Я обхватил веревку. Взглянул на неподвижную фигурку Инги. И пополз. Нет, страха я не чувствовал. Наверное, потому, что в темноте невозможно в полной мере ощутить высоту и представить последствия падения.

Когда я спрыгнул на чужую часть моста, мои пальцы никак не хотели отпускать влажный нейлоновый шнур. Вцепившись в него, я молча смотрел на Ингу.

— Я так и думала, что ты легко перелезешь, — сказала она.

После таких слов обратная дорога перестала меня волновать. Я небрежно пожал плечами:

— Ерунда… Упражнение для первоклассника. Ты не замерзла?

На Инге была темно-синяя штормовка, размера на два больше, чем следует.

— Нет.

Мы замолчали. Я отвел глаза от ингиного лица, подвинул ногой фонарь, стоящий слишком близко от края моста. Как-то странно начинался у нас разговор. Будь на месте Инги знакомый мне мальчишка, мы бы сейчас хохотали и орали во все горло. Даже с любой из своих одноклассниц я чувствовал бы себя свободнее. А с Ингой, хоть мы и дружим с самого детства, у меня уже целый год такая чертовщина.

— Удивительно, что мы попали сюда вместе, — начал я.

— Удивительно, что мы вообще здесь, — поправила Инга.

Я начал немного злиться. Она что, не может хотя бы завизжать от радости, что мы встретились? Стоит и смотрит поверх головы, словно ей нестерпимо скучно… Я взглянул на нее. И вдруг понял, что Инга вовсе не спокойная или равнодушная. Она вся сжата, сдавлена какой-то болью или страхом.

— Инга… Что с тобой? — растерянно спросил я.

Она наконец-то посмотрела мне в глаза.

— Дим… Как у меня дома? Родители сильно… волнуются?

— Не знаю, я давно у вас не был…

— Целый месяц?

— Какой еще месяц?

Я неожиданно подумал, что родители Инги непременно позвонили бы моим, когда она исчезла. Да и у меня спросили бы, не знаю ли я, где она может быть…

— Какой еще месяц? — переспросил я. — Мы три дня назад по телефону разговаривали. А у вас дома я был на той неделе, когда мы в кино ходили.

— На той неделе я в кино не ходила. Я на кухне дежурила, в нашем замке.

— А с кем же я тогда смотрел кино?

— Не знаю. — Инга фыркнула. — Вспомни, тебе лучше знать.

Я уперся руками в перила. Вкрадчиво спросил:

— Инга, ты давно на острове?

— Месяц.

Меня это даже не удивило. Видимо, я начал догадываться.

— Инга, неделю назад мы ходили в кино. Потом несколько раз болтали по телефону и видели друг друга в школе. Я попал на остров два дня назад.

Инга протянула руку, коснулась моих пальцев. Я вздрогнул.

— Дим, ты правду говоришь, или так… чтобы я не волновалась.

— Инга, нас никто с Земли не крал. С нас сняли копии.

— Значит, мы двойники?

— Ага.

Инга вдруг заулыбалась. Первый раз с тех пор, как мы встретились. Весело и беззаботно, словно все неприятности остались позади.

— Нам от этого никакой пользы нет, — хмуро сказал я. — Пусть даже наши двойники дома, но мы-то здесь!

Глаза у Инги сделались удивленными. Она негромко произнесла:

— Как это: «пусть даже…» А родители? Тебе их не жалко?

Я почувствовал, что краснею. Конечно, если дома остались наши двойники, то ни мама, ни папа не волнуются, они не знают, куда я попал. Инга правильно обрадовалась… Но внутри у меня все переворачивалось от мысли, что я — это не я, а всего лишь копия. Так обидно мне еще никогда не было. Хотя, по сути, обижался я сам на себя.

А Инга на глазах становилась прежней. Улыбка ее стала задорной и немного хитрой.

— Димка, я так рада, что ты сюда попал…

— Спасибо.

Мы засмеялись. Инга щелкнула по нейлоновому шнуру, натянутому как струна. Сказала:

— Теперь можно придумывать, как отсюда сбежать.

— Как?

— Ну, в принципе, есть всего два пути, — разъяснила она. — Или завоевать все острова…

— Не получится.

— Или разыскать пришельцев и всыпать им.

Я закашлялся, сдерживая хохот.

— Ин… Инга… Ты гений. Всыпать… Именно всыпать. Ты еще не пробовала этим заняться?

— Нет, — очень спокойно ответила она. — Я старалась не рисковать. Я же не знала, что дома осталась другая Инга.

Она сказала это твердо, как бы все объясняя. И по этой твердости я понял — уж теперь-то она будет «стараться».

— Инга, но если с нами что-то случится здесь, то… случится по-настоящему. Мы другие люди, не те, которые остались дома. Ты не боишься?

— Чего? На островах нет никого старше семнадцати лет. Мы сможем прожить года три-четыре, а потом…