Что делать, если перешагнув определенный рубеж в жизни - ты понимаешь - все не так, как когда-то мечталось? Вся твоя жизнь не такая, какой виделась десять, пятнадцать лет назад... Что, если в душе преобладает разочарование, горечь, обида и боль, а не радость от жизни? Как поступить, если больше нет сил терпеть и смиряться, подстраиваясь в те рамки, что трещат на тебе по швам? Продолжить терпеть? Или все-таки попробовать что-то поменять? Не выдержав однажды, Александра попыталась порвать со всем, перестроить свою жизнь и начать ее с начала. Только ведь невозможно изменить реальность. И оказавшись по странной ошибке, а может и из чьей-то злорадной мести там, где никогда не думала оказаться, она не уверена, что приняла лучшее решение. Жизнь не стала легче. Люди, которые ее окужают теперь - мало чем отличаются от тех, кто остался позади. А может, даже - они хуже... Или это обманчивое впечатление? И все мы похожи друг на друга? Может быть, стоит перестать бороться с тем, что никому не дано изменить, и научиться думать, ценить то, что уже имеешь, любить мир? А вдруг, тогда и он полюбит тебя в благодарность за то, что ты его приняла? Вдруг позволит найти тебе счастье там, где ты и не подозревала?
Пролог
Май, 2001 год– Внутрибольничные пневмонии возникают в следствии аспирации содержимого полости рта и верхних дыхательных путей, что у ослабленных пациентов..., - со стороны заднего стола раздался придушенный смешок, но Саша заставила себя не прерываться. Хотя прекрасно понимала однокурсников -- солнце, шелест листвы, щебет птиц, доносившийся в распахнутые окна небольшого кабинета, и уже витающее в воздухе ощущение последней учебной недели семестра -- расслабляли. Да еще и эта жара! Волосы под колпаком наверняка влажные и начнут торчать в разные стороны, а она утром так долго занималась укладкой, встала раньше на час! На любом другом цикле уже стянула бы шапочку. Однако надо было совершенно не обладать чувством самосохранения, чтобы сделать нечто подобное на занятии Тимофея Борисовича. Продолжая отвечать патогенез развития заболевания, Александра покосилась в сторону преподавателя. Тот смотрел в журнал перед собой и, казалось, не слышал ни ее ответа, ни придушенного смеха Светки с заднего стола. Впрочем, она могла бы поспорить, что это впечатление обманчиво. Все они были наслышаны о репутации этого преподавателя от тех, кто уже имел несчастье попасть к нему на цикле госпитальной хирургии. Да, что там -- Тимофей Борисович успел прослыть самым худшим кошмаром студентов. Дошло до того, что не попавшие к нему на цикле госпитальной хирургии праздновали, выставляясь тем, кто оказался менее удачлив. Их группа оказалась как раз из последних. Не прекращая отвечать, Саша вновь вскользь посмотрела на преподавателя. Она совершенно не понимала, как его родителям пришло в голову назвать сына -- Тимофеем? Вот был бы он лет на сорок старше -- ясно еще. А так... Насколько Саша знала, Тимофей Борисович закончил их же университет всего лишь на четыре года раньше. И такое имя... У одной из подруг Саши именно так звали кота, наверное потому ей было сложно с серьезным выражением обращаться к преподавателю. Но и не хихикать же? Приходилось работать над выдержкой. Впрочем, и атмосфера этого занятия не располагала к веселью. Антон, сидевший как всегда рядом с ней, плавно и будто бы невзначай перевернул страницу конспекта, но Саша даже взгляд не перевела с точки на стене, в которую смотрела. Тех, кто подглядывает, Тимофей Борисович жаловал еще меньше тех, кто пренебрегал правилами и дисциплиной. А ей совершенно не хотелось бегать на пересдачи за месяц до экзаменов. - Закройте тетрадь, Антон Владимирович, - не подняв взгляд от журнала заметил преподаватель, вынудив ее прерваться.
– Уверен, что Александра Олеговна и сама прекрасно разбирается в теме. После стольких-то лет повторения. Антон поспешно выполнил "совет", наверняка ему хотелось испортить зачетку в последний момент не больше, чем ей самой. - Светлана Николаевна, - Тимофей Борисович обратился к их сокурснице, - продолжите дальше, будем считать освобождение от ответа -- вашим извинением за неуважение к отвечающей коллеге. А вы -- садитесь, Александра Олеговна, достаточно, - Саша растерянно села, наблюдая как испуганно Светка поправляет свой колпак и напряженно хмурит брови. Видно, как обычно, даже не открывала лекции, да еще и не слушала. Тимофей Борисович сделал какую-то пометку в журнале и перевел непроницаемый взгляд на поднятую им студентку. - Итак, мы вас слушаем, - он пристально смотрел на задние парты. - Эм, кгхм, - Света прокашлялась, будто бы у нее внезапно пересохло в горле.
– Внутрибольничные пневмонии возникают..., - Это нам уже рассказала ваша коллега, - безжалостно прервал ее преподаватель. Ручка, которую он держал в руке начала отбивать дробь по старенькому столу, выделенному для кабинета, где занимались старшекурсники.
– Этиологию мы обсудили. Можете сразу перейти к патогенезу. Светка сдавленно вздохнула и невнятно повторила свое "Ээээ". Саша наклонила голову. Ей серьезно стало стыдно перед преподавателем за одногруппницу. Они ведь действительно повторяли эту тему из года в год, то на терапии, то на хирургии, да и еще на куче смежных циклов. Неужели так сложно запомнить то, что учила как минимум четыре года?! - Не впечатляет, Светлана Николаевны, - тон Тимофея Борисовича не изменился ни на йоту, но Саша тут же ощутила холод, дрожью прошедший по спине. Наверняка и остальные позабыли про жару за окнами.
– Мне непонятно ваше желание провести как можно больше времени на нашей кафедре в самом конце, но о вкусах не спорят, - все замерли, следя глазами за тем, как преподаватель аккуратно поставил Светке двойку.
– Можете садиться. - Да, ведь это даже не хирургическая тема?! Зачем вы портите мне оценку?! Света явно решила, что ей нечего терять. Ее голос звучал из-за спины Саши с возмущением и обидой. Тимофей Борисович и не думал смотреть на склочную студентку. Спокойно закрыв журнал, он глянул на часы. - Даю вам двадцать минут перерыва, пока у меня консультация, - он поднялся из-за стола.
– Потом, я жду вас в моем кабинете. Антон Владимирович -- вы проведете обследование больного и поставите диагноз настолько точный, насколько это, вообще возможно с данными, что я вам дам. Александра Олеговна, - холодный взгляд преподавателя задержался на ней.
– Вы будете выступать оппонентом. Вашей задачей будет не просто не согласиться с коллегой, а максимально объективно провести такой же осмотр, но без результатов инструментальных исследований, и установить свой диагноз. Если тот не совпадет с диагнозом Антона Владимировича -- вы должны будете обосновать нам, почему. Даже желательно, чтобы вы постарались отстоять противоположную точку зрения и убедить нас в своей правоте. Преподаватель развернулся и направился к дверям в полной тишине, никому уже не хотелось и отдыха. - А вы, Светлана Николаевна, - Тимофей Борисович остановился на пороге но не повернулся к группе.
– Проведете эти двадцать минут перерыва в библиотеке соседнего корпуса и подготовите нам короткий доклад о том, какова смертность пациентов в хирургических стационарах от такого "терапевтического" заболевания, как внутрибольничная пневмония, и доложите нам о результатах своей работы после разбора состояния пациента. Преподаватель наконец-то вышел, оставив пришибленно молчащих студентов. - Напыщенный, самодовольный придурок!
– Света в сердцах бросила свою шапочку на парту.
– Как можно сидеть такой в такой день в библиотеке?! Ну, вот чего он ко мне прицепился. А?! Не дождавшись ответа от друзей, которые имели не больше поводов радоваться, чем она сама, Света поднялась и поплелась в указанное место, продолжая ворчать и ругаться. Вообще-то, здесь Саша была больше склонна поддержать преподавателя -- очень часто именно такое халатное отношение врачей к этому состоянию приводило к ухудшению прогноза, а то и к гибели больных. Но симпатию к Тимофею Борисовичу на корню зарубило его задание. Как он мог поставить ее против Антона?! Нет, правду говорят, этот преподаватель самый ужасный и настырный, самый мелочный и придирается к чему угодно, будто назло доставая людей. Весь университет прекрасно знал, что они собирались пожениться сразу после экзаменов. Господи! Да едва ли не весь преподавательский состав был приглашен на их свадьбу! Как никак, дети профессоров женятся! К тому же, юные дарования, оба уже зачислены в аспирантуру, и вовсе не за родословную, а за отметки и исследования, которыми они занимались в течении обучения. За которые не раз получали призы на студенческих конференциях. И теперь они должны пытаться "утопить" друг друга по прихоти преподавателя?! Кошмар. А он еще ей нравился. Она почти восхищалась Тимофеем Борисовичем, в какой-то степени он даже был для нее примером -- ненамного старше их, а уже столько успел достичь. Не просто остался в аспирантуре -- а защитил кандидатскую и активно участвовал в исследованиях кафедры в области трансплантации. Был допущен к преподаванию. Поговаривали, что и до начала подготовки докторской работы ему недалеко... Садист он! Обычно молодые преподаватели снисходительно относились к занятиям. Этот же, наоборот, никому спуску не давал. Но и не в том состояла претензия Саши. Как она будет спорить с Антоном на глазах у всей группы?! Даже если тот будет прав?! Она повернулась и посмотрела в глаза Антона. Тот не казался радостным от предстоящего, но все-таки протянул руку и пожал ее пальцы. - Не переживай, Саш, ничего страшного, если ты не сможешь поставить диагноз, - прошептал ее жених, нежно погладив запястье.
– Не обращай внимания на этого Першина. Перетерпим неделю, - Антон притянул Сашу ближе к себе и ласково поцеловал в губы. В принципе, он был прав, так или иначе, но особо страшного ничего не могло случиться. Да и не завалят же ее? Как бы там ни было, по свидетельствам всех "очевидцев", Тимофей Борисович отличался почти болезненным чувством справедливости и никогда не "валил" студентов, если те не заслуживали. Вот только внутри кольнуло и Саша удивленно, даже с некоторой обидой посмотрела на человека, которого боготворила последние пять лет. С чего это он решил, что она не справится?! Через два часа она сидела на скамейке во внутреннем дворе больницы и растерянно смотрела на траву, пробивающуюся между бетонными швами плитки. Как все так вышло? Саша не могла вспомнить и понять, что подтолкнуло ее поступить таким образом? Ей было стыдно и обидно. Причем, она понятия не имела, что именно преобладает и что является первопричиной этих чувств. Стыд, что она унизила любимого человека перед всей группой и преподавателем, показав, что не так уж блистательно умен Антон, как это было принято считать среди их курса? Раньше это являлось маленькой тайной их пары. И вот теперь, обидевшись на самоуверенного и немного заносчивого жениха, Саша взяла и ткнула ему в лицо то, что всегда раздражало Антона, как бы он не хвалился этим перед друзьями напоказ -- она была не глупее его. А может даже... Тяжко вздохнув, Саша прогнала от себя крамольную мысль. Ее уже не радовала ни погода, ни приближающийся конец семестра и года, ни полученная пятерка. "Женщина никогда не должна демонстрировать свой ум перед мужем. И не дай Бог показать супругу, что ты умнее его!", наставления матери звенели в ушах, да только, что толку-то теперь? Саша успешно забыла про те именно тогда, когда стоило сдержаться и прикусить язык. Ну получила бы она тройку или двойку, ну отработала бы, что такого? Только вот гордыня, разыгравшаяся из-за детской обиды на заносчивость любимого, дернула язык. А немного насмешливый и надменный взгляд Тимофея Борисовича, который преподаватель обратил на нее, выслушав диагноз Антона, подогрел этот человеческий порок. Злясь на себя, совершенно не представляя, как именно будет просить прощения у Антона за это унижение, Саша спрятала лицо в ладонях. - Вам плохо, Александра Олеговна?
– ровный и совершенно безэмоциональный голос Тимофея Борисовича заставил ее резко вздернуть голову. Преподаватель стоял перед ней и смотрел с каким-то странным выражением. Словно бы Саша была пациентом с какой-то редкой, неизвестной ему формой болезни, и он еще пока не решил, стоит ли эту болезнь лечить, или следует просто удалить пораженный орган. Это разозлило ее. Как и его галстук, и воротник белоснежной рубашки, выглядывающей из-под безупречно отутюженного халата. Не человек, а просто какой-то образчик идеального, отстраненного, объективного врача и наставника, всегда знающего, в чем проблема его учеников и пациентов. Пребывая и так не в радужных чувствах, Саша вдруг сделала то, что совершенно не ожидала от себя. - Вы специально это сделали?!
– не ответив на вопрос, с претензией бросила она обвинение в лицо преподавателю.
– Правду говорят, что вы -- самый странный и ненормальный преподаватель на кафедре, что издеваетесь так, как только можете над студентами! Зачем?!
– не дав и слова ответить Тимофею Борисовичу, она вскочила со скамейке и зло взмахнула рукой.
– Зачем вы это сделали?! Чего хотели добиться?! Лишний раз показать, насколько вы важный?! Поставить на место студентов, чтоб те не забывали, что они аж на четыре года младше вас и тряслись от ужаса?!
– Саша вдруг замерла с открытым ртом, вдруг поняв, что творит нечто, совершенно невероятное. Стоит посреди двора и орет на преподавателя! Кричит на человека, так или иначе, старше ее. - Черти что!
– в сердцах пробормотала она, уронив руки по швам и резко отвернулась, не понимая, что же с ней творится такое-то? Беременная она, что ли? Хоть оправдание было бы, особенно перед Антоном. Да, только, вряд ли... - Извините, Александра Олеговна, но я вас не понял, - похоже, что Тимофея Борисовича как раз, совершенно не задел ее возмущенный монолог. Все с тем же спокойным и отстраненным выражением он смотрел на нее, ничем не показывая осуждения или гнева. - Насколько я помню, у вас меньше всего причин злиться на меня, - добавил он.
– Вы получили свою пятерку, честно заслуженную, кстати, сумев даже без данных УЗИ, дополнительных анализов и рентгена поставить куда более верный диагноз, нежели ваш оппонент. Вам бы гордиться тем, что учеба не прошла даром, а вы -- явно недовольны, - Тимофей Борисович немного наклонил голову к плечу, рассматривая ее. Саша вдруг ощутила себя ничтожно и пустой, словно воздушный шарик, в который ткнули иглой и тот моментально лопнул. И правда, чего она орет на него? Ведь сама виновата, а пытается свалить все на преподавателя. Его ровный и холодный голос отрезвил ее. Наверняка Тимофей Борисович был великолепным хирургом, и не удивительно, что в таком возрасте он уже готовил материал для докторской диссертации и ассистировал самому ректору на операциях. Такой выдержке и спокойствию, собранности можно только позавидовать. - Извините, - еле слышно побормотала Саша, так и не повернувшись.
– У нас с Антоном свадьба через три недели, вы знали?
– она не подняла глаз, уперлась себе под ноги взглядом.
– Как мне теперь просить прощения?
– этот вопрос адресовался уже не Тимофею Борисовичу. Саша просто вернулась к корню своих проблем, вспомнив обиду и ущемленную гордость, которую отчетливо видела в глазах любимого, аргумент за аргументом разбивая его диагноз и доказательства правоты. - Я не знал, - Тимофей Борисович хмыкнул.
– Наверное, будет уместно вас поздравить, - она не поняла, спрашивал он или уже, собственно, поздравлял, вот только в голосе преподавателя послышалась ей ирония.
– Только, за что же вам извиняться, Александра Олеговна? - Я его унизила, - кусая губу, Саша прикидывала в уме, спасет ли ситуацию лазанья? Антон обожал это блюдо, которое Саша научилась готовить специально для него. Ее жених считал, что им следует питаться не обычными кашами, а чем-то более... утонченным, и именно таким, на его взгляд было блюдо с звучным итальянским названием. Обычный пирог из слоев с начинкой, на взгляд Саши. Но она не спорила. - Не вижу ничего унизительно в том, чтобы поставить верный диагноз пациенту. От этого, в конце концов, зависит чья-то жизнь, - Тимофей Борисович прошел немного вперед и остановился перед ней, пожав плечами.
– Глупо обижаться и спорить, когда тебе указывают на собственные ошибки. И просто дурость обвинять в своем незнание другого человека. Тем более, если это близкий человек. Хотя, приблизительно такое мнение и сложилось у меня об Антоне Владимировиче, - все это преподаватель произнес тем же сухим и отстраненным голосом, каким говорил до этого. И Сашу в который раз поразила подобная отстраненность и сдержанность. Может, он вообще, не человек? А аналог "Франкенштейна", собранный здесь, на кафедре, в качестве опыта по приживлению органов при трансплантации? От такой мысли стало смешно даже на фоне общего расстройства. - И, к тому же, вы совершенно напрасно убиваетесь, Александра Олеговна, - добавил вдруг Тимофей Борисович, - вон, объект ваших переживаний, торопится, и явно собирается искать мира. Проследив за взмахом руки преподавателя, Саша с замирание сердца увидела спешащего в ее сторону Антона. В руках он держал огромный букет белых лилий. Внутри разлилось облегчение и дикая радость -- если Антон купил цветы, значит шел мириться и не злился на нее. - Видите, он все-таки понял, что вы, как раз, ни в чем не виноваты, - все с тем же легким намеком на иронию проговорил Тимофей Борисович, вместе с ней следя за приближением Антона.
– Только, на вашем месте, я бы не сильно радовался цветам, а скорей подумал бы, отчего это Антон Владимирович отчаянно искал уединения в одной из душевых отделения вместе со Светланой Николаевной двадцать минут назад?
– преподаватель немного прищурился, спокойно глядя, как Антон пересекает двор, залитый солнечным светом. А Саша застыла.
– И стоит ли связываться с человеком, считающим ум будущей жены -- недостатком? Такой поступок, на мой взгляд, как раз большая глупость, а вы производите впечатление разумной особы, - хмыкнув так, словно все же сомневался в этом, он отошел от ошеломленной Саши.
– И, кстати, перерыв закончится через десять минут и мы вернемся к разбору темы, не опаздывайте, - добавил Тимофей Борисович уже через плечо. Нет... это неправда! Глядя на робкую, ищущую примирения улыбку на лице подошедшего Антона, она просто не могла поверить тому, что Тимофей Борисович имел в виду именно то, что казалось. Он специально, из своей дурацкой насмешливости и ехидства такое сказал. Антон не мог... - Прости меня, солнышко, - жених протянул ей букет и виновато посмотрел в глаза.
– Не стоило мне так реагировать. Это все Першин и меня, и тебя подначивал, столкнул. А ты - молодец, правильно, что не уступила мне, доказала свою точку зрения, - не обратив внимания на то, что Саша заторможено стоит, глядя на него, Антон всунул букет в ее руки и нежно обнял.
