не слышали!

Если хотите получить чистое золото, слушайте меня!

Из деревни Махаллы Шафриканского туменя, входящего в Дехнау Абдулладжан, сбежали восемь рабов, одна рабыня и один мальчик-раб.

Они принадлежат Абдуррахиму-баю, караван-баши. Их приметы:

На кисти рук у каждого из них есть клеймо в форме подковы, хорошо видное.

Только у мальчика клейма нет.

Кто их схватит или кто выдаст их, получит за каждого раба по одному золотому.

Кто укажет место, где они скрылись, получит за каждого раба по половине золотого.

Не отказывайтесь от этого щедрого магар-ррыча-а!

Те, кого манило золото, приступили к поискам. Поиски начались.

Но сколько ни искали, никаких беглых рабов не нашли.

Наби-Палван не успокоился на объявлениях через глашатаев. Он подал ходатайство правителю туменя.

Наконец сам сел на коня и поехал в степь, в казахский аул, где жил следопыт.

Казах-следопыт присоединился к людям чархакима, и все они двинулись на розыски.

Следопыт сперва поехал в сад, откуда рабы сбежали. Затем он осмотрел следы ног.

Потом он отправился на север.

Когда он отъехал от сада тысячи на две шагов, следы, по которым он ехал, исчезли в холмах красного песка, мелкого, как мука, зыбкого и текучего. На песке вились лишь следы ветра, напоминающие рябь на поверхности озера.

Но и след ветра на этих песках непрерывно менялся. Едва задувал северный ветер, по песку бежали длинной цепочкой мелкие волны. Чуть менялся ветер, и рисунки на песке тотчас меняли свой узор.

Следопыт несколько раз проехался по этим пескам. Он не нашел никаких следов ног. Даже собственные его следы успевали исчезнуть, пока он возвращался на прежнее место.

Едва он вынимал ногу из песка, в это место тотчас натекал песок, и вместо очертаний ступни появлялись похожие на цепи рисунки.

Казах растерялся.

Он поднял наушники своей пушистой шапки, вытер рукавом пот со лба и задумался.

— Ох, господин мой!.. — сказал он, тяжело вздохнув.

Снова он прошел один или два красных холма. Вдруг он воскликнул:

— Ой! Нашел!

Люди наместника, стоявшие в стороне, кинулись к нему:

— Где, где?

Казах, стоявший между двумя холмами песка, показал на капли крови, застывшие на земле.

— Вот это, — показал он. — Идите садитесь на своих коней и не спеша езжайте за мной. Я нашел важную примету, я пойду по ней.

Люди наместника нехотя согласились, переговариваясь между собой:

— Этот дикий человек может завести нас в пески, и мы там пропадем, как дураки.

Но, говоря это, они поехали следом за следопытом.

Он продвигался вперед, шагая от одного песчаного холма к другому. Замечая между холмами капли крови, радовался.

Проехав так около двух часов, люди наместника проголодались. Они решили и сами поесть, и лошадей покормить.

Но следопыт не согласился:

— Если мы задержимся, мы потеряем следы. Мы дадим беглецам уйти еще дальше.

Поневоле пришлось согласиться с казахом и тащиться за ним: ведь и эти государственные люди выехали с надеждой поживиться золотом, им тоже не хотелось, чтобы рабы ушли.

Наконец песчаные холмы кончились.

Началась бескрайняя гладкая степь.

Капли крови, застывшие на земле, как муравьиный след, тянулись в одну сторону.

Этот след привел их в Тикайскую степь, к пустому заброшенному скотному двору.

Следопыт подошел к краю этого двора, вырытого в земле, как прямоугольная яма, и, не оглядываясь, закричал:

— Нашел!

Всадники, ехавшие до того без всякой надежды на успех, лениво и неохотно, вдруг оживились, словно проснулись. Они выхватили сабли из ножен и поскакали к скотному двору.

Внутри двора лежало несколько человек.

Они казались мертвыми.

Один из всадников, подскакав и воинственно размахивая саблей, скрывая боязнь, закричал:

— Кто вы такие?

Но из лежавших никто не отвечал.

Следопыт подошел к лежавшим, всадники окружили их. Но и теперь никто из них не двигался.