– Прости, а? Проехали?
– он наклонил голову и посмотрел в глаза Саше. А она с ужасом поймала себя на том, что начала принюхиваться, выискивая запах противных Светкиных духов. Но от Антона пахло только одеколоном, который сама Саша и подарила жениху на двадцать третье февраля. Комок в душе медленно расслабился. Антон выглядел совершенно обычно, аккуратно и собрано. Совсем не так, как если бы он с кем-то занимался сексом двадцать минут назад. Кому, как не ей было знать о том, как выглядит Антон после секса? Саша улыбнулась и уткнулась носом в шею любимого, подумав, сколько отработок ей могут присудить, если она стукнет этого гада, Тимофея Борисовича за то, что заставил ее усомниться в верности человека, с которым Саша прожила последние три года? - Проехали, - согласно кивнула она.
– И потом, я тоже зря так набросилась на тебя. Прости? - Без проблем, - улыбнулся Антон и, наклонившись, страстно припал к ее губам, скрепив перемирие поцелуем.
Глава 1
апрель 2011 года Александра смотрела на бумаги перед собой и все еще не верила. Еще раз пролистала каждый листок, словно опасаясь, что это неправда, и ей снова придется унижаться и терпеть ехидный интерес и лживое соучастие каждого знакомого. Но, нет. Все действительно закончилось. Вздохнув полной грудью, она аккуратно уложила документы о разводе в папку и подняла глаза на своего адвоката. - Спасибо, - искренне проговорила Александра.
– Огромное спасибо, - еще раз повторила она, поднимаясь со стула. Марина улыбнулась. - Не за что, - адвокат поднялась следом.
– Мне редко доводится выступать на таких мирных бракоразводных процессах. Так что, только рада была помочь. Если будут какие-то вопросы -- звоните, уладим. Саша сдержанно улыбнулась уголками губ, отчаянно надеясь в душе, что никаких вопросов не будет. Она этого просто не вынесет. Еще раз поблагодарив адвоката, Александра попрощалась и взялась за ручку двери. Задержалась на секунду, незаметно вдохнув поглубже, и с уверенным видом вышла в коридор, где ей предстояло последние испытание. Как Александра и предвидела, Антон ждал ее. Едва заметив Сашу, он отошел от своего адвоката и подошел к уже бывшей жене. И вот эта приставка "бывшая" ее очень радовала. - Саша, а может не стоит?
– Антон смотрел на нее спокойным, немного грустным взглядом. Ни дать, ни взять - расстроенный разрывом, любящий муж. Впрочем, она не могла отрицать, что по-большей части он соответствовал этой характеристике. Просто... просто она так больше не могла. - Мы уже все решили, Антон, - Александре хватило сил спокойно выдержать его взгляд.
– И документы уже оформлены. И..., - она на секунду умолкла, чтобы вздохнуть.
– Я не могу больше, Антон. Хватит, - в конце голос немного дрогнул, но Саша очень постаралась не расклеиться.
– Я устала, у меня нет больше сил, кончились. Нам, вообще, не стоило этого всего начинать когда-то, - она грустно улыбнулась, не позволив ему прервать себя.
– Хотя, это я сейчас такая умная, узнала, просто, много. Но, так или иначе, я не хочу продолжать, Антон. И, надеюсь, что ты будешь уважать мое решение так же, как делала это до сих пор. Он вздохнул не сводя с ее лица грустного взгляда. Но кивнул. Протянул руку, словно бы хотел погладить Сашу по плечу, но остановился на полдороге. И хорошо, а то выдержка могла и изменить ей, Александра не гарантировала, что не закричала бы. Она так устала. Больше всего на свете ей сейчас хотелось забиться в самый темный уголок своей спальни, укрыться одеялом с головой и зарыдать. А потом заснуть так глубоко, чтобы проснувшись, не вспомнить последние годы. Нет, те не были кошмаром, ее жизнь имела и хорошие и плохие полосы. Просто осталось слишком много шрамов в душе, настолько много, что уже не спрятать никакой штукатуркой и ничем не утаить. - Хорошо, если ты действительно уверена, - казалось, Антон никак не мог удержаться от того, чтобы не дать ей последнюю лазейку. Не будь ей так грустно, Саша даже улыбнулась бы. Наверняка ее бывший муж просто представить себе не мог, как она проживет без него? Как, вообще, может существовать женщина, которая умеет и хочет обходиться без присутствия в своей жизни самого Семченко? Прожив с ним в совокупности больше тринадцати лет, Саша точно знала, что для Антона это нечто из области фантастики. Господи! Число-то какое, а она и не задумывалась раньше. - И все-таки, Саш, звони, если что. И..., - он засунул руки в карманы брюк.
– Это ошибка, слышишь? Ведь все не так и плохо было у нас. Потому я считаю, что мы сейчас серьезно ошибаемся, и буду надеяться, что ты все-таки передумаешь, - Антон проникновенно смотрел ей в глаза.
– И уж тем более, тебе стоит выбросить из головы глупости с переездом в другой город, - выражение лица Антона стало почти строгим.
– Кто тебе мешает работать здесь? Не думаешь же ты, что я буду как-то вредить тебе?
– на его лице появилось немного высокомерное выражение оскорбления. Саша криво усмехнулась. - Нет, Антон, это не ошибка. Мы наконец-то поступили правильно. Она бросила папку с бумагами на подоконник и расправила плащ, который до этого держала перекинутым через руку. Антон тут же подошел и помог ей, забрав и придержав плащ, чтобы Саше стало удобней. Она кивнула в благодарность и на секунду замерла, поняв, что вдохнула такой знакомый и привычный запах одеколона, ощущает мягкое прикосновение теплых, до последней черточки изученных рук. На миг сердце защемило и появилось малодушное желание поддаться уговорам Антона, порвать бумаги и начать все заново. Ведь все и правда было не так плохо, иногда -- даже замечательно, а по большей части -- терпимо. Вот только Саше все больше и больше в последние дни казалось, что она утратила саму себя. И в последний раз ее терпения, ее выдержки и смирения уже не хватило чтобы закрыть глаза на свою беспомощность и неспособность что-то изменить, и на его путь прохождения по жизни. А потому -- она точно знала, что назад дороги нет, как бы ее не искушали хорошими временами. - Я не вернусь, Антон, - спокойным голосом проговорила Александра, застегивая пуговицы.
– Можешь не ждать меня. Я освобождаю тебя от себя, и себе даю свободу от всего, что было между нами за это время. С грустью посмотрев на него Саша отошла, но потом остановилась, вспомнив, что так и не ответила на его возмущение. - Да, я уеду, Антон. Не потому, будто считаю тебя способным на мелкие пакости. Нет, - она покачала головой.
– Просто здесь -- я всегда буду твоей женой, всегда буду Семченко. Той, о проблемах которой знал и знает едва ли не весь город. Во всяком случае, в любой больнице уже через пару дней станет известно обо мне каждая мелочь. А я устала жить, оборачиваясь на шепот пересудов за спиной. Устала жить с жалостью и насмешкой, - под конец голос выдал ее, сломавшись.
– И устала гадать, с кем из этих молоденьких студенток и интернов, отводящих глаза при моем взгляде -- ты мне изменял. Антон больше не возражал, только виновато опустил голову. Да, что от этого проку? Они все уже давно решили и обсудили. Взвесили все аргументы, быть может, впервые за все годы совместной жизни выслушали друг друга. Только вот -- поняли ли? Саша сомневалась. Она его так до конца и не поняла, и он ее, наверное, раз просит остаться. Но и осудить до конца не могла. Все-таки, и хорошего было в их жизни достаточно, а потому не хотелось ссориться и ругаться. - До свиданья, Антон, - проговорила Саша отвернувшись, а в уме добавила "прощай". Она очень сильно надеялась, что ей никогда не доведется его снова увидеть. И может быть, удастся все забыть. Не прислушиваясь к его ответному прощанию, она толкнула дверь и вышла на улицу, подставляя лицо еще довольно прохладному весеннему ветру. Сделала пару глубоких вздохов и медленно побрела к своей машине. Как бы ни хотелось Саше сейчас лечь и спрятаться под одеялом от всего мира -- было еще одно дело, которое следовало завершить и не хотелось откладывать то в долгий ящик. Заведя двигатель, Саша тронулась с места, подумав, что все-таки, ей очень обидно. Она совершенно не хотела уезжать. Александра родилась и выросла в этом городе, здесь жили все ее близкие, все друзья, и было больно лишаться родного окружения. Она и так, дожив до такого возраста -- ничего практически не имела. Все, что только было можно, Саша положила на алтарь их с Антоном семьи. Только то ли судьба не оценила этой жертвы, то ли просто -- ничто было не в силах спасти их брак. Дожив до тридцати трех лет, Александра так и не выполнила свою мечту, даже не начала писать кандидатскую работу, потому что когда-то, после начала аспирантуры, на одном из семейных советов все их родственники единогласно решили -- именно муж должен строить научную карьеру. Обязанностью Саши стало создавать ему для этого все условия. На возражения, обиду и доводы самой Саши никто не обратил внимания, а мама долго втолковывала ей, в чем именно состоит обязанность жены будущего профессора, а если повезет -- то и академика. И речи не шло, что Антон может стать кем-то менее значимым. И Александра смирилась с этим. Перешла в интернатуру, чтобы успевать после работы готовить обеды и ужины Антону, вычитывала его тексты, а порой и сама набирала целые разделы, когда понимала, что муж не вытянет, не осилит или просто ленится. Именно она часто просиживала часы с его научным руководителем, выполняя работу за Антона. Вот только лавры и награды этого всего -- пожинал он. Это Антон умел красиво делать. Он мог так преподнести работу, что вызывал даже у оппонентов и рецензентов восторг, и никто не знал, что этому предшествовали бессонные ночи, которыми Саша натаскивала и спорила с супругом по теме его доклада или работы, готовя к защите. Нет, конечно он и сам очень многое делал, она не имела права сказать, что весь образ ныне уже доцента Антона Семченко держался на ее плечах. Совершенно нет. Саша не хотела лгать даже себе самой. Он заслужил своих достижений, как бы не ворчало ее уязвленное самолюбие и обиженная душа. Просто... просто ей тоже хотелось большего от жизни, гораздо большего, чем она имела сейчас. А против ноля -- что угодно больше. Антон молодец, он оправдал все надежды родных и учителей, с ее помощью и без оной достиг всех своих целей и упорно шел к новым. А она... Саша не оправдала ничьих надежд, даже своих собственных. Она не отстояла своего права заниматься научной работой, не смогла работать по выбранной профессии, потому что не имела сил смотреть на своих пациенток, и сменила специализацию на другую, не особо и любимую. Она даже не оправдала надежд, которые возлагаются мужем и семьей на любую женщину -- за все годы Саша так и не смогла забеременеть. Не помогло даже самое прогрессивное и современное лечение. И вот за что она была благодарна мужу -- он ни разу не упрекнул ее этим, даже намеком, хотя оба знали, что проблема именно в Александре, за эти годы прошли столько исследований. А Антон никогда не акцентировал внимания на ее недостатке. И на стороне детей не прижил, за это Саша ему так же была благодарна. Но от искусственного оплодотворения она отказалась, хоть Антон и пытался уговорить. К этому моменту Саша уже пришла к выводу, что и ребенок не поможет сделать их семью крепче и счастливей. Ничего это уже не изменит. Может потому он и не был им дан. Так к чему спорить с Богом? Поняв, что уже подъехала к месту назначения, Саша попыталась прогнать грустные мысли. Пора было забирать документы и узнать свое новое место работы. А через сорок минут она растерянно и почти в отчаянии смотрела на бумажку с названием то ли поселка, то ли райцентра. Саша слышала о нем, но и понятия не имела, где это?! Хоть в какой стороне их области?! Самое странное, что изначально ей обещали место терапевта в соседнем, достаточно крупном городе. А сегодня вдруг оказалось, что областной терапевт ошибся и есть только такая вакансия. "Он поймет, если Александра Олеговна не согласится", отчего-то потея и нервничая рассказывал ей Григорий Владимирович, " но так вышло, такая ошибка... Может быть, Александра Олеговна пока просто останется в городе? Может скоро другое место появится... ?" Что-то не верилось Саше в ошибку. Но и в подлость Антона она не верила, не после того, как они только поговорили об этом. Как бы там ни было -- он навряд ли мешал бы Саше уехать. Скорее, она могла бы предположить, что именно он настоятельно попросил Григория Владимировича предложить ей это село, чтобы Саша, попробовав жить без него в таких условиях -- испугалась и вернулась. Это могло сработать, между прочим, она и правда испугалась. Всю свою жизнь Александра провела в очень комфортных условиях, а если в чем-то и знала отказ, так не в материальных благах. Потому переселяться в неизвестный поселок, где и туалета в доме могло не иметься -- было очень страшно. Так, что руки до сих пор тряслись. И все-таки, несмотря на наличие мотива, ей не верилось, что к этому приложил руку Антон. Пусть ему и было не выгодно терять такую жену, лишившись всех связей и привилегией ее родни, пусть ректор и неодобрительно относился к подобным изменениям в личной жизни своих преподавателей... Не верилось ей, и все! А за эти годы Саша достаточно много узнала о своем муже, чтобы судить с весомой долей вероятности. Неужели, и правда ошибка? Решить вопрос легко -- надо лишь набрать номер и позвонить Антону, спросить. Попросить помочь в случае, если он не имеет к этому отношения. Он бы не отказал, хоть и считает такое решение глупостью. А Семченко имел уже достаточный вес в городе, чтобы влиять на областного терапевта. А еще -- можно позвонить отцу... Но разве не именно так она и поступала все это время? Разве не от их влияния и контроля над своей жизнью пыталась избавиться? Разве не искала свой собственный путь? Тот, на котором ее не будут убеждать -- что удел даже самых умных женщин, терпеть и восхищенно стоять в тени славы своего мужа? И не сказать, что Антон не заслуживал восхищения, что самое обидное и горькое для ее ущемленного самолюбия. Заслуживал. Но, хоть и стыдно было признаваться, она все же святой не являлась и порой просто банально завидовала. Саша -- обычный человек, в конце концов. И не считала, что сама была хуже. Когда-то давно, по крайней мере, пока еще не научилась смиряться и не видеть, не понимать, жить с закрытыми глазами. За эти же года Саша ни разу не настояла на своем мнении. И сама перестала уважать себя, чего от других тогда ждать? "Не то чтобы переселение в отдаленное село являлось именно ее волеизъявлением... однако, может оно и к лучшему?", она пристально смотрела на бумажку, то ли ее гипнотизируя, чтоб та изменила буквы, то ли убеждая себя, "там она сможет все начать заново уже сама, а не как чья-то дочь или жена. А вернуться... вернуться всегда успеется". Так и не определившись, Саша отбросила бумажку на соседнее сидение. Утро вечера мудренее, как ни банально звучала бы подобная мудрость. Вот и она подумает обо всем завтра, а пока - просто выспится. Заведя свою "хонду", Саша поехала к родителям, у которых временно жила после развода. Вообще-то, у нее была своя квартира, пусть и не особо огромная или роскошная -- Антон предложил ту купить в счет ее части их общего жилья, приобретенного после свадьбы, чтобы не разменивать. А так как у Александры не имелось никаких претензий на эту квартиру, где по большей части она испытывала негативные эмоции -- споров не возникло. Но в той квартире следовало сделать ремонт, а сейчас охоты заниматься подобными мелочами не было. Тем более, если Саша все-таки решится отправиться в Андреевку. Там облздрав обещал ее обеспечить жильем, как и любого другого специалиста, готового променять комфорт города на сомнительную прелесть работы в семейной амбулатории отдаленного поселка. Наверное, подсознательно, она специально так сделала. Саша не могла точно утверждать, однако подозревала, что могла неосознанно попытаться таким способом побороть свой страх и неуверенность. Несложно было предугадать развитие событий, когда, вернувшись в квартиру к родителям, она сообщила тем вероятное место своей новой работы. Разумеется, те тут же категорически запретили Александре даже думать о таком. Они еще готовы потерпеть ее прихоть работать в соседнем городе, до которого машиной было не больше часа езды. Да и то, не сомневались -- скоро эта блажь пройдет и Саша вернется на свое прежнее место, где скорее всего станет заведующей терапии лет через пять-семь. Ее собственное ответственное отношение к работе, прекрасная репутация и семейные связи гарантировали такое назначение со стопроцентной вероятностью. Так что Саше велели выкинуть чепуху из головы и взяться за ум, а не вести себя подобно обиженному и капризному ребенку. Достаточно и ее развода. Что тут скажешь? Было, было у нее желание пойти проторенной дорожкой и поддаться. Послушаться кого-то всегда легче, чем решать самостоятельно. Да и виновный в личных неудачах в таком случае всегда имеется. И с полным правом можно упиваться жалостью к себе, повторяя " это не я, это вы хотели!". Только такого Саша хлебнула сполна. И устала, уже стыдилась поддаваться и поступать безвольно. Ей было противно и стыдно смотреть на себя в зеркало и видеть безвольную женщину, которую она не узнавала. Потому что человек является тем, во что сам верит -- а она в себя не верила, а значит -- никем не являлась? Ее не устраивал подобный расклад. Уже не устраивал. И она впервые жестко ответила отцу, запретив звонить в облздрав и менять что-то. Впервые встала из-за стола, когда ей велели сидеть и ждать, и впервые за много лет сказала, что сама примет решение -- даже если после пожалеет о собственной строптивости. Во всяком случае, Саша хоть попробует измениться и жить. Ночью она не выспалась, глядя в потолок своей детской спальни и прислушиваясь к возмущенному ворчанию отца за стенкой и увещеваниями матери, пытающейся того успокоить. А в четыре утра, так и не сомкнув глаз, собрала сумку с самыми необходимыми вещами, наиболее важными из которых считала стетоскоп и тонометр, опасаясь, что в селе тех днем с огнем не сыщешь. Все остальное, в потребности чего она определится на месте, можно было заказать привезти службой доставки позже. Сбросила в телефон карту, молясь о том, чтобы в таком захолустье имелись станции мобильной связи и добивал сигнал спутников позиционирования, а то, мало ли... Ей не хотелось сутками кружить по области. Выпив кофе и прихватив печенье, которое мать спекла вечером, Саша поцеловала все еще сердитых родителей и пообещала позвонить, как только доберется. Нельзя сказать, что она ощущала небывалую легкость, оставляя за спиной порог родительской квартиры, а с ним и завершившийся этап своей жизни. Однако, по крайней мере, она подбадривала себя тем, что пытается начать жить с чистого листа.
Глава 2
Сомнения, закравшиеся в голову еще километров сто назад, окончательно оформились в ужас, когда дорога перед ее "хондой" закончилась. То есть, нет, конечно, нечто вилось под ее колесами, разделяя на двое засеянные чем-то зеленым поля и посадки. Но назвать "дорогой" вот это -- у Александры язык не поворачивался. Ей стало очень жалко и страшно за свою машину, на которую всегда с тайной завистью поглядывали коллеги. Уж очень сильно элегантный и надежный седан подпрыгивал на ухабах этого проселочного пути. Конструкторы-японцы явно не предполагали, что кому-то взбредет в голову гонять их машину по такому бездорожью. Почему-то такое состояние дороги показалось ей недобрым знаком. А нехорошее предчувствие, закравшееся в душу еще час назад, когда ей пришлось свернуть с основной трассы, становилось все сильнее и ощутимей с каждым ухабом и ямой, в которые она то и дело попадала. Хорошо, что хоть с неба весело светило солнышко и было достаточно тепло. Если бы погода хмурилась -- Саша совсем заволновалась бы, словно в другой мир попала за эти три часа. А так, на своем пути, она даже отвлеклась от мыслей о разводе, Антоне и всего того, что так сильно беспокоило еще вчера вечером. Александра просто наслаждалась ездой и музыкой, и радовалась красивым видам по бокам трассы. Но подпрыгнув на очередном ухабе, начала нервничать. Интересно, здесь хоть есть станция техобслуживания, а то, не дай Бог, еще отлетит что? Саша рассмеялась, подозревая, что у нее нечто, сродни истерики на фоне страха перед неизвестностью. Ясно, что даже если здесь и обнаружится хоть какой-то механик, не факт, что он будет спецом по японским автомобилям. Разве что в том, как пустить те на металлолом. Решив, что не будет думать о плохом, в конце концов, она начинает новую жизнь, Саша притормозила у обочины и внимательно посмотрела на дорожный знак, словно перепроверяя правильность написанного на том названия. Андреевка. Что ж, вот она и приехала. Осталось теперь только выяснить, где же здесь больница или, точнее, амбулатория, куда она должна устроиться на работу? Оторвав глаза от знака она посмотрела на раскинувшиеся вдоль дороги домики. Основная улица, когда-то, вероятно, была заасфальтирована. Во всяком случае, то тут, то там на ней проглядывали лохмотья черного покрытия. А вот в стороны от той расходились самые обычные грунтовые дорожки, разделяя не особо ровные ряды построек на узкие проулки. Сами дома не отличались шиком, и ни капли не походили на коттеджи и виллы, выстроенные в предместье ее родного города, где они с Антоном одно время планировали купить и себе жилье. Все еще не решаясь тронуться с места и пересечь символическую черту, отделяющую ее прошлое и будущее, Саша опустила стекло окна. В салон тут же ворвался теплый ветерок, принеся с собой легкий запах дыма и привкус какой-то горечи, словно от полыни или влажной древесной коры. Тихую мелодию магнитолы заглушило кудахтанье кур и мычание коровы неподалеку. Оглянувшись, Саша увидела пятнистую обладательницу звучного голоса, пасущуюся совсем рядом на лужайке с зеленеющей ранней травой. И в то же время -- ее почти оглушила полная тишина. То есть... ничего не было. Ничего, кроме таких простых и дико непривычных звуков. Не грохотали отбойные молотки на какой-то стройке, которых всегда достаточно в городе. Не дребезжали стекла от проезжающих мимо огромных фургонов дальнобойщиков, и не закладывало уши от разноголосой какофонии клаксонов вечно спешащих куда-то автомобилей. Кое-где она видела людей. Кто-то занимался чем-то на огородах, раскинувшихся около домов, кто-то шел вдоль дороги, время от времени останавливаясь поговорить со старушками, сидящими на лавочках у заборов. Мимо нее успел проехать старенький громыхающий "москвич" и несколько велосипедов. И каждый человек не поленился обернуться, чтобы осмотреть ее машину. Видно новые автомобили, как и люди появлялись в Андреевке нечасто. И это тут она мечтала раствориться и стать никому неизвестной? Эх... В целом - не совсем то, на что Саша мечтала любоваться каждый день, но все же -- стало как-то веселей. Хотя мысль о том, что это все может быть ее каждодневной реальностью -- все еще вызывала озноб в теле. Подумав, что глупо так и стоять здесь, под вывеской, когда она даже не знает, что принесет ближайший час и останется ли Саша тут на ночь ( "и есть ли где ей остаться?", вдруг промелькнула здравая, отрезвляющая мысль), Александра все-таки решилась нажать на педаль газа. Правда, оказалась вынуждена остановиться уже через пятьдесят метров, около первой же лавочки с бабушкой, осознав, что понятия не имеет куда ехать-то. Старушка с радостью бросилась выпытывать у нее куда же Саша едет? И зачем ей в больницу? И не из города ли она по каким-то делам заглянула в их края? Да, к кому? Немного удивившись подобному энтузиазму в выяснении очевидных, казалось бы, вещей, Александра попыталась обойтись общими фразами, стараясь из этого потока не очень разборчивого суржика, перемежающегося и вовсе непонятными ей словами, выловить указание пути. Через несколько минут, осознав, что совершенно запуталась, Саша решила ретироваться. Скомкано поблагодарив все еще говорящую старушку, она попрощалась и быстро вернулась в автомобиль. Итак, первый контакт с местными вряд ли можно было засчитать ей в плюс. Александра против воли улыбнулась своей проблеме. Кошмар, не суметь выяснить дорогу. Ребенок, и тот справился бы. Следовало разыскать другой источник информации. Только в этот раз -- помладше семидесяти лет и, определенно, занятый какими-то делами, чтоб не пускался в долгие разговоры. Однако, как назло, казалось, будто все население Андреевки моложе этих самых семидесяти лет избегало попадаться на глаза Саше. А альтернативой старушкам были только не менее пожилые старики, видимо, вышедшие погреться на первом солнышке. Подумав, что это не должно оказаться сложно, Александра задумала самостоятельно разыскать больницу. И вот тут ее ждал очередной сюрприз. Не таким уж маленьким по факту оказался поселок, где для нее нашлось место. Да и сама Саша, не привыкшая к веренице заборов и маленьких улочек, то и дело заканчивающихся тупиками, быстро запуталась, окончательно перестав ориентироваться. Она уже думала остановиться и просить помощи в первом попавшемся дворе, когда дорога вдруг резко повернула и Саша оказалась на небольшой открытой площадке, упирающейся в ворота церкви. На противоположном крае этого пространства стоял священник в длинной, подоткнутой за пояс черной рясе, из-под которой виднелись потертые джинсы и довольно поношенные кроссовки. Метлой он сгребал ветки в небольшую кучу, над которой уже потрескивали небольшие языки пламени. Священник наверняка должен знать, как добраться до больницы. С этой мыслью Саша остановила машину у краю площади и вышла из автомобиля. - Здравствуйте, - кивнула она священнику, который обернулся на хлопок закрываемой двери. - Доброго дня, - поздоровался в ответ тот. Саша подошла ближе, отметив, что мужчина довольно молод. Конечно, из-за немного длинных волос и аккуратной бороды ей было сложно сказать точно, но моложе семидесяти, определенно. И пусть она всегда немного робела перед священниками, так как в их семье мало уделялось внимания вопросам веры, и Саша просто терялась, не зная, есть ли какие-то правила, согласно которым человек должен себя вести в обществе святых отцов, узнать дорогу было необходимо. - Вы заблудились или ищите кого-то?
– поинтересовался священник, отставив свою метлу к невысокой опоре короткой дощатой ограды. - Не совсем, - ясно, что в ней издалека видно приезжую, нечего удивляться. Наверняка священник тут каждого в лицо знает.
– Скорее, я ищу работу, - она неуверенно улыбнулась, видя удивление собеседника.
– Вы не подскажете, как добраться до больницы? Мужчина внимательно посмотрел на Сашу, потом перевел глаза ей за спину, вероятно на ее машину. И опять глянул на Александру. - До больница недалеко, - священник отряхнул руки и расправил свою рясу, после чего подошел ближе.
– Извините мой вопрос, но какую работу вы в больнице ищите? - Я врач, и меня, вроде как, направили к вам в больницу, - попыталась она объяснить. Священник вызвал в ней симпатию. Она не могла бы объяснить почему, но ей оказалось совсем несложно с ним говорить и не показалось неуместной заинтересованность. Может потому, что он не вел себя так, как священники, которых она все же знала до этого. Не пытался тут же покровительственно назвать ее "дочкой" или "дитем", а спокойно разговаривал, как простой человек. - Направили, - задумчиво повторил священник и потер пальцами короткую бороду.
– Тебя-то за что?
– пробормотал он так тихо, что Саша не поняла, к ней ли вообще тот обращается, или молится. Мало ли? Потому как смысла такого вопроса к ней - не уловила. Священник одарил ее еще одним внимательным взглядом, только теперь Саше почудилось в том какое-то другое, более пристально, что ли, изучение. И даже какой-то вопрос. - Я -- отец Николай, кстати, настоятель этого прихода, - будто спохватившись, представился он.
– И если вас направили к нам, думаю, вы бы заглянули сперва к председателю, - отец Николай выжидательно глянул, очевидно рассчитывая, что и она назовется. - Александра Олеговна, - представилась Саша.
– Врач-терапевт, - из какого-то лукавого веселья добавила она, раз уж собеседник назвал собственную "должность". К ее удивлению отец Николай усмехнулся, поняв это. И Саша осознала, что он даже моложе, чем ей изначально показалось. Может лет на пять-шесть старше ее самой. Наверное потому и такой либеральный. - Приятно познакомиться, Александра Олеговна, - священник поравнялся с ней.
– Пойдемте, я провожу вас к райсовету, все равно собирался заглянуть к Семену Петровичу. - А машина?
– она растерялась, увидев, что он уже направляется к тропинке под деревьями за оградой. Отец Николай обернулся. - Да, не бойтесь, не тронут ее. Закройте и пойдемте, - он улыбнулся, видно посмеиваясь над городскими привычками Саши. Решив, что добраться-таки до места назначения важнее, она прислушалась к совету. И прихватив сумку с телефоном и документами, пошла следом. Семен Петрович, председатель райсовета и по совместительству, сельский голова, оказался невысоким, бойким и деятельным мужчиной лет пятидесяти пяти -- шестидесяти. Он искренне обрадовался появлению Александры, она даже не ждала подобного восторга. Едва узнав, что она - врач и с серьезными намерениями приехала работать в Андреевку, Семен Петрович принялся с энтузиазмом бегать по кабинету, хваля областных начальников и рассказывая Саше, как же им не хватало как раз ее. Александре даже показалось, что он готов пообещать ей что угодно, лишь бы она не передумала. Семен Петрович уже и ключи от дома извлек из недр какого-то ящика, и заверил, что обеспечит любую помощь, если ремонт в хате понадобится, и даже кур пообещал у людей раздобыть. Она в ужасе отказалась, совершенно не имея представления, что с теми делать в таком...эээ, живом, состоянии. Александру вполне устраивала мысль, что куры существуют только в виде затянутых пленкой тушек на полках супермаркетов. - Семен Петрович, - она поднялась со стула, пытаясь привлечь внимание головы, и немного пригасить его эйфорию.
– Я бы, все-таки, хотела посмотреть на больницу и поговорить с главврачом, - как можно вежливей Саша давала понять, что в общем-то, еще ничего не решила.
– Ведь мнение руководства тоже важно... - О, конечно-конечно, - тут же спохватился голова и потянул ее к двери, схватив за руку, а второй сдернув с вешалки кепку.
– Сейчас мы пойдем. Уверен, Першин обрадуется, а то три села на нем одном сейчас, да на Кузьминичне, нашей старой лаборантке. Семен Петрович был просто поразительно словоохотлив. Это в какой-то степени даже угнетало Александру после довольно напряженных последних дней, бессонной ночи и непростой дороги. Она пожалела о том, что отец Николай ушел почти сразу, познакомив ее с сельским головой и что-то тихо с тем обсудив. Саша вдруг только сейчас поняла, что те полчаса, которые она провела в обществе этого священника показались ей на удивление мирными и спокойными. Не по событиям, просто... что-то такое она ощутила, и сейчас этого ей не доставало. Потому она покорно шла рядом и просто кивала на весь этот поток словесной информации. Не то чтобы обрисованное состояние дел в амбулатории явилось для Саши новостью. Будучи не просто врачом, а и женой сотрудника университета, она часто присутствовала на сборах и обсуждениях ситуации в области. И для Саши не было тайной, что в селах и маленьких городах существовал дефиците врачей в размере пяти тысяч мест. Да и ее пациенты, не раз, и не два приезжающие из всех уголков области жаловались - врачи в райцентрах совсем исчезли. Объяснять людям, что мало кто захочет променять благоустроенный город с перспективой роста и уровнем зарплаты на работу в амбулатории за смехотворную ставку и оплату курами -- Саша смысла не видела. Хоть и людей понимала, сложно мотаться несколько сот километров ради нового рецепта или планового лечения. Но еще полгода назад и сама ни за что бы не подумала такое сотворить. Но... жизнь меняется. Или она поменялась. А потому сейчас больше думала не о размере своей вероятной зарплаты, а о том, что же за начальник ей достанется и смогут ли они сработаться. Отчего-то раньше Александра не задумывалась о вероятных сотрудниках, хоть и понимала, что одна работать не будет. Интересно, что это за люди? Откуда? Приехали сюда, как и она? Или сами из местных? Александра вдруг зевнула, поняв, что торопливый говор головы усыпляет ее, и постаралась взбодриться. А они, тем временем, остановились у одноэтажного здания, букой "П" раскинувшегося по обе стороны. - Вот наша больница, - с гордостью проговорил Семен Петрович, обводя "дворец" взмахом руки. Саша осмотрелась и почему-то подумала о том, как задрожали бы губы Антона от сдерживаемого ехидного смеха. Ее бывший муж заметил бы и трещины на старом красном кирпиче стен, и покосившуюся, немного съехавшую черепицу крыши, на которой обосновался лишайник. Не пропустил бы циничным комментарием подорожник, вольготно растущий на двух ступеньках крыльца. Но пора отвыкать думать о мнении Антона. И потому Саша на миг замерла, внимательней присматриваясь, и заметила совершенно иные вещи. Такие забавно-трогательные ярко-зеленые деревянные ставни на каждом окне, и уже пробившиеся листья плюща, взбирающегося по стенам. Она обернулась на легкий ветерок, который шевелил тонкие веточки вишен, и подумала, что уже через пару недель, если не похолодает, те укроются нежными белыми цветочками. Не сакуры, которые стало модно садить у госучереждений и офисов, а самые простые вишни... Здесь было так тихо и так спокойно. Совсем не то, к чему привыкла Александра в суперсовременной известной клинике, где работала еще неделю назад. Но, быть может, именно этого и требовала ее душа, чтобы воссоздать себя заново для новой жизни и нового к той отношения. - Александра Олеговна?
– Семен Петрович немного смущенно косился то на нее, то на амбулаторию.
– Наверное, совсем не то, к чему вы привыкли, - голова нервно мял свою кепку.
– Понимаю, что мы проигрываем против города, но у нас... - Семен Петрович, - она покачала головой, прервав его извинения и оправдания. Не вина головы, что так сложились обстоятельства в их государстве.
– Здесь очень красиво, - немало не покривив душой сказала Саша.
– И спокойно. А это очень важно, - добавила она, еще раз посмотрев на здание. Несмотря ни на что, то успело очаровать ее за пару минут. - Что ж, пойдемте знакомиться с сотрудниками, - улыбнулась она Семену Петровичу и первой шагнула на крыльцо. Позади нее сельский голова громко и облегченно выдохнул. Вероятно большинство соискателей места уходили уже на этом этапе. Саша услышала торопливые шаги и Семен Петрович поравнялся с ней, вновь довольно улыбаясь. - Александра Олеговна, пока мы не зашли, - он остановился и ухватил ее за руку с некоторой осторожностью, несмотря на радость.
– Я хотел бы вас предупредить. Понимаете, - так и не выпустив ее руку, голова замешкался, вынудив и Сашу остановиться на пороге.
– Наш главврач..., э, собственно, наш единственный врач на ближайшие села -- Першин Тимофей Борисович, он очень непростой человек, - Семен Петрович замялся и покусал губу.
– Нет, не подумайте, он хороший. И врач -- прекрасный, я сам ему жизнью обязан, давно помер бы, не довезли б меня до города, если бы не он. Так что не пугайтесь, он суровый, но справедливый. Покричать может, или обругать. Но потом, всегда отходит, извиняется. Саша вздохнула -- час от часу не легче. Перед глазами тут же встал образ гневного старика, злого на весь мир и жизнь в целом, который считает себя единственной правдой на земле и едва ли не наместником Бога в медицине. Доводилось и с такими сталкиваться, в каждой больнице имелся свой "патриарх", считающий, что не имеет права уходить на пенсию, так как все остальные просто загубят пациентов по глупости и незнанию. Но на общем фоне количества врачей в больницах -- такие личности терялись. А здесь, судя по всему, никого больше и нет. Только начальника, деспота в летах ей и не хватало. На прошлом месте у нее в заведующих была очень интеллигентная женщина старой закалки, и она ни за что бы не позволила себе накричать на сотрудника. Поставила бы на место одним взглядом. Хотя самой Александре от той редко доставались, она всегда очень ответственно относилась к работе. Но все люди разные и, наверное, не стоит пугаться еще до встречи. Мало ли, может и не так страшен черт, как его малюют? Разве она так круто решила поменяться только для того, чтобы теперь пасовать перед каким-то невыдержанным начальником? Неизвестно еще, какой сама Саша может стать после пары месяцев жизни в селе. Так что... - Пойдемте знакомиться с вашим Першиным, - со вздохом проговорила она Семену Петровичу.
– Постараюсь не испугаться. - Вот и хорошо, - голова кивнул и снова заулыбался.
– Вот и правильно. Он и не плохой. Просто..., - махнув рукой, Семен Петрович как-то непонятно вздохнул, вышел вперед нее и вошел в двери. Начало не вдохновляло. Но глупо сдаваться на первом шаге пути. Александра следом прошла в полумрак прохладного коридора. В помещении амбулатории стояла практически полная тишина и так отчаянно пахло лекарствами, словно те именно тут и готовили. Саша попыталась вспомнить, попадалась ли ей где-то по пути аптека. Не сумев, она прикинула, что учитывая ограниченность бюджета, вполне вероятно, что райсовет Андреевки мог и объединить эти две службы здесь. Немного привыкнув к полумраку, она осмотрелась. Так же, как и снаружи, сразу бросалось в глаза давность постройки здания, да и ремонт, очевидно, очень давно здесь не делался. Капитальный, во всяком случае. А так -- стены окрашены свежей голубой краской до двух третей, потолки белые, без потеков, несомненно недавно обновляли побелку. Дощатый пол, пусть и вытертый местами до углублений, аккуратно покрашен. Те, кто здесь работал, определенно старались содержать здание амбулатории в порядке и чистоте. А это говорило для Саши о многом. - Сейчас-то тут затишье, - Семен Петрович кивнул на пустые коридоры.
– Солнышко пригрело и наши все выбрались на огороды, некогда болеть, посадить все надо. А вот зимой..., - голова потер ладонью лысеющую голову.
– Тут просто не протолпиться было. Да и через пару недель, когда первые посадки закончатся, все со спинами потянутся, - Семен Петрович немного смущенно улыбнулся.
– Мы же все такие, непослушные, только когда припечет -- являемся. А Тимофей Борисович покричит, покричит, и ничего, на ноги всех поставит. Он у нас почти волшебник. По гордости и уважению, сквозившим в словах головы, Саша решила, что это все-таки "местный волшебник". Наверняка и вырос этот дедушка в Андреевке, вот и гордятся им односельчане, уважают. Да и врач, наверняка, хороший, если один с тремя не очень-то и маленькими поселками справляется. Семен Петрович в это время уже подошел к одной из дверей, выкрашенной обычной белой краской, и постучал. - Кузьминична наверняка уже дома, убежала картошку садить, - шепотом рассказывал голова, - так что с ней вы завтра познакомитесь. Или вечером, у вас же всех дома недалеко друг от друга стоят. Райсовет так специально придумал, чтоб люди всегда знали, где врачи живут, - все с той же гордостью прошептал Семен Петрович. - Войдите, - прозвучал вдруг звучный, низкий и не очень-то приветливый голос, прервав голову и заставив Сашу вздрогнуть. Слишком тихо было тут, любой звук резал уши, а уж такой... Семен Петрович распахнул дверь и они вошли. Контраст освещения кабинета после коридора заставил Сашу немного прищуриться. Из-за огромного, почти во всю стену окна, комнату заливал солнечный свет. Сразу под окном стоял стол за которым сидел мужчина. Саша удивленно моргнула, уставившись на него. Как бы там ни было с характером этого человека, но вот стариком он явно не являлся. Если только не считать старухой и ее. Новый начальник вряд ли намного старше. Видно имя ввело Сашу в заблуждение. - Доброго дня, Тимофей Борисович, - сельский голова тут же отправился пожимать врачу руку, а Саша остановилась немного поодаль. - Добрый, - кивнул Тимофей Борисович, но тон голоса, казалось, опровергал весь смысл его приветствия. Он поднялся и обошел стол, на котором в беспорядке лежало несколько медицинских журналов, а поверх тех - открытая книга. Видно он читал перед их приходом. Подойдя к Семену Петровичу, он пожал протянутую руку. При этом его взгляд лишь скользнул по Александре не проявив никакого интереса, кто она и что тут делает. - Как ваше сердце? Таблетки пьете, не забываете? Как шов?
– тут же сурово начал выяснять врач у ее провожатого. Семен Петрович принялся отвечать, а Саша воспользовалась этими минутами, чтобы получше рассмотреть нового начальника. Было в нем что-то странное. Она даже не могла уловить, что. Ей показалось, что она уже видела где-то этого мужчину, но как ни напрягала память, ничего на ум не приходило. Видно пересекались на какой-то конференции или на курсах. Если же отставить в сторону это раздражающие ощущение не узнавания, то мужчина с первого взгляда вызывал какие-то двойственные ощущения. В нем что-то было не так, словно Тимофей Борисович не соответствовал этому месту и самому себе, точнее Саша не могла понять. Сейчас, пока он говорил с Семен Петровичем, стоя ближе, ей хорошо было видно, что мужчина небрит, не с бородой, как отец Николай, а просто забыл или не посчитал нужным с утра побриться. Его волосы растрепались и лежали такими странными прядями, словно бы их просто кромсали как придется, а не стригли. Под халатом виднелась довольно помятая, на вид не особо свежая водолазка и потертые, измятые джинсы. Однако, в противовес этому, сам халат резал глаза белизной и был настолько отутюженный, что резко контрастировал с остальными вещами. Ботинки Тимофея Борисовича блестели, не имея не единого пятна грязи. Тогда как все встреченные ею сегодня люди определенно не беспокоились о чистоте обуви. Да и не удивительно, при таком-то состоянии дорог в Андреевке. Но, что особо поразило Сашу после знакомства с отцом Николаем и Семен Петровичем -- руки врача были совершенно чистыми. То есть не простоя вымытыми. Такое ощущение, что он только что вышел из операционной и кожа казалась все еще немного задубевшей от спирта, которым хирурги так обильно обрабатывали пальцы. Ногти были срезан под корень и под ними не имелось ни унции грязи, опять таки не в пример тому же Семен Петровичу, который, похоже, не считал зазорным хранить некоторое количество чернозема под ногтями. - Мы, собственно, к вам не просто так, Тимофей Борисович, - вдруг спохватился Семен Петрович и прервал разговор, из которого Саша успела сделать вывод, что сельского голову не так давно прооперировали по поводу ущемления грыжи. И, как не сложно ей было поверить в такую догадку -- оперировал, похоже, именно врач, который сейчас стоял перед ней. Она и не знала, что подобные операции еще делали в районных больницах. Похоже, Александра заразилась от своего бывшего мужа снобизмом касательно уровня сельской медицины. - Вот, - Семен Петрович обернулся и указал на нее, вынудив Тимофея Борисовича вновь посмотреть на Александру.
– Семченко Александра Олеговна, терапевт первой категории, ваш новый сотрудник, только приехала из областного центра к нам, работать, - с таким восторгом, будто бы сам выписал ее из области, представил Сашу голова. Он, вообще, судя по всему, отличался оптимистичным и восторженным характером. Это она уже заметила. Ее новый начальник, напротив, казалось, не разделял радости. В данный момент он рассматривал ее скорее с выражением учтивого... "невидения". То есть, как бы смотрел прямо на Сашу, и в тот же время -- будто и не видел ее вовсе. Сашу даже смутил этот взгляд каких-то уставших глаз, с покрасневшими прожилками. - Першин Тимофей Борисович, - кивнул мужчина, приветствуя уже именно ее.
– Я здесь вроде главврача, хотя до вашего появления, руководить было некем, - он как-то криво и невесело усмехнулся. Даже пренебрежительно, пожалуй.
– Хорошо, что вы -- терапевт, но предупреждаю сразу, у нас здесь специализаций нет, мы и хирурги, и педиатры, и акушеры, в случае чего. Рабочий день у нас начинается в восемь, но на самом деле, как придется, бывает, что и в пять пациенты домой приходят, так что готовьтесь сразу. Лаборант есть, но реактивы -- только на общие анализы, особых изысков нет и новых методик тоже, спасибо, по старинке не приходится работать, определяя те на "вкус и цвет". Саша не поняла, шутит тот или иронизирует над ней. Но все-таки предпочла сдержанно улыбнуться. А вот Семен Петрович засмеялся. - Ну, что поделать, не дают нам денег, только обещают, - развел он руками, будто извинялся перед ними обоими. Першин кивнул, а сам продолжал смотреть на Сашу. Только теперь по-другому. Вроде бы заметив, что перед ним стоит живое существо. Но вот достойно ли "оно" его внимания -- еще не решил. В голове что-то смутно промелькнуло, рождая ощущение "дежа вю", но Саша списала то на усталость. Ясно, что сельский доктор не особо верил в то, будто городской специалист, да еще и женщина -- выдержит и не убежит из таких условий. Но ей пока страшно не стало. - Ничего, я понимала, на что соглашалась, когда ехала сюда.
– как можно спокойней кивнула Саша, обращаясь в основном к Семену Петровичу. Тот улыбнулся, а вот Першин ничего не сказал, лишь продолжал изучающе рассматривать Сашу. Молчание затянулось и стало каким-то неловким. - Пойдемте-ка, я вам дом покажу, Александра Олеговна.
– излишне радостно предложил Семен Петрович, начав переминаться с ноги на ногу. Наверное, боялся, как бы главврач не проявил свой "характер". Пока, как поняла Саша, обошлось. Хоть и нельзя было сказать, что к ее появлению отнеслись с восторгом. Она ждала от амбулатории немного более теплого приема. Но - есть то, что есть. Правда, более короткого собеседования при приеме на работу она еще не проходила. - Давайте, - легко согласилась Саша, - мне еще и машину от церкви забрать надо, там сумка с вещами. Да и не загораживать же проезд отцу Николаю, - она кивнула на прощание Тимофею Борисовичу, который уже вроде бы утратил к ней интерес, и развернулась следом за Семеном Петровичем. - Не знаю, почему вас направили сюда, - все тот же безразличный, немного насмешливый голос заставил ее остановиться.
– Но если вы любите выспаться утром -- сумку можете не распаковывать. В восемь ноль-ноль вы должны быть готовы принимать людей. Не опаздывайте. Наверное сыграло роль то, что она стояла к нему спиной и слышала только голос, а может, в чем-то, схожесть ситуации,или еще что. Саша не знала. Только вдруг поняла, что точно вспомнила, где раньше встречала Першина Тимофея Борисовича. - Господи!
– резко развернувшись, она ошарашенно уставилась на своего бывшего преподавателя, не веря своим глазам. И бывают же такие совпадения? Меньше всего она ожидала бы встретить его в каком-то, Богом забытом селе. Что он тут делает?! Будущее и надежда трансплантологии их области?! Гордость кафедры и гроза студентов. - Тимофей Борисович..., - повторила она, все еще не веря. Ей даже весело стало почему-то. Вспомнилось, как она его тогда ненавидела. Всю неделю цикла. А ведь не за что, как оказалось. Просто он был умнее и прозорливей наивной и слепо влюбленной девчонки. Семен Петрович замер на пороге кабинета и переводил глаза с одного на другого, ничего не понимая. Сам же Першин медленно и как-то напряженно перевел глаза с книги, которую уже принялся читать, на нее. - Да?
– его взгляд отстранено остановился на Саше.
– У вас есть какие-то вопросы, Александра Олеговна? - Нет, - улыбнувшись, она покачала головой.
– Просто... не верится, - Саша даже руками развела. - Во что именно?
– казалось, что его голос успешно заменил бы морозильник. Но Саша не обратила на это никакого внимания. - Вы у меня госпитальную хирургию преподавали, - все еще с улыбкой объяснила она.
– А я не могла вспомнить, где мы виделись. Он еще несколько мгновений внимательно посмотрел на нее, а потом пожал плечами и вновь уткнулся в книгу. - Не опаздывайте, - повторил Першин. Саша кивнула, хоть тот и не видел, и повернулась к ожидающему ее голове, все еще пребывая в каком-то веселом удивлении. Она не обиделась. За что? У него должно было быть несколько тысяч студентов за те годы, что Тимофей Борисович преподавал, и Саша не рассчитывала на его о ней память. И все равно, лично ей оказалось приятно хоть на миг, но вспомнить то время, когда жизнь казалась совсем другой, веселой, а самыми большими проблемами оказывались придирки строгого преподавателя. И только уже дойдя до церкви под непрекращающийся разговор Семена Петровича, обрадованного тем, что его врачи в какой-то степени знакомы, она снова задумалась над тем, что же Першин делает здесь? И почему он такой...? Тимофей Борисович, которого Саша помнила, никогда не приходил на работу в помятой одежде или небритым. Может, конечно, село и ее научит не обращать внимания на такие вещи. Однако, отчего-то Саше с трудом верилось в такое объяснение. Не таким человеком ей казался Тимофей Борисович. Но, с другой стороны... кто знает, как его судьба забросила сюда, и чем обернулась жизнь для Першина? Люди меняются, она это, как никто другой знала.
Глава 3
"Триумфальная арка" крайне неуместно смотрелась в углу кабинета. Ему стало стыдно, хоть никто и не видел. Грех было разбрасываться книгами при том, как мало их имелось в библиотеке. Следовало лучше контролировать себя. Да, только... Резко выдохнув, Тимофей с силой зажал пальцами переносицу, пытаясь убедить свой организм, что не ощущает противной, мучительной головной боли. Посмотрел на часы -- три пополудни. Еще час. Час. Он выдержит, гори оно все огнем! Выдержит и только потом пойдет домой. Медленно. Рассматривая каждый чертов листик по дороге. Несмотря на то, что тянуло рвануть прямо сейчас, закрыв здесь все. Сделав глубокий вдох он заставил себя встать и прошел по кабинету в противоположный угол. Присел на корточки у книги, лежащей вверх тормашками на полу. Ему казалась забавным читать этот роман. Он даже не мог сосчитать, сколько именно раз его перечитывал. Врач, находящийся там, где в принципе хотел, но не имеющий права заниматься тем, что было смыслом его жизни -- они с героем были полными противоположностями в этом вопросе. Но не во всем остальном. В отличии от героя книги Ремарка Тимофей мог и занимался медициной. Собственно, только это и помогало ему еще держаться. Место... место же было вовсе не тем. Но Тимофей научился делать вид, что ему уже не важно. И даже поверил себе. Ему все уже было давно и глубоко безразлично кроме времени с восьми до четырех, когда он сидел в амбулатории. Больше всего Тимофей ненавидел ночи. Иногда даже специально не уходил домой, зная, что не стоит. Лучше тут пересидеть, переждать на кушетке. Теперь же... смирился и махнул рукой. Кому какое дело, в конце концов? Да и разницы никому нет. Лишь бы он мог вовремя оказать помощь тому, кто будет нуждаться. Поднявшись, он аккуратно расправил страницы и закрыл книгу. Зря. Не стоило так реагировать и срываться. Ну и что, что появилась эта ... Александра? Что это меняет? Но он занервничал. Не потому, что вспомнил ее. Нет. Не тогда. Не сразу. Просто она наступила на слишком зыбкую почву и задела рану, которой видимо, не суждено затянуться. Девчонка. Взрослая женщина, а смотрит, словно девчонка. Совсем как тогда на него смотрела. Он только по этим глазам и вспомнил, кто же она такая и когда у нее преподавал. И сейчас Тимофей каждую ее мысль мог увидеть в глазах, как когда-то, когда говорил ей об измене жениха, а она не верила, не хотела. Ей было больно. А сегодня стало больно ему. Потому что в этих светло-карих глазах он увидел свой портрет, увидел, что она не пропускает ничего, читал каждую мысль. И неодобрение его неряшливого вида, осуждение при виде измятой, несвежей одежды, и удивление, когда Семен Петрович отчитывался о самочувствии, а она поняла, что это он, Тимофей делал операцию. Хмыкнув, он аккуратно, тщательно продуманным движением отложил книгу и сжал пальцы в кулак. Отошел к двери и осмотрелся, постаравшись окинуть ситуацию и помещение отстраненным взглядом. Тимофей давно не волновался ни о чем. Ни до того, где живет, ни до того, в каких условиях работает, ни до того, как он выглядит -- ему не имелась дела. А вот сегодня что-то, сильно напоминающее стыд, слабо дрогнуло в душе. Сколько же лет прошло? Девять? Десять? Тогда он в жизни бы не пришел на работу в помятой водолазке, которую не стирал уже почти неделю. Он бы тогда, вообще, ни в чем кроме костюма с галстуком в отделение не вздумал бы явиться. И только гладко выбритым. Тимофей гордился тем, кем был. Тогда гордился. Хмыкнув, он подошел к окну, не надеясь увидеть там что-то интересное, просто заставляя свое тело двигаться, действовать, чтобы не зацикливаться на раздражении и всем, что всколыхнулось в душе. Он бы и не вспомнил ее. Александра... Тьфу, ты! Как же ее фамилия была? Не Семченко, точно не Семченко -- это по тому придурку. А девичью фамилию вспомнить не получалось. Ну... леший с ним. Не помнит, и не надо. Тимофей постучал по гранитному подоконнику пальцами. А потом со всей дури хлопнул ладонью. Надо было успокоиться и не думать о прошлом. Только мысли уже начали хаотично перескакивать с одной на другую. Он не мог вспомнить все, что-то навсегда потерялась, стерлось из памяти за ненадобностью, как и фамилия этой Александры. Но что-то мелькало отчетливо, как тот момент, когда он зашел в холл главного корпуса университета и увидел большую фотографию молодоженов и витиеватое, красивое поздравление от всего коллектива новым сотрудникам и аспирантам с таким важным событием в их жизни. Помнил, как остановился тогда, посмотрел на счастливое лицо этой девчонки и ехидно улыбнулся. Помнил, как в чем-то даже пожалел ее. Она стоила большего. Не того, кто считал ее глупей и чуть хуже себя. Не того, кто из-за мелочного укола для своей раздутой гордости бежит в отместку изменять с первой попавшейся под руку. Но что поделаешь, часто вот такие, хорошие, умные и верили не тому, или надеялись, что все пройдет, обойдется. Тимофей попытался открыть ей глаза несколько недель назад. Не из злобы или издевательства. Просто она ему тогда понравилась. Александра Олеговна была хорошим человеком, и врачом должна была стать великолепным, он уже умел видеть эти качества в сотнях студентах, проходивших через его кафедру. Она могла бы найти лучшего, как казалось Тимофею. Но предпочла обмануться и верить в тот образ жениха, который, похоже, придумала себе сама. Что ж, ее проблемы. Насколько Тимофей помнил, тогда он пожал плечами и отошел, всего лишь мимолетно оглянувшись на фото. Все-таки, невеста была красива, с этим не поспоришь. Удивительно счастливой, сияющей и чистой. На нее хотелось еще раз посмотреть. Что ж, теперь они квиты, похоже. Сегодня она испытала снисхождение и некоторое ощущение преимущество перед ним. А говорят -- в мире нет справедливости. Он получил по носу за то, что и сам считал себя лучше и умнее. Казалось бы, после всего, этот "щелчок" он не должен был и заметить. Ан, нет, задело. Задело так, что зашвырнул книгу черти куда в очередном приступе злости и ярости на все и себя в первую очередь. Размяв шею Тимофей отошел от окна и решил выйти во двор. Он не пойдет домой. Не сейчас еще. Просто постоит на крыльце. Сейчас Тимофей жалел о том, что разрешил уйти и Кузьминичне, пожилой лаборантке, и Ларисе Федоровне, не менее пожилой, но еще очень бодрой медсестре. Тем не терпелось засадить огороды, чтоб не хуже, чем у соседей было, не меньше. А теперь -- один на один с собой, Тимофей жаждал общества хоть кого-то, чтобы не сорваться. И в то же время, не хотел видеть ни одной живой души. На улице оказалось лучше. Легкий ветерок бодрил, донося запахи пробивающейся травы и распустившихся первоцветов. В городе он и не заметил бы этого. А здесь -- уже втянулся, научился ценить. Недалеко, через три дома, закудахтали чем-то всполошенные куры и пару раз вяло тявкнул пес. Это у Федоровны. Бас Пирата он уже и с закрытыми глазами узнавал. Проклятая псина завела привычку оглашать окрестности воем в два-три часа ночи. Впрочем, чаще всего Тимофей еще не спал и собака ему не мешала. По селу приглушенно разнесся колокольный звон. Опять Николай за свое. Тимофей усмехнулся. Их священник не на шутку увлекся идеей поучаствовать в соревновании звонарей и теперь отчаянно тренировался едва ли не каждую свободную минуту. Сегодня у Кольки уже лучше получалось, не мог не отметить Тимофей. Месяц назад все предпочитали захлопывать окна и затыкать уши. А сегодня... Тимофей оперся спиной на дверь и закрыл глаза, вслушиваясь в колокольный перезвон. Сейчас ему даже стало легче. Что-то скрученное и сжавшееся отпустило внутри. Даже стыд ушел и немного утихла старая боль, обида. Не на эту девчонку. Она его поверхностно зацепила своим изучением. На все остальное. Колокола продолжали звенеть, а Тимофей не торопился возвращаться в кабинет, так и стоял на крыльце и слушал. Мелькнула и исчезла мысль сходить к Николаю, постоять рядом, поговорить ни о чем, послушать об этом его конкурсе. Только тот ведь не дурак, заметит что на уме у Тимофея, по глазам поймет. Начнет опять свои наставления читать. Хоть и сам понимает, что грызет друга. Но такова его обязанность и святой долг -- наставлять людей на путь истинный. Да, вот беда, не хотел туда Тимофей, на путь этот. И был благодарен, что чаще всего Колька молчал или поддерживал незначительную беседу. Хороший он, все-таки, хоть и придумал себе такое занятие -- то священником стал, то колоколами народ мучает. Звон медленно угасал, словно растворялся в теплом весеннем воздухе. Тимофей открыл глаза с некоторым сожалением. А ведь стало легче, все же. И домой уже не так тянуло. Да и голова больше не трещала по швам. Постояв еще пару минут на улице, он развернулся и пошел назад, в кабинет, уже не уверенный что пойдет домой ровно через час. Может посидит подольше. В пятый раз за последние десять минут обойдя свой новый дом, Саша четко поняла -- дело плохо и некуда оттягивать. Надо что-то делать! Время-то шло к вечеру. А у нее ничегошеньки не было! Ну, то есть, не совсем. Но... Попытавшись собраться с мыслями Саша буквально рухнула на единственный табурет, стоящий у старого стола, покрытого вытертой, местами порванной клеенкой. Итак, если провести инвентаризацию -- Саша оказалась счастливой хозяйкой небольшого трехкомнатного дома с кухней, отдельным помещением, в котором она заметила узкую, выщербленную чугунную ванну и, (о чудо!), даже с туалетом. Правда, о канализации речи не шло, но Семен Петрович заверил ее, что они тут люди не дикие и очищают выгребные ямы специальные службы регулярно за очень умеренную плату. Одной проблемой и страхом меньше. Кроме помещения у нее так же имелся вот этот табурет, на котором Саша сейчас сидела, стол, раковина, старенький холодильник, вроде бы работающий. Во всяком случае он громко дребезжал уже полчаса, с тех пор как она его включила в розетку. Помимо всего этого к дому прилагалась кровать с провисшей едва ли не до пола панцирной сеткой, шкаф -- ровесник холодильника, какая-та пыльная тахта и телевизор, еще ламповый и уже совсем не работающий. Но проблема состояла не во всем этом, а в том, чего Саша на данный момент не имела. Время шло к четырем вечера, а у нее не было ни матраса, ни постельного белья, ни подушки. И если посуду ей пообещал одолжить на пару дней Семен Петрович, пока Саша свое не привезет или новое не купит, то с постелью... Резко поднявшись со своего табурета Александра решила, что делу сидением не поможешь. Необходимо было выяснить, где здесь ближайший магазин и можно ли там сейчас купить необходимые вещи. Почему-то у головы она это выяснить забыла -- привыкла к тому, что в городе всегда полно супермаркетов, торгующих всем подряд, к тому же, часто круглосуточных. А раз уж Саша пообещала завтра быть в амбулатории к восьми, значит решила остаться. И стоило быстро придумать, как достать все необходимое для того, чтобы не провести ночь на полу. На полдороги к выходу Саша вспомнила об обещании позвонить родителям. Выбрав в списке телефон матери, она коротко отчиталась о своем приезде, сказала, что уже познакомилась с начальством и все куда лучше, чем можно было ожидать. А потом, сославшись на необходимости обустраиваться, быстро оборвала звонок. Разумеется, это не избавит ее от долгих и выматывающих последующих разговоров с родителями, особенно с отцом, но временно даст передышку. После этого Саша вышла во двор и осмотрелась. Ее "хонда" стояла посреди спорыша, подорожника и "пастушьих сумок", и как ни странно -- Саша даже понравилась такая картина. Она всегда мечтала о газоне из травы перед домом, ну и что, что пока это оказался газон из сорняков? Так даже оригинальней. Правда забор и ворота оказались совсем шаткими. Дерево, за которым долго не было ухода начало дряхлеть, да петли стоило бы смазать. Однако она понятия не имела, как это делать, а потому решила пока сосредоточиться на насущных проблемах. По обе стороны от ее дома располагались точно такие же хаты. Где-то красивее, ухоженные побольше, а кое-где, судя по всему, и вовсе заброшенные. Справа и немного наискось от ее дома, насколько Александра поняла из объяснений Семена Петровича, стоял дом Кузьминичны, той самой лаборантки. Саша даже видела ту из окон своей спальни. Пожилая женщина в окружении семьи, очевидно, бодро перекапывала приличный по размерам огород. И откуда только у людей столько энергии? Самой Саше, несмотря на приличную разницу в возрасте, хотелось свалиться и проспать как минимум сутки. А тут -- пенсионерка так рьяно картошку садит. За домом лаборантки, дальше по улице тянулись другие хаты, с хозяевами которых Саше еще только предстояло познакомиться. По левую сторону, немного на отшибе от остальных, в подножии невысокого холма стояла самая старая хата на этой улице. Как объяснил ей голова -- ту выстроил некий Семеныч, который скончался в одиночестве еще лет двадцать назад, а его дом перешел в ведомость райсовета. И отчего-то, по непонятной для самого головы причине, именно этот дом попросил Тимофей Борисович, когда приехал в Андреевку. "Хотя уж она-то, Александра Олеговна, может не сомневаться, он сам, лично, предлагал такому специалисту куда лучшие варианты", несколько раз заверял ее голова. Но с Першиным не поспоришь, себе дороже выйдет. Саша, в общем-то, и не сомневалась. Ей так же не было понятно, что могло заставить человека выбрать такой дом -- тот смотрелся мрачноватым и гнетущим, словно наполненным не очень хорошими... силами?Духами? Мыслями? Чем-то неуловимым, но вызывающим дрожь по спине и какое-то зябкое желание поежиться. Да и наполовину засохшая старая ива, растущая во дворе, не добавляла в вид ничего позитивного. Одну из стен дома пересекала приличных размеров трещина и ту даже не пытались заделать. Забор около той хаты выглядел не лучше, чем и ее собственный, а ведь Тимофей Борисович провел здесь уже несколько лет. Да и сам дом.... ну не выглядел он обжитым и ухоженным. Хотя, то же самое можно было сказать и о ее главвраче. Правду говорят, что дом -- отражение нас самих же. Два отшельника, если можно было так говорить о жилище. Причем, оба, судя по всему, сторонились даже друг друга. Не громкое покашливание, долетевшее с другой стороны улицы, заставило Сашу встрепенуться. Она осознала, что уже минут семь стоит и просто смотрит на дом Тимофея Борисовича. Тьфу, ты. Ведь еще куча дел. Встряхнувшись, словно старалась сбросить липкие нити паутины, протянувшиеся к ней от того мрачного дома, Саша повернулась в сторону, откуда донесся шум. Вся улица выглядела не очень оживленной. Если соседи и проявляли интерес к новому доктору -- то делали это тихо и, вероятно, через окна. Или же им и вовсе не до того сейчас было. Саше, вообще, казалось, что все вокруг охвачены каким-то маниакальным стремлением упасть на огородах от истощения. Выросшей в городе, до кончиков ногтей поклоннице качественного асфальта -- Александре подобное стремление было совершенно непонятно. Однако, как и в начале сегодняшнего дня, она нуждалась в совете местных. Потому направилась туда, где кто-то суетился, продолжая покашливать. Аллергия? Туберкулез? Астма? Сердечная недостаточность? Она не была бы врачом, если бы мозг тут же не принялся анализировать причины этого кашля. Пройдя три двора Саша остановилась у невысокого сетчатого забора, за которым пожилая, лет семидесяти на вид бабушка, копошилась на небольшой грядке среди пробившихся цветов. Саша понятия не имела, как называется инструмент, которым та бодренько выпалывала сорняки, но ее впечатлила бойкость женщины. - Добрый день, - поздоровалась Саша, стараясь перекрыть вялый лай собаки, немного всполошившейся при ее появлении у забора. - Тихо, паразит!
– шикнула старушка на пса, после чего повернулась к Саше.
– Добрый. Ты к кому, дочка? Или заблудилась?
– она вновь вернулась к своим цветам. - Да, нет, я теперь ваша соседка, - Саша махнула в сторону своего нового дома.
– Врач, меня к вам в амбулаторию прислали, Александра Олеговна, - представилась Саша, вызвав куда более пристальное изучение со стороны бабушки. - В амбулаторию?
– старушка отложила свой инструмент и кряхтя распрямила спину. "Не врал голова, точно у них скоро наплыв пациентов с радикулитом будет", мимоходом отметила Саша, ощутив некоторую неловкость от того внимания, с которым бабушка ее разглядывала. - Тимофею помогать будешь?
– с какой-то странной задумчивостью, ворчливо спросила женщина, растирая поясницу.
– Это правильно, ему помощь нужна, - добавила она, но таким тоном, что Саша засомневалась в хорошем отношении своей собеседницы к Першину. Может та от характера ее главврача пострадала? - Да. Вроде того, - неуверенно кивнула Александра.
– Буду помогать ему лечить вас, - попыталась перевести она все в шутку. - Лечить?
– старушка лукаво улыбнулась, все еще внимательно глядя на нее.
– А тебя кто полечит?
– с вопросом кивнула она головой. Саша растерялась. Она ничем и не болела. Может устала только после всего, что пережила за последние недели, вымоталась. Наверное, это видно по ней, небось и круги под глазами, и щеки запали, да пообедать Саша часто забывала, не хотелось из-за нервотрепки и судов. И сегодня кроме печенья еще ничего в рот не брала. И ведь не хотелось, что самое плохое. - Да, я устала, просто, с переездом, - постаралась увильнуть Саша.
– В жизни много нового, непривычного. - Устала, - кивнула бабушка и подошла ближе, почти впритык, между ними теперь только забор и стоял.
– То, что устала -- я вижу. Тебе бы, дочка, выспаться надо. По-настоящему выспаться. А там и жизнь веселей пойдет, - глубокомысленно заметила старушка. Саша не удержалась, улыбнулась. - Да, я, собственно, потому и пришла к вам, - попыталась вернуться она к цели своего появления.
– Мне Семен Петрович дом выделил, а вот ни матраса, ни постельного белья, ни подушки -- нет. Не подскажите, где у вас это все купить можно? А то придется мне на полу сегодня спать или в машине, - невесело констатировала Александра. Бабушка вздохнула. - Что ты, деточка, такое у нас только по выходным, на базаре купить можно, - покачала она головой. Сашу не устраивала такая перспектива. Сегодня же только вторник! - А магазины?
– растерянно проговорила она, пытаясь быстро придумать хоть какой-то выход. - Магазины у нас продуктовые, дочка, - старушка задумчиво покачала головой и начала покусывать губы.
– Да и те, до шести работают, ты смотри, купи себе чего-то на ужин, - почти повелительно проговорила старушка.
– Ну, и еще один скобяной есть, где болтики всякие и железяки. Но тебе от от них проку сейчас нет. - Нет, правда, - повторила Саша, понимая, что предстоящую ночь действительно может довестись провести то ли в машине, то ли на тахте.
– Спасибо, - растерянно поблагодарила она бабушку и повернулась, чтобы отойти.
– Я пойду, наверное... - Подожди, - бабушка вдруг цепко ухватила ее за руку.
– Меня, кстати, Никитичной кличут, - вдруг ввернула бабка.
– А ты, Олеговна, не торопись. Растерявшись, Саша даже не обратила внимания на обращение, хотя ее всегда коробило, если ее звали только по отчеству. Саша не была всего лишь дочерью отца. Она и сама по себе что-то представляла. - Подожди, Александра, - будто поняв ее мысли, повторила Никитична.
– Знаешь, что? Сходи-ка ты, и правда, в магазин, он через две улицы, а то тебя ветром унесет, а нам врачей не хватает, - бабушка тепло ей улыбнулась.
– А насчет кровати. Ванька-паразит!
– вдруг закричала Никитична, повернувшись к своей хате. Саша аж подпрыгнула. Ну и голосок у ее соседки. Из дверей дома показался заспанный парень лет семнадцати. Судя по всему, к нему и обращалась Никитична. - Это мой внук. Старший, - уже к ней обернулась старушка. "Что-то у нее и собака, и внук -- все паразиты", мелькнула у Саши веселая мысль. - Ванька, - Никитична грозно нахмурилась, глядя на зевающего внука.
– Это наш доктор новый, Александра Олеговна, в доме, что на краю улицы, жить будет, - проговорила Никитична так, словно это ее, Саши дом, а не хата Тимофея Борисовича стоял на улице последним. Александре это показалось странным. - Доктор сейчас в магазин пойдет, а ты ей, как вернется, отнесешь матрас, подушку и белье, я дам, - велела старушка слушающему внуку.
– У меня есть комната пустая, - она опять повернулась к Саше, чью руку так и не отпустила.
– Там кровать пылится. Этот паразит сейчас выбьет матрас, мне ни к чему, а вам пригодится, - Саша не понимала, по какому принципу она обращалась к ней то на "вы", то тыкая.
– А как себе уже купите, что понравится, отдадите. - Ой, спасибо огромное, - испытывая и правда искреннюю благодарность, ответила Саша.
– Спасибо, - повторила она. - Да, не за что, деточка. Мне-то не сложно, - отмахнулась Никитична.
– Ты только заходи ко мне, иногда, посидим, поболтаем, по-соседски, - подмигнула она ей.
– Оно-то всегда интересно, что в мире нового. Расскажешь старухе, что, да как. А то Тимофей наш -- гордый, ни ногой ко мне. Не верит, - Никитична непонятно хмыкнула.
– Только через забор о здоровье и спрашивает, да к себе, в амбулаторию зовет. Заходи, - старушка отпустила руку Саши, легко пожав напоследок.
– Может я и еще чем-то помогу. Кто знает?
– пробормотала она, подняв с земли свою то ли сапку, то ли тяпку. Испытывая некоторую неловкость, потому как не до конца разобралась в ситуации, Саша прокашлялась. - Эм, да, хорошо, - согласилась она, наблюдая как Никитична вернулась к прополке.
– Зайду обязательно, - ей и самой хотелось бы побольше узнать о новом месте жительства.
– Спасибо, - еще раз поблагодарила она. Но Никитична уже только отмахнулась. - Через две улицы, - напомнила она Саше в спину. Видно, чтобы та не забыла зайти в магазин. Решив, что совет уместный, двумя оставшимися печеньями она сыта не будет, Саша пошла искать себе ужин. Он и не думал, что сумеет настолько задержаться в амбулатории. Выключив свет в коридоре, Тимофей тщательно закрыл замок на двери и проверил все ставни на окнах. Вроде и красть нечего здесь было, да все равно бывали прецеденты, когда особо нуждающиеся в средствах на "еще один стаканчик" покушались на ветхий автоклав или металлические шкафчики. Пока Тимофею удавалось сохранить свой нехитрый скарб в неприкосновенности. Впрочем, он не знал, будет ли так всегда. Не знал, что принесет следующий день, уже не строил планов и не загадывал. Хоть бы сегодняшний вечер дожить, да с ночью справиться. Итак, семь вечера, а он только выходит. Своеобразный рекорд для последних месяцев. А за все следует благодарить всю ту же Александру Олеговну, его нового врача. Правда теперь не потому, что разозлила, а потому, что вызвала много вопросов, когда Тимофей остыл достаточно, чтобы задуматься. Хмыкнув, он спустился по ступеням крыльца и медленно пошел в сторону дома, стараясь глубоко дышать. Свежий воздух полезен, как и пешие прогулки, да, к тому же, прекрасно убивают время. Только вернувшись днем в кабинет и усевшись снова за Ремарка Тимофей понял, как мало поинтересовался причинами появления Семченко здесь. Не то чтобы это имело значение... Однако, имея свой собственный невеселый опыт, он задался вопросом, что делает здесь эта женщина, явно не бедная, судя по одежде и сдержанным, дорогим украшениям? Где ее муж, хоть и придурок, но сын профессора, который вряд ли захотел бы перебраться в село? Да и сама Александра Олеговна, насколько помнил Тимофей, была дочкой уже его преподавателя по акушерству. С чего это профессор отпустил свою единственную дочь сюда? Не имея возможности удовлетворить любопытство, и даже удивившись тому, что то внезапно проснулось, Тимофей обратился за помощью к единственному, имеющемуся у него источнику информации о новой сотруднице -- документам, которые та оставила. Однако ни трудовая книжка, ни множество сертификатов и свидетельств об окончании различных специализаций и курсов не помогли ему разобраться. Наоборот, добавили еще вопросов и больше запутали. Оказалось, что изначально Александра Олеговна специализировалась на акушера-гинеколога и даже отработала по специальности пять лет. Ее выбор был вполне понятен Тимофею, учитывая родословную Александры. А вот отчего после она вдруг уволилась из ведущего роддома областного центра и сменила специализацию, причем на терапию, полностью порвав с хирургией -- было совершенно не ясно. Если люди и понимали, что выбрали не свою стезю, то не так же поздно? Не после того, как защитили первую категорию вне планово? Нет, он не сомневался в ее квалификации терапевта, и тут категория говорила сама за себя, ту не давали за связи и красивые глаза. Но что же заставило человека так круто поменять поле деятельности? Над этими вопросами Тимофей и просидел до семи, то так, то эдак вертя ее документы и рассматривая фотографию в сертификате врача-специалиста. Эту девочку он помнил, именно такую. У нее он и вел хирургию. И, кстати, глаза у Александры Олеговны и правда были красивыми. И тогда, и сейчас. Только теперь стали совершенно другими. Не хуже, настороженней и отрешенней. И взгляд смотрел иначе. В принципе, Тимофей догадывался, что ее изменило. И почему-то задумался о том, сколько еще людей, которых он знал или видел мельком когда-то, жизнь изменила и побила за эти десять лет? Сумел ли хоть кто-то из них добиться того, о чем мечтал в юности? Или, подобно ему самому, да той же Александре Олеговне -- они оказывались вовсе не в том месте, в котором видели себя? Получили не тот итог, на который рассчитывали? На ум пришел Коля, хоть Тимофей познакомился с ним уже переехав сюда. То же ведь, натерпелся, пережил такое, что и говорить чаще всего не хочет, старается не вспоминать, но смог в какой-то степени найти мир в душе, стал священником, другим пытается помогать. Тимофей не совсем понимал выход Николая, наверное потому, что в какой-то момент потерял во многое веру, им в доброту Бога в том числе. Но в какой-то степени считал выбор Николая победой над жизнью. Тот сумел встать, преодолел самого себя в первую очередь. Сам Тимофей пока не был уверен, что сумеет поступить похоже. Да и не видел смысла. Благородных целей в его жизни не было. Разве что медицина, которая давно стала не профессией, а жизнью. Так он и сейчас людей спасал, что же менять? Для чего, коли всех и так все устраивает? Тимофей даже не замечал дороги, по которой шел, машинально кивал встречающимся людям, зная, что те давно привыкли к его отстраненному поведению и перепадам настроения. Он их лечил и все, за любезным и приветливым общением к нему не обращались. Подумал, что стоило бы зайти в магазин, хоть чего-то купить съестного. Но так и не пошел, решил, что еще один ужин из вареной в мундирах картошки его не убьет. Почти дойдя до своего дома он вдруг остановился, привлеченный непривычным зрелищем света в окне соседней хаты. Вот, значит, куда поселили Семченко. Мог бы и догадаться, самая приличная из свободных хат здесь. Но почему-то удивился, да и непривычно было смотреть на дом, который пустовал столько лет. Во дворе стояла машина. Хорошая, "хонда", наверняка автомат. Тимофей любил хорошие машины. Только, если Александра Олеговна собиралась и дальше ездить -- ту ей придется поменять на что-то гораздо проще и куда более приспособленней к их дорогам. Этот современный, красивый и явно дорогой автомобиль недолго в Андреевке протянет. Оторвавшись от изучения машины, он снова глянул на дом. Каким-то невероятным образом за те несколько часов, которые прошли с ее приезда, Александра Олеговна умудрилась вымыть окна, выстирать занавески, оказавшиеся белыми, а не коричнево-серыми, какими их видел Тимофей все это время. В светлом прямоугольнике окна смутно виднелся размытый силуэт небольшого букетика каких-то цветов на подоконнике. Дом казался почти уютным и, странное дело -- уже обжитым. И как женщины умудрялись это делать? Он понятия не имел. Легкий ветер донес до него давно забытый запах чего-то слишком вкусного. Тимофей даже не сразу понял, что пахнет все той же картошкой, только жаренной, да с мясом. Черт, он и забыл, что еда может иметь вкус и запах. Поглубже вдохнув, Тимофей задумался, не пожарить ли и ему свою картошку? Но лень было утруждаться. Да и ради чего? Ради себя? Он этого не стоил. Неопределенно хмыкнув, Тимофей перевел глаза на свой собственный дом. Тот встретил его привычным отчуждением и темнотой. Несмотря на весь рационализм и атеизм, за который не раз ему влетало от Кольки, Тимофей мог бы поклясться, что у его дома есть характер -- отвратительный, прижимистый и вредный. Тот порой напоминал ему высушенного, сморщенного старика, ненавидящего всех вокруг. Пропитанного этой злобой. Даже Тимофей это ощутил, едва увидел дом. Неудивительно, что и большинство местных, еще помнящих прежнего хозяина, крестились, проходя мимо, и без надобности старались не смотреть на этот отшиб, не то, чтоб подходить. А это полностью устраивало Тимофея. Они с домом нашли общий язык взаимной неприязни и полного безразличия к судьбе друг друга. И потому неплохо уживались на взгляд Тимофея. Еще раз глубоко вдохнув ароматных запахов, что напомнило ему одну из историй Омара Хаяма, о бедняке, евшем черствый хлеб "с запахом" жарящегося мяса, долетавшим из корчмы, он покачал головой и пошел дальше. Еще предстояло приготовить собственный ужин и придумать, чем занять ночные часы, чтобы те пережить. А может и не ломать голову, поддаться, махнув на все рукой.
Глава 4
Минут десять вяло поковырявшись вилкой в тарелке но так ничего толком и не съев, Саша сдалась. Спрятав остатки ужина в холодильник, чтобы не пропало мясо, подарок все той же Никитичны, хоть Саша честно пыталась заплатить, она сполоснула посуду, порадовавшись наличию колонки. И пошла в комнату, которую выделила под спальню из-за наличия в той кровати. Вечер принес Александре мало положительных эмоций. Видно она исчерпала свой лимит приятных, хотя бы относительно, знакомств в Андреевке. Неужели ей так везло в начале, что все, более менее приветливые и отзывчивые люди встретились в первые пару часов? По пути в магазин она замечала только уставших, подозрительно косящихся в ее сторону и недовольно поджимающих губы женщин. Да мужчин, которым, казалось, вообще не имелось дела ни до чего, лишь бы добраться к магазину, где разливали то ли водку, то ли самогон. Да всюду бегали поглощенные своими непонятными заботами дети, то гоняя на велосипеде, то что-то черты в пыли. Посещение магазина произвело настолько неизгладимое впечатление на Сашу, что она зареклась в будущем там появляться. Лучше уж будет раз в неделю ездить в ближайший райцентр и запасаться там продуктами на весь этот период. Может, дело было в том, что как раз когда она подошла к магазину, мимо проходил и Семен Петрович, который не упустил случая рассказать всем и каждому, что это новый доктор? И оттого на нее смотрели не как на незнакомку, случайно заехавшую в село, а как на новую соседку. И Саша, которая, собственно, не очень и ждала радости на лицах, тем не менее, была удивлена едва ли не открытой враждебностью, особенно со стороны продавщиц и еще пары женщин, которые стояли в очереди. Мужчины... тем, все-таки, было мало дела до нее, хоть и прозвучало пара комментариев о фигуре и "личике" нового доктора, но те не перешли границ приличий, возможно из-за понимания, что рано или поздно, любой может обратиться к ней за помощью. Женщины же, то ли решили увидеть в ней угрозу себе ( хотя с чего?), то ли просто не радовались изменениям в жизни и новым лицам, кто знает? Большая часть только кивнула, да и то, неохотно, а когда Саша отвернулась, начали вовсе не тихо строить предположения о том, какая же нелегкая ее сюда закинула? Не собираясь удовлетворять их любопытство, Александра попросила у продавщицы творога и овсянки, поначалу не обратив внимания на то, с какой злобой посмотрела та на нее. Она, вообще, не особо присматривалась, испытывая желание как можно скорее выбраться из этого места. Но не смогла смолчать, когда продавец попыталась подсунуть ей просроченные продукты. Подняв голову и уверенно выдержав прищуренный, наглый взгляд этой девицы, Саша вежливо попросила заменить предложенный товар на свежий. Однако продавец, женщина чуть моложе самой Саши, с чересчур уж яркими, слишком бросающимися в глаза ненатуральностью рыжими волосами, с ироничной усмешкой заявила, что у них другого нет и пока никто не помер, покупая такие продукты. А уж врачу -- тем более, бояться нечего, что же она, себя не вылечит? Ее напарница захохотала в голос. Очевидно женщина считала себя остроумной. Саша не желала препираться и не имела никакой охоты спорить или в первый же день провоцировать конфликты. Но тем не менее, оттолкнув пачку творога и овсянку, в которой, если присмотреться, прекрасно просматривались личинки жучков, она заметила, что если все их покупатели и выжили -- тут явно видна заслуга Тимофея Борисовича, а не качество продуктов в магазине. После чего, проигнорировав сузившиеся, ярко накрашенные голубыми тенями злые глаза девушки, Саша развернулась и ушла, решив, что разгрузка еще никому не повредила. Она страшно не любила любые склоки и скандалы, может потому так долго и прожила с Антоном, муж ценил эту черту ее характера. И чувствовала себя противно, выйдя из магазина. Правда прогулка немного подняла настроение, а Саша старалась не замечать, что ее продолжают рассматривать все встречные. Это нормально, убеждала она себя, новые лица в таких поселках -- редкость и диковинка. И тем не менее, несмотря на желание забыть о неприятном инциденте, как-то незаметно для себя, Саша все рассказала Никитичне. Та, продолжая полоть свои цветы, заметила, что новая соседка возвращается с пустыми руками. Тяжко вздохнув и покивав после рассказа, из чего Саша сделала вывод, что продавщица не в первый раз ведет себя подобным образом, Никитична снабдила ее картошкой и даже куском мяса, наказав не обращать внимания на Лидку. "Ума у той нет", ворчала Никитична, подгоняя внука, который нес постель для Саши, "строит из себя неясно что, вечно напридумывает то, чего и в помине нету, из-за этого и портит жизнь и себе, и людям. Еще девочкой -- такая же была". Александра промолчала, не имея желания развивать эту тему. Для себя она уже решила, что больше в магазин и под угрозой голода не пойдет, а остальное -- не ее проблемы и беды. Остальной вечер Саша заняла тем, что попыталась хоть немного прибраться. Помыла полы, прополоскала занавески, причем, своим собственным, туалетным мылом, ручной работы, так как и не думала, что понадобиться порошок. Сейчас же, довольно устав, она составила список необходимых покупок, решив завтра после работы съездить в райцентр, и улеглась щекой на подушку, надеясь хоть сегодня выспаться. Через час она осознала, что все может оказаться куда сложнее, чем виделось ей в городе. И дело было не в склоке в магазине, и не в отсутствии элементарно-необходимых вещей. То все пустое и временное. А дело было в том, что Саша испытывала страх. Самый настоящий, дикий и глупый, почти абсурдный. Она в жизни не оставалась на ночь одна и только сейчас это поняла. Прожив всю свою жизнь с родителями, Саша благополучно переселилась от них к Антону. А ее бывший муж, несмотря на все свои приключения и в юности, и в последние годы -- всегда возвращался вечером домой. Вот такое у него странное представление было -- ночь -- законное супружеское время, и если он проводит ночи с женой, все остальное, вроде бы и не считается и он ей почти верен. Для коротких интрижек хватало вечеров, "заседаний" совета кафедры или "советов" в университете, события на которых не были секретом ни для одной жены сотрудника, к сожалению. В крайнем случае, он мог выбраться "поиграть с друзьями в бильярд", но всегда возвращался до одиннадцати. Так или иначе, вот теперь Саша осознала, что по-детски боится темноты. Ее пугали незнакомые запахи и звуки. Она не привыкла к отсутствию машин и полной тишине, не могла увидеть в темноте своей руки, потому что уличных фонарей не было, чтобы светить в ее окна. Вздрагивала от лая собак и долетавших откуда-то неясных криков, ругани. Каждый шорох травы под окном, каждый скрип старого деревянного пола или малейший шорох на чердаке казался ей как минимум шагами воров. Мысли о чудовищах и всякой нечистой силе Саша отчаянно старалась прогнать, ежеминутно напоминая себе, что она взрослая, здравомыслящая и, в принципе, не верящая в такую чепуху женщина. Не помогало. Наконец, часа через два, не выдержав, Саша осторожно выбралась из кровати, уговаривая себя, что нет ничего страшного в этих тенях и надо только преодолеть два метра до стены, где расположен выключатель. Она включит свет -- осмотрится, успокоится и уснет, в конце концов. А пальцы все равно дрожали, и волосы на затылке шевелились, до того достоверно Саше казалось, что кто-то наблюдает за ней из темноты углов. Она вспомнила все, даже самые низкопробные ужастики, которые пересмотрела за свою жизнь, и проклинала слишком хорошую память. В уме так и крутился "Вий", но Саша очень старалась сосредоточиться на здравомыслии. Шаг, еще один. Хотелось закричать и рвануть к стене изо всей силы, наплевав на разум, возраст и статус. Все равно никто не увидит ее позорного ужаса. Но Александра старалась, из последних сил иронизируя над собой. Как же она сможет жить здесь, если не будет спать ночью? Это, пусть и не очень, но помогало контролировать размеренность шага. А на середине комнаты Саша вдруг замерла, отчего-то уставившись в чуть более светлый, нежели остальное окружающее пространство, силуэт окна. Раньше она как-то и не замечала, куда то выходит. Забыв о колотящемся сердце, Саша подошла поближе, едва не уткнувшись носом в вымытое ею сегодня стекло. Там, в темноте ночи, чуть рассеивая ее, горел одинокий свет в таком же окне. "Похоже, завтра в амбулатории не будет выспавшихся врачей, если в полночь ни она, ни ее главврач не спят", с каким-то чувством облегчения подумала Саша и присела на подоконник, подтянув к себе ногу. "Интересно, а он-то, отчего не спит?" Мысль о том, что она не одна в этой темноте, что рядом, пусть и не очень, есть еще один живой человек, который не спит, принесла облегчение, развеяв кошмар. И не важно, что он понятия не имел о страхах и причудах Александры, не подозревал о том, что в эту минуту она стоит и смотрит на его окна так, словно бы свет в тех гарантировал - с ней не произойдет в этой темноте ничего плохого. Несущественно. Просто страх отошел. И Саша смогла улыбнуться, поняв, что даже не знает, отчего же так сильно испугалась? Она просидела на подоконнике еще минут двадцать, глядя на дом своего начальника и надеясь, что ей не доведется увидеть ничего такого, за что Сашу могли бы отнести к вуайеристам. Мало ли, может он там не один? А ей не имелось дела до жизни Тимофея Борисовича, просто хотелось не теять этого ощущения "не одиночества" в темноте. Наконец, полностью успокоившись и осознав, что ее уже не пугают ни отдаленные возгласы где-то в селе, ни шелест веток, ни звуки старого дома, она спрыгнула с подоконника, забралась в постель и уснула... Укрывшись, все-таки, с головой, на всякий случай, как ребенок. Но мысль о все еще светлом окне успокаивала и убаюкивала. Засыпая, Саша улыбалась. И все-таки, выспаться ей не дали. Проснулась Александра задолго до звонка будильника, выставленного в телефоне на шесть утра. И нарушил ее сон дикий грохот. Во всяком случае, Саше он показался именно таким. Словно потолок обрушился. Или целое здание, как минимум. Не до конца проснувшись, почти оглохнув то ли от этого грохота, то ли от колотящегося где-то в голове сердца, Саша подскочила с кровати и метнулась в соседнюю комнату, окна которой выходили на старый сарай, стоящий позади дома. Как раз оттуда, вроде бы, и прогремел шум. Несколько раз моргнув, чтобы прояснить глаза, Саша уставилась в утренние сумерки, проверяя, стоит ли еще древняя постройка. Та стояла. Совершенно целехонькая. Да и, вообще, все вокруг было тихо и спокойно, даже собаки нигде не лаяли. Село спало, и только она, как дура, пялилась в окно. Приснилось. Точно приснилось на фоне всех страхов ночи. Глубоко вздохнув, Саша скривила губы в усмешке над собой и отошла. "Надо бы ей собаку завести", вдруг пришла в голову мысль, " и ночами спокойней будет, и вот таких казусов избежит". В случае реальной угрозы -- пес обязательно залает, и ее предупредит, как минимум. Обдумав эту идею, Саша решила, что она здравая, а значит, стоит поинтересоваться у Семена Петровича или той же Никитичны, а может, и у отца Николая, нет ли у кого-то собаки, чтобы взять? О Тимофее Борисовиче она даже не подумала, он не казался человеком, который хочет быть информирован о составе живности своих пациентов и соседей. Выяснив, что сейчас только половина пятого утра и у нее еще есть куча времени, чтобы поспать, Саша потерла друг о дружку немного озябшие босые ноги и отправилась в спальню. Но не успела она пройти и половину пустой комнаты, как что-то снова громко грюкнуло. Замерев, Саша медленно обернулась к окну, ощущая, как перехватило дыхание. Но на дворе и сейчас никого не было видно. Памятуя о своих ночных страхах и их нелепости, Саша решила поступить как взрослый человек и смело посмотреть на то, что ее пугает. Однако, на всякий случай, прихватила с кухни скалку, оставшуюся видно, еще от предыдущих хозяев. С чем-чем, а с кухонной утварью Александра прекрасно управлялась, хоть и не в качестве оружия. Но увесистая палка в руке добавляла смелости. Как была, в одной футболке, с распущенными, растрепанными после беспокойного сна волосами, в открытых тапках на босу ногу, Саша вышла на двор. Улица встретила ее тишиной и сонным воздухом, кое-где прорезающимся криком ранних петухов. Над огородами и палисадниками стелился туман, приглушая зелень пробившейся травы опаловым мерцанием своих капель. Тишь, да покой. Ощущая себя крайне глупо, к тому же, сразу продрогнув от прохлады раннего весеннего утра, успев с первого же шага замочить ноги в росе, Саша, тем не менее, не отступила от решения раз и навсегда все выяснить. С сараем, хотя бы. Медленно, несмотря на пробирающий холод, она осторожно двигалась в сторону ветхой постройки. Со стороны той не доносилось ни одного звука, и вообще, сарай выглядел на удивление безжизненно. Может там просто какая-то балка обвалилась? Остановившись у дверей и еще раз удостоверившись, что вокруг -- ни души, и никто не поджидает в предрассветных сумерках за углом, чтобы огреть Сашу чем-то по голове, она толкнула дверь. Та со страшным скрипом отворилась внутрь. Не смазанные петли были бичом этого дома. Александра с опаской заглянула внутрь и пожалела, что не взяла какой-то фонарь вместо скалки, хоть бы мобильный -- подсветила бы. А так -- в темноте она все равно ничего не видела. - Эй, здесь есть кто-нибудь?
– неуверенно спросила Саша в темноту, ощущая себе еще глупее, чем до этого.
– Эгей? Ответом послужило молчание. Но Саше послышался какой-то шорох в темноте. Она вскинулась и резко выкинула руку со скалкой вперед. - Кто здесь?
– громко спросила Саша, пытаясь хоть что-то разглядеть. Отступила, чтобы иметь место для маневра, в случае чего и, не рассчитав, задела что-то или кого-то в темноте. Раздался громкий грохот, из мрака на Сашу начали сыпаться какие-то палки и железяки, вздымая клубы пыли. Не сориентировавшись, она дернулась, задев еще больше хлама, закашлялась. И вдруг -- громко завизжала, отпрыгнув, наверное, на метр в сторону двора, ощутив, как ей на лицо, лишая видимости, упало нечто тяжелое, царапающееся, мохнатое и явно живое! К тому же, визжащее не менее пронзительно, чем она сама. Что-то больно ударило ногу, наверное палки продолжали падать. Только через пару секунд растерянного ужаса, обоюдного визга, вперемешку с отчаянным мяуканьем своего обидчика и лаем всех окрестных псов, к Саше разум вернулся настолько, чтобы осознать -- брыкающееся, царапающееся и топчущееся по ее голове и плечам существо -- кот. Причем пушистый, большой и испуганный не меньше, чем она сама. Видно это он и шумел в сарае, опрокинув что-то в темноте. Захлопнув рот, уже забитый шерстью из пушистого хвоста, Саша попыталась поймать своего нежданного гостя, когти которого зацепились за ее футболку, царапая плечи, а сам несчастный кот -- уткнулся куда-то в район шеи, запутавшись в ее волосах. Но у нее никак не получалось с ним распутаться, хоть Саша и пыталась высвободить паникующее животное, да самой не трястись в истерике от неожиданного... происшествия. Вдруг рядом хрустнула ветка, кот зашипел, а потом исчез с ее лица, открыв видимость. - Я понял, как вы оказались здесь, - Тимофей Борисович, которого она меньше всего ожидала бы сейчас рядом увидеть, с непроницаемым выражением на лице, начал выпутывать из ее волос животное.
– Наверняка, ваши прошлые соседи дали взятку в облздрав, чтоб тот отправил вас подальше, если и их вы будили таким визгом, - отцепив когти кота от ткани ее футболки, он свалил увесистое животное в руки растерявшейся Саши. - Чего вы орали?
– недовольно поинтересовался ее начальник.
– Котов никогда не видели? И куда выперлись в таком виде по холоду? Не лето же, или Семен Петрович дал вам дом без туалета?
– Тимофей Борисович смерил ее таким снисходительным взглядом, что Саша почувствовала себя крайне глупой. Да и шебуршащийся на руках кот не добавлял уверенности в своих силах. - Я от грохота проснулась, - выставив вперед подбородок, как можно уверенней постаралась произнести она, не позволяя голосу дрожать после нервотрепки.
– Думала, что забрался в сарай кто-то. Вор..., - она неопределенно махнула головой, только сейчас подумав, как это выглядит со стороны. Но решила не пасовать.
– И не думала орать, просто он, - Саша помахала котом перед носом начальника. Тот возмущенно мяукнул на такое обращение.
– На меня свалился неожиданно. Тимофей Борисович скептично хмыкнул, скрестил руки на груди и смерил ее крайне недовольным, снисходительным взглядом. А Саша вдруг заметила, что он одет не больше, чем она. Видно выскочил из дома, разбуженный ее визгом, натянув одни штаны, даже без футболки. И ему, вероятно, не менее холодно, чем ей. Стало стыдно, что она человека разбудила, а ведь он меньше ее самой спал. - И что бы вы сделали? Если бы тут и правда был вор, а не этот кот? Избили бы того скалкой?
– тоном, который просто сочился насмешкой и убежденностью, что она дура, спросил Тимофей Борисович, поддев ногой отброшенное на траву "оружие". А Саша поймала себя на том, что пялится на его голую грудь и думает о том, что Антону никогда не удавалось добиться таких ненавязчивых, но явно сильных, рельефно обрисованных мышц, сколько бы он не занимался в тренажерном зале. Поняв, что начинает краснеть, и в уме пробормотав проклятие, Саша уткнулась лицом в шерсть виновника происходящего. Только стоять и глазеть на своего начальника ей не хватало. - Не знаю. Это глупо, - признала она необдуманность собственных действий, - но я тогда просто испугалась и не могла уже гадать, есть тут кто-то или нет? Всю ночь промаялась, - честно высказала Саша, осознав, что теперь смотрит на его босые ноги. Тимофей Борисович так торопился, что даже тапки не обул. - Извините, - почти шепотом проговорила Саша, уже сгорая от стыда.
– Я не хотела никого тревожить. Просто... не привыкла я к селу, и к такому крутому повороту в жизни. Простите, стресс, - усмехнулась она и заставила себя посмотреть ему прямо в глаза. Лицо Тимофея Борисовича выглядело непроницаемой маской, да и взгляд ни о чем не говорил Саше, старающейся не замечать, что начальник-то у нее, очень даже красивый, особенно когда полуобнажен. В халате она на него, что-то, так не реагировала. Или и тут дело в стрессе? - Я собаку заведу, - вдруг выпалила она, не зная, чем нарушить молчание, повисшее между ними. Тимофей Борисович непонимающе нахмурился и вздернул бровь. Видно ей удалось еще больше сбить его с толку. Где-то над их головами зашлась трелью ранняя пташка. А кот, наконец-то успокоившись, свернулся клубочком на руках Александры и довольно заурчал. - Так, хорошо, - Тимофей Борисович глубоко вздохнул и потер рукой небритую щеку.
– Стресс, примем это оправдание, весьма вероятное, кстати, и будем считать, что вы быстро его преодолеете, - совершенно серьезно проговорил он.
– Давайте-ка, мы сейчас все глубоко вздохнем, после такого...
– он с укором покосился в ее сторону, - веселого подъема. Вы прогоните этого кота, а я схожу к себе и принесу перекись, вату и зеленку, чтобы царапины не воспалились, - Тимофей Борисович махнул рукой в сторону ее шеи и плеч, и Саша, будто по команде, ощутила жжение, на которое до этого не обращала внимания. Хороший и разумный план. Единственное, она только что осознала, как приятно держать на руках эту пушистую, урчащую и теплую массу. - Ой, а я его, наверное, оставлю,- немного неуверенно, но все-таки с долей решимости сообщила Саша уже в обнаженную спину своего главврача, отвернувшегося от нее. Просто поделилась мыслями. Тимофей Борисович медленно обернулся обратно и смерил Сашу своим фирменных взглядом из серии "что-же-это-за-существо-такое-стоит-передо-мной?" - Это кот, - заметил он таким тоном, словно Саша могла принять животное за слона. - Я вижу, - кивнула она и, улыбнувшись, принялась почесывать за ухом у мурлычущего кота, обдумывая, что же ей придется добавить в список покупок? Она только сейчас, кстати, обратила внимание на то, что кот был совершенно черным. Но ей ли бояться плохих примет после тринадцати лет жизни с Антоном? - Вы только что говорили, что собираетесь завести собаку, - все тем же тоном продолжил Тимофей Борисович. - Да, чтоб хоть какая-то охрана была, - снова согласилась Саша, продолжая поглаживать кота. - Александра Олеговна, - ей показалось смешным такое обращение, когда они стоят на рассвете, полуголые посреди двора, но возможно, так даже лучше.
– Вам о чем нибудь говорит выражение "живут, как кот с собакой?", - весьма серьезно поинтересовался начальник. - Да, Тимофей Борисович, - поддержала она его тон.
– Но кота я собираюсь держать в доме, а собаку - во дворе, - пояснила Саша свое решение, - так что, думаю, все обойдется, и мы не будем сильно шуметь, мешая вам, - ей все еще было стыдно за его ранний подъем. - Тогда, как врач, - он снова скрестил свои руки на груди и Саше пришлось серьезно постараться, чтобы смотреть куда-то в другое место. Да что же такое, мужчин она что ли не видела? Пусть и красивых.
– Я тем более не рекомендую вам оставлять вот ... это, - суровый взгляд уперся в кота, уже заснувшего на ее руках. Однако тот тут же приоткрыл один глаз и фыркнул в сторону Тимофея Борисовича, словно бы понял ее босса. - Надо ли вам напоминать, - проигнорировав такое вопиющее поведение животного, продолжил Тимофей Борисович, - что именно домашние животные, а в частности -- коты, в девяноста пяти процентах случаев являются источником заражения токсоплазмозом* у женщин детородного возраста, к коим относитесь и вы? Все это было произнесено настолько серьезно и сурово, что Саша почти позабыла где они стоят и в чем, словно на прием к доверенному врачу попала. Однако смысл вопроса заставил ее хмыкнуть и усмехнуться, вероятно, горько. Слова Тимофея Борисовича послужили последним аргументом за решение оставить кота. - Думаю, тут мне нечего опасаться, - заметила она с горечью и прошла мимо Тимофея Борисовича в сторону дома.
– Назову-ка я тебя Т..., - она умолкла, прервав единственную известную кошачью кличку и оглянулась.
– Тихоном, - решила Саша, прикусив губу. Но ее начальник, к счастью, не был в курсе, как звали кота лучшей подруги Саши. Потому не уловил иронии. Однако отчего-то он сильно хмурился и смотрел ей в спину с таким видом, словно между лопаток Саши вдруг прорезались крылья. - Я вас в кухне подожду, - не зная, что сказать, проговорила она.
– Там лампочка самая мощная, - объяснила Саша свой выбор и отвернулась. - Почему вы ушли из гинекологии, Александра Олеговна?
– нежданно огорошил он ее вопросом из-за спины, вместо ответа. Причем спросил так, словно и сам все понял. Саша замерла. Все равно больно. Вроде и смирилась уже. А ноет. Она могла бы промолчать и пожать плечами, могла бы сказать, что надоело, или что "не ее это". Но отчего-то остановилась и глубоко вздохнула. - Трудно смотреть на счастливых беременных, понимая, что самой это не суждено пережить, и слишком сложно смотреть в заплаканные глаза женщин, умоляющих тебя вылечить их от бесплодия, когда и себе помочь не можешь, - еле слышно прошептала Саша в прохладный воздух не поворачиваясь. Сглотнула. И быстро пошла в дом, ничего не добавляя и не говоря больше. Тимофей Борисович больше ее не останавливал, и насколько Саша видела из окон -- направился к своей хате. Такого утра у него, кажется, уже года четыре не было. И сейчас в голове вертелся один протяжный нецензурный возглас. Это ж надо было так... Что? Влипнуть? Увидеть? Встряхнуться? Тимофей не знал, но едва ли не вихрем влетев в свой дом, осознал, что впервые за эти годы ощущает такую чертову уйму эмоций. И не был уверен, что ему понравилось вспомнить, что значит ощущать себя живым человеком. На секунду замерев у стола, Тимофей невидящим взглядом уставился на модель парусника в бутылке, которую собирал по ночам третью неделю. На полке над столом и на подоконнике стояло уже четыре готовых корабля в таких же бутылках. Как оказалось, это великолепно убивает время. Главное заставить себя усидеть, удержаться. Он часто и засыпал над моделями, как и вчера, собственно, или уже сегодня. В постель Тимофей перебрался ближе к трем. И проснулся от ее вопля и первой мыслью было, что кого-то поблизости режут заживо. А когда понял, что кричит женщина -- и того хуже мысль закралась, вот и вылетел на улицу, как был. А она кота испугалась... Глубоко вдохнув, он постарался задержать дыхание и собраться с мыслями. Но те, вырвавшись из привычной апатии, лихорадочно неслись вперед, обдумывая все то, что Тимофей узнал и увидел, делая выводы, которые не нравились ему. Крепко выругавшись он взъерошил и так торчащие волосы и пошел в ванну, где в шкафу хранилась его аптечка для таких ситуаций. Однако не дойдя до шкафа Тимофей вдруг резко крутанул вентиль крана и подставил голову под ледяные струи душа. Колонку, как и обычно, он забыл с вечера включить. Дыхание перехватило из-за чувства, будто кожу лица и шеи обожгло, хоть умом он и понимал, что температура низкая, а не высокая. Но это помогло встряхнуть и разум, и тело, тем более, что спал он в совокупности не больше трех часов. Появление врача из области в его амбулатории вытянуло на свет мысли, от которых тянуло убежать, спрятаться, и Тимофею пришлось долго сопротивляться этому желанию. Как ни странно, помогла ему мысль, что она, вроде бы, совершенно не знала ничего, что касалось бы причин его пребывания в Андреевке. Теперь же, утром, ее присутствие тряхануло его, словно электрошок, только уже иначе. Тело горело и никакой ледяной душ не помог. Надо было полностью под тот залезть, может попустило бы? Только время где взять? Пах горел и был настолько напряжен, что чертова эрекция мешала ходить. Оставалось надеяться, что она не заметила этот бугор в его штанах. Еще примет его за озабоченного маньяка. Ё...лки-палки! Какого дьявола?! С чего он так завелся, а?! От вида ее растрепанных длинных волос с шипящим котом вместо шапки?! Или от безразмерной, старой растянутой футболки, мешком болтающейся на ней? Здорово! Просто великолепно! Зло закрутив кран Тимофей поднял голову и уставился на свое отражение в зеркальной дверце шкафа. То не обманывало, как и последние четыре года, наглядно демонстрируя Тимофею до чего он докатился. Трехдневная щетина, взлохмаченная мокрая шевелюра, которую он чаще всего сам корректировал, когда волосы начинали мешать, помятые черты лица и воспаленные глаза, в которых карие радужки просто терялись на фоне покрасневших белков из-за частого недосыпания. Жалкое зрелище. Впрочем, кому какое дело до его вида-то? Ему так точно никакого. Резко распахнув дверь, чтобы убрать с глаз долой слишком неприятное напоминание о том, кем он стал, Тимофей одной рукой вытащил небольшую коробку со всем необходимым для обработки и перевязки ран, а другой сдернул с вешалки полотенце. Захлопнув плечом шкаф, чтобы больше не любоваться, он быстро вытер голову и плечи, на которые стекали холодные струйки. Бросив полотенце на пол, Тимофей еще раз вздохнул, пытаясь вернуть себе контроль над собой же. Глупо было делать вид, будто бы он тупица. Стоило честно признать, что у Александры Олеговны не только глаза красивые. И в свете того, что им с ней предстояло много и тесно работать вдвоем -- Тимофей теперь предвидел проблемы. Разве можно будет смотреть на нее и не вспоминать, как высокая грудь с торчащими темными сосками, сжавшимися от утреннего холода, просвечивает через вытертую ткань футболки? Он мог бы поспорить, что нитки ни черта не скрывали, потому как почти полностью рассмотрел все, чего ему хотелось. А ноги... Тьфу ты! На такие ноги любой здоровый мужик может смотреть и смотреть. Что не будет мешать тому же мужику безумно сильно хотеть их сжать в ладонях, как и ее попку... А он был определенно здоровым. Да, что она себе думала, выбежав в таком виде во двор?! Ненормальная! Тоже ему, нашлась охотник на воров! Скорее, не дай Бог, оказалась бы жертвой какого-то насильника. Мало кто из здешних мужчин стал бы церемониться или сдерживаться, увидев такую красотку, да еще и полуголою. Волна злобы поднялась изнутри. На ее глупость и необдуманность поступка. На себя, потому что сам мало чем отличался от любого такого мужика. Едва увидел Александру Олеговну в таком виде, и еле заставил себя думать хоть о чем-то еще, кроме того, как бы опрокинуть ее тут же в траву. Тимофею было стыдно за себя. Раньше он таким не был. Жизнь покорежила его, сделав человеком, которого он сам презирал и большую часть времени ненавидел. Хотя... наверняка, увидь он Александру Олеговну в таком виде и десять лет назад -- не остался бы равнодушным. Только никогда бы не отнесся к ней так, не допустил бы подобных мыслей... Черт! Казалось абсурдным называть ее так, когда кровь бешено неслась по сосудам, а в мозгу толпились очень неприличные образы. Но именно так и следовало поступать. Помнить о том, кто эта женщина. Александра Олеговна. Она его коллега. Она испуганный и явно дезориентированный новой обстановкой человек и заслуживает уважения, а не того, чтобы он пялился на нее как свихнувшийся от нехватки секса пацан. Правда, к слову, женщины у него действительно давно не было. Но не настолько же давно, чтоб мозги от желания потерять?! Да и раньше он как-то не ощущал последствий своего одиночества. Может потому сейчас так и вскипел? К тому же, не стоило забывать, что он так и не прояснил вопроса с ее мужем. Хотя, исходя из последней фразы, полной горечи, Тимофей мог предположить, что брак распался. И у него вызвала осуждение и злость мысль, что муж Александры Олеговны мог настоять на разводе из-за ее бесплодия. Николай сказал бы, что не стоит сгоряча бросаться в воду и судить за глаза, ничего не зная. И был бы прав. Только, так же как и к бесконтрольному возбуждению, Тимофей оказался не готов к той волне... нет, не жалости, сочувствия, которая заполонила его после признания Александры Олеговны. Ее боль ощущалась и без слов, как и сила воли, которая заставляла ее гордо расправить плечи и честно ответить ему, а не врать. Такие женщины заслуживали поддержки близких людей. Потому, вероятно, он и начал осуждать ее мужа, даже не зная, что там у них произошло. Да и негативный опыт прошлого знакомства добавил своего. Приказав себе сосредоточиться на мысли об обработке царапин пострадавшей и стараясь отстраниться от мыслей о том, что она женщина, да к тому же, очень привлекательная, он почти вышел из дома. Странно, у него имелось много практики в таком деле, он никогда не реагировал на пациенток. Они были для него людьми, нуждающимися в помощи, и все. Отчего сейчас не выходило думать об Александре Олеговне так?! На секунду задержавшись в дверях, Тимофей вернулся к стулу у стола и сдернул со спинки рубашку, рукава которой вчера мешали, сметая детали. Накинув ту, он наконец-то выскочил на улицу, ощущая себя так, словно искал аптечку как минимум два часа. Хотя настенные часы утверждали, что он ураганом пронесся по дому за пять минут. Никогда еще Саша так не нервничала. Разве что на той же госпитальной хирургии? Да она себе места не находила, то надеясь, что Тимофей Борисович быстро вернется, обработать ее царапины, то думая, что лучше бы он не приходил. Она сама не могла понять, что же твориться с ее психикой и валила все на стресс и нервы. Немного помогли успокоиться заботы по устройству Тихона. Она впервые завела питомца... или это он завел себе хозяйку? Как еще посмотреть, кто кого выбрал. Сейчас кот благополучно разлегся на пушистом полотенце персикового цвета, из которого Саша соорудила ему подстилку, не пустив на постель Никитичны. И время от времени по-хозяйски поглядывал на миску, куда Саша насыпала мяса, и жаренного, и сырого, не зная, что кот предпочтет. Ни рыбы, ни молока, ни еще чего-то, что, как было известно ей -- коты любят, в холодильнике не имелось. В этот момент в двери отрывисто постучали два раза и на пороге появился Тимофей Борисович. - Александра Олеговна?
– ее начальник отчего-то замер на входе. - Да, заходите, - Саша кивнула, радуясь, что успела натянуть спортивные брюки и сменила футболку на майку -- теперь ее плечи и шея, покрытые царапины - полностью открыты и ничего не надо снимать. Тимофей Борисович тоже оделся, отметила она. - Сядьте, - с порога велел он, кивнув в сторону табурета у стола, а сам принялся расставлять из принесенной коробочки бутылочки и достал вату. Она послушно уселась к нему спиной, собрав пальцами волосы на перед. - Тихон!
– одернула она кота, который тут же запрыгнул ей на колени. Но животное не отреагировало на окрик. Потоптавшись на ее коленях, он удобно устроился и принялся дремать уже тут. - Вам не кажется странным называть Тихоном животное, которое перебудило всю округу?
– невозмутимо поинтересовался Тимофей Борисович, уже приступив к обработке царапин. Потому, наверное, вместо ответа Саша только невнятно что-то прошипела. Не жаловаться же, что щипает? НЕ маленькая. Начальник хмыкнул за ее спиной, видимо, посчитав шипение ответом. В целом, управились они быстро. И даже как-то... комфортно, что ли. Только Саша могла бы поклясться, что ощущала каждое движение воздуха от его действий напряженной кожей, и чувствовала жар рук Тимофея Борисовича, хоть тот ни разу не коснулся ее и пальцем, обходясь ватными палочками и комками. - Все, - наконец проговорил он, прервав повисшее молчание, нарушаемое только тихим сопением Тихона.
– Вечером надо будет обработать еще раз. Начальник отошел, собирая свой нехитрый багаж. - Спасибо, - искренне поблагодарила Александра, зная, какими противными могут быть в заживлении царапины от кошачьих когтей. - Не за что, - ровным голосом ответил он, не глядя в ее сторону. Саша вновь ощутила неловкость, не зная, как его действительно отблагодарить и хоть немного доказать, что она адекватный, нормальный человек. А то, мало ли, кем он ее после утра считает. - Тимофей Борисович, - вдруг решилась она, заметив, как он тайком покосился в сторону сковороды с вчерашней картошкой на плите.
– Давайте я вас завтраком накормлю, а то вы со мной все утро носились, вам уже и некогда будет что-то готовить. - Да, нет, не стоит. Я не привык есть по утрам, - отмахнулся он, но как-то вяло, на взгляд Саши. Ха, она и не сомневалась, что не привык. Ни один мужчина не привык, если только не пылал страстью к готовке. Это она и на примере бывшего мужа, и на опыте матери с отцом знала. - И все-таки, давайте, мне не сложно, хоть какая-то весомая благодарность, а не просто слова, - она как раз помешала разогреваемый завтрак, заметив, что начальник очень даже охотно, втягивает аромат жареного мяса и картошки. -Ну... не знаю, неудобно, как-то, что же я сразу буду вас объедать, - возразил он, уже усевшись на стул, с которого она встала, тем не менее. - Да, ладно, я вас разбудила, око за око, - улыбнулась Саша, почти не сомневаясь, что на самом деле, он был достаточно голоден. И поставив перед ним тарелку, начала накладывать еду.
Глава 5
Сложно было сказать, что она втянулась за следующие дни и быстро адаптировалась в Андреевке. Но тем не менее, жизнь шла своим чередом и понемногу Саша пыталась поймать непривычный, размеренно-ленивый ритм событий. Хотя и не все ей нравилось, а отдельные привычки своих новых соседей просто напросто вызывали недоумение -- она старалась приноровиться или просто игнорировала, пусть это и не всегда было просто сделать. Как и планировала, она потратила весь вечер среды на поездку в ближайший городок, где запаслась продуктами, как минимум до выходных. Вернулась Саша поздно, да еще в темноте неосвещенных проулков попала колесом в яму. Вроде и обошлось, но теперь машина при движении гремела так, что было страшно лишний раз нажать на газ. Некуда деваться и Саша решила в субботу искать механика, если не здесь, то в том же городе. Зато она купила всевозможных коробочек с разными видами кошачьего корма, чтобы определиться, какой понравиться Тихону. Приобрела своему питомцу специальную корзину с подушкой для сна (Саша не была уверена, что тот в ней нуждался, но не смогла устоять, пришла в восторг, как увидела), и набрала огромное количество всевозможных игрушек для кошачьих. В целом, расплачиваясь, она пришла к мысли, что домашние животные обходятся не дешевле содержания маленького ребенка. Или это ее энтузиазм был виноват в таких затратах? Но Саша решила не скряжничать. Хоть Юля -- ее лучшая подруга и единственный эксперт по котам, с которой она все время консультировалась по телефону, посмеивалась над такими вложениями. Кроме того, так же в среду, она реализовала свое решение и договорилась о собаке. Так вышло, что помочь ей пообещал отец Николай. Они с ним случайно встретились во дворе амбулатории, когда Саша уже собиралась домой. И после того, как ответила на вопросы священника о первых впечатлениях и мнении о людях Андреевки, Саша поинтересовалась, не знает ли он, где можно купить щенка? Как выяснилось, проблем никаких не было. Даже наоборот -- у отца Николая одна из собак недавно ощенилась, и он с радостью подарит ей щенка. Даже двух, если Саша захочет. У самого четыре собаки, всем знакомым раздал, кто хотел, уже не знает, куда их девать. От такого щедрого предложения Саша сначала растерялась, а потом со смехом все же сказала, что ей и одного хватит. Итак -- с нуля два питомца, как бы не растеряться. А второго, может Тимофей Борисович взять захочет, невпопад ляпнула Саша, вдруг увидев, что главврач наблюдает за их разговором из окна своего кабинета. Но отец Николай только улыбнулся, как-то невесело. И ответил, что он Тимофея уже года два уговаривает хоть какое-то животное завести, да тот все отказывается, даже слышать ничего не хочет ни о собаке, ни о коте. Саша дальше не расспрашивала, но из этого ответа ей показалось, что Тимофея Борисовича и отца Николая связывает дружба. Ну, или во всяком случае, какое-то подобие приятельских отношений. На рьяного верующего ее главврач не походил, потому вариант с истовым прихожанином она отмела сразу. Поболтав еще пару минут со священником, который мало чем отличался от простого соседа, во всяком случае тогда, когда находился вне церкви, Саша все-таки попрощалась. Во-первых, ей надо было ехать, а во-вторых -- взгляд Тимофея Борисовича давил в спину, заставляя ее нервничать и гадать, с чего же это начальник так пристально следит за двором? Хотя... сегодня опять наплыва больных не было, о лаборант и медсестра, с которыми Тимофей Борисович познакомил их утром -- вообще, убежали на огороды еще часов в десять. И все их общение свелось к вопросам, отчего-то утром со двора Александры Олеговны доносились пронзительные крики? Не случилось ли чего? Пришлось рассказать про Тихона и про то, как Тимофей Борисович "спасал" ее от кота. Так что, вполне вероятно, начальник смотрел на них просто из скуки, а может ждал отца Николая по какому-то делу, а Саша того задерживала пустой болтовней. Вот она и распрощалась. Их общение с самим Тимофеем Борисовичем за следующие полторы недели было каким-то странным. Она никогда не могла предугадать как именно он отреагирует на какие-то слова или действия. Например, удивив ее в ту первую среду за общим завтраком улыбкой, от которой у Саши перехватило дух -- он следующие три дня даже не замечал свою подчиненную, если только она не обращалась непосредственно к боссу. Кроме того, она даже столкнулась с его характером, о котором Сашу с первой минуты предупреждал Семен Петрович. Причем произошло все настолько неожиданно и быстро, что она... нет, не испугалась... Растерялась, пожалуй, так и не поняв до конца, что же заставило Тимофея Борисовича вспылить? Ведь Александра, зайдя уже под конец дня к начальнику, после того, как отпустила последнего больного, задала вполне обычный вопрос, удивившись, что не может найти ни одной истории болезни в амбулатории? Точнее, ни одной, заведенной за последние четыре года. А ей надо было узнать о том, на что в прошлом жаловалась немолодая уже женщина, сегодня обратившаяся к ней. И Саша хотела сравнить рассказ пациентки и свои выводы с записями предыдущего врача. Поначалу он просто пожал плечами на ее интерес и спросил "а зачем?". - Все равно у нас никто, практически, не проходит стационарного лечения, - не отрываясь от книги, заметил Тимофей Борисович и перевернул страницу.
– Семен Петрович -- исключение, сильно поздно меня вызвали, уже никак не успевали хоть куда-то довезти, неизвестно, вынес бы он дорогу, вот и пришлось здесь оперировать, и бригаду из райцентра на себя вызывать, - безразличным голосом рассказал он, не глядя на Сашу, - а так, они лучше костьми на огородах лягут, но не к нам, - на губах начальника появилась мимолетная кривая усмешка.
– У них всех есть карточки на руках. Все, что я им назначал, записано там, - Тимофей Борисович на мигу поднял на нее непроницаемый взгляд, и тут же опять уткнулся в книгу. Через минуту, за которую не было больше добавлено ни слова, Саша поняла, ей намекают -- разговор окончен. Но... она даже растерялась -- как же так? Тимофей Борисович, которого она помнила -- гонял их всю неделю, требуя идеального заполнения историй. Он придирался не то, что к словам, которые студенты использовали в дневниках и анамнезе, а к расстановке знаков препинания. И десятки раз повторял им, что история болезни или карточка пациента -- это основной документ и их главная защита и доказательство верного лечения пациента в случае, если возникнут вопросы или сомнения. - Но..., Тимофей Борисович, - Саша решила, что ей еще рано уходить.
– Мне необходима информация и помимо назначений. Я хочу сравнить динамику жалоб пациентки за эти года. Просмотреть, как они нарастали... - Скажите мне фамилию, - резко прервал ее Тимофей Борисович.
– Я расскажу. Всех, кто был у меня, я помню и без историй. Что-то, с каждой минутой, Саша понимала все меньше. - Но нельзя же досконально помнить течение болезни у каждого больного?
– недоуменно поразилась она.
– Сколько их на нашем участке? Три, четыре тысячи? Это просто нереально. Истории необходимы. Да и если случится, что, если кто-то будет изучать, как вы докажете... - Что?!
– вдруг прервал он ее и с силой отбросил книгу на стол. Так, что та достаточно звучно шлепнулась о деревянную поверхность.
– Что, Александра Олеговна?! Думаете, история вам в чем-то поможет?!
– он завелся в миг и она даже не поняла, отчего Тимофей Борисович так разозлился. Саше показалась, что у нее заложило уши от громкости его голоса. И тон... казалось, что голос Тимофея Борисовича просто сочится насмешкой и презрением. Начальник вдруг стремительно поднялся со своего стула и отошел к окну, напряженно замерев у подоконника. Его взгляд внимательно изучал Александру, впервые за эти дни. - Разумеется, - повыше задрав подбородок, чтобы не выдать своей растерянности и недоумения.
– История, амбулаторная карточка -- это те документы, которые защищают и нас, и пациента, они отражают весь путь лечения и... Он фыркнул и насмешливо хмыкнул. - Ни черта они вам не дадут, Александра Олеговна!
– опять не дав договорить, прервал ее Тимофей Борисович.
– Это просто бумажки! И вы - дура, если полагаетесь на них! Саша резко встала. Кем бы он ни был, но она не собиралась терпеть оскорбления. Даже от человека, которого уважала много лет. - Может быть и так!
– не сдержав гнева в голосе, Саша все же постаралась не повысить тон.
– Может и глупо выполнять приказы Министерства и делать то, что делали миллионы врачей на протяжении веков. Может это и просто бумажки, Тимофей Борисович!
– она небрежно кинула на стол карточку, которую сама завела на пациентку.
– Но ничто из вашего личного отношения не дает вам права повышать на меня голос или оскорблять. Кричите на кого хотите, если это помогает вам донести что-то до пациента. Я в состоянии понять информацию и без крика или оскорблений, - сказав это, Саша отвернулась и вышла из его кабинета, не собираясь ждать, пока он еще что-то добавит. А потом, ощущая, что и сама разозлилась, обиженная на такое отношение, сняла халат и пошла домой, благо, время позволяло, она и так задержалась на рабочем месте. Но даже пешая прогулка под легким ветром и теплым солнышком не помогала унять злость и раздражение. Наверное потому, подходя к своему дому, Саша все еще бурчала в уме и возмущалась тем, как повел себя Тимофей Борисович. Даже не обращала внимания на любопытные взгляды встречных людей и своих соседей. Сейчас ей было плевать. Подумаешь, идет новый врач и бурчит себе под нос. Будет им еще один повод для сплетен. Чтоб не скучали люди! Она уже успела познакомиться с этой чертой местного населения. Когда в среду вечером, возвращаясь домой, узнала от Никитичны, что большая часть соседей считает ее любовницей своего шефа. Потому как кто-то видел, как Тимофей Борисович выходил утром из ее дома, едва ли не голый. Вот только население не могло определиться -- то ли она давно была его любовнице и сейчас переехала, а раньше он ездил к ней, то ли Саша настолько ловкая особа, что решила подмаслиться к новому начальнику и соблазнила того в первый же день? Сначала она опешила и пришла в ужас. Не успев приехать, оказаться центральной фигурой местных сплетен... Саша возмутилась и начала рассказывать Никитичне и про Тихона, и про свои "ранения", нанесенные испуганным котом. И про то, как Тимофей Борисович ей помог. Но старушка только отмахнулась. - Да, ты не обращай внимания, дочка, - продолжая выдирать сорняки из своих цветов, отмахнулась соседка.
– Им лишь бы поговорить. А ты -- лицо новое, тебе еще не успели все косточки перетрясти. Лет через пять, люди успокоятся, потеряют интерес. А пока - им без разницы, что там было на самом деле, главное, что подробности по-грязнее да поинтересней были. А я и без твоих объяснений знаю, что не такой Тимофей, да и ты -- не такая, - Никитична лукаво подмигнула.
– Вы ж грамотные, интеллигентные. Даже если приспичит, будете вокруг да около ходить, потому как нельзя вести себя так. А глядишь, самим легче стало бы, если бы проще на жизнь смотрели, - она сипло рассмеялась, увидев ошарашенный взгляд Саши. - Да, ты не бойся, Александра, обойдется все, - заметила Никитична, поднимаясь с колен.
– Расскажу я этим курицам, как там было на самом деле. Только людям рот это не заткнет, так что ты будь готова, если услышишь что-то такое, - посоветовала старушка. Поскольку выхода особого не было, Саша прислушалась к словам соседки. А сейчас... ей было просто все равно. Пусть хоть сумасшедшей ее сделают в своих россказнях, без разницы! Как он посмел назвать ее дурой?! Может это тут было нормой, но Саша к такому не привыкла! Да Антон, несмотря на все свои грехи, ни разу не повысил на нее голос! На Сашу, вообще, ни разу в жизни не кричали. Никто. Тем более начальники. И за что?! Честно говоря, она настолько разозлилась, что даже Тихон, похоже, это ощутил. Во всяком случае, питомец старался держаться от нее подальше и тихо мурлыкал, будто надеялся этим успокоить хозяйку. Но Саша не поддавалась умиротворяющему звуку, насыпав коту корма, она раздраженно металась по комнатам, то пытаясь читать, то стараясь приготовить ужин себе. Но надолго ее не хватало и Александра вновь начинала ворчать себе под нос, возмущенная поведением начальника. А в семь часов кто-то постучал в ее дверь. Никого не ожидая и решив, что пришел Ваня, которого Никитична часто посылала, чтобы что-то передать, или наоборот попросить, после того, как Саша скупилась в городе, она попыталась поглубже вдохнуть. Не хотелось ни за что сорваться на паренька. Однако, распахнув входную дверь - Саша уставила на Тимофея Борисовича. Гладко выбритого. А ведь утром он пришел на работу, не озаботившись такими мелочами. Тот хмуро ответил на ее удивленный взгляд и кивнул на коробку в своих руках. - Надо обработать ваши раны, - не особо разборчиво пробормотал он таким тоном, словно кто-то пригнал его в шею. Саша скривила губы и скрестила руки на груди. Сегодня была пятница, и с вечера среды она сама смазывала царапины, обходясь зеркалом и ватными палочками. Не видела необходимости напрягать Тимофея Борисовича или еще кого-то. Да и "ранами" - подживающие следы когтей Тихона навряд ли можно было назвать. - Они уже зажили, - стоя в дверях и не думая пропускать его внутрь, ответила Саша таким же тоном.
– Там и обрабатывать нечего. Тимофей Борисовичи нахмурился и выдвинул вперед подбородок. - Я ваш лечащий врач и мне видней, - возразил он и подошел впритык, нависнув над Сашей. Она бы рассмеялась, если бы не была на него обижена. Ну и аргумент. - Что толку смотреть на царапины через три дня? Там уже ничего не осталось. - Я сам решу, - отрезал Тимофей Борисович и приблизился еще. Если она не хотела, чтобы он в нее врезался -- придется отойти, а значит -- впустить в дом. Тимофей Борисович посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей, словно бросал вызов. Как маленький ребенок, честное слово! Нет, чтобы просто извиниться. Насмешливо хмыкнув, Саша отвернулась и прошла в комнату, не сомневаясь, что он пойдет следом. Тихон лениво приоткрыл один глаз, осмотрев гостя, но не увидев, видимо, ничего для себя интересного, вернулся к отдыху. - Садитесь, - все тем же тоном велел он, словно это она незваная пришла к нему и потребовала осмотра. Саша обернулась и подняла бровь, смерив своего начальника осуждающим взглядом. - Пожалуйста, - куда тише добавил Тимофей Борисович под этим осмотром. Удивленная, Саша села и наклонила голову вперед, освобождая шею и плечи для осмотра. Волосы она еще не распустила после работы, а ткань футболки была достаточно эластичной, чтобы просто ту оттянуть, раз уж ему так приспичило осмотреть ее. - Между прочим, Тимофей Борисович, - стараясь подавить дрожь, пробежавшую по позвоночнику от аккуратного прикосновения его пальцев к затылку, Саша решила прервать повисшее молчание.
– Могли бы сначала поинтересоваться, хочу ли я вас здесь видеть, а уж потом приходить, - она закусила губу и нагнула голову ниже, когда он осторожно отвел несколько вылезших из пучка прядей волос и коснулся одной из царапин. - Больно?
– хмуро поинтересовался Тимофей Борисович. - Нет, - отрезала Саша. - Вы бы сказали мне не приходить, - заметил он через пару минут, и она не сразу поняла, что он отвечает на ее замечание. - Совершенно верно, - согласилась Саша, все еще злясь на него.
– Здесь -- мой дом, и я не обязана терпеть или слушать в нем того, кого не хочу, - наверное, сложно было бы более открыто показать Тимофею Борисовичу свое отношение к случившемуся пару часов назад.
– И потом, меня уже и так вашей любовницей считают, а если вы будете приходить по вечерам, люди только утвердятся в таком мнении, - ворчливо добавила Саша, не желая показывать, что ей приятны его осторожные касания, пока начальник обрабатывал подсохшие ранки. - Людям лишь бы поболтать, - безразлично ответил он.
– Хоть в монастырь уйдите -- они найдут повод сплетничать. Вас волнует мнение глупцов, которые такое придумывают и сами верят? Саша неопределенно пожала плечами, стараясь не мешать ему пачкать ее кожу зеленкой. Хоть и не понимала, что он там смазывает? - Нет, не особо, - вздохнула она.
– Но, это ведь не правда!
– все же не удержала своего возмущения Саша. Тимофей Борисович хмыкнул. Отошел на шаг и принялся собираться свою аптечку. - Правды нет, и не будет, Александра Олеговна, не стоит тратить нервы и время, пытаясь что-то кому-то доказать, - с выражением, которого Саша не смогла понять, с каким-то... отрешенным смирением и горечью тихо проговорил ее начальник.
– Все равно ничего не выйдет, поверьте моему опыту. Тимофей Борисович закончил и повернулся к ней. Не зная, что ответить на такое и каким именно опытом Тимофей Борисович с ней поделился, она промолчала. Но взгляд выдержала, почему-то впервые обратив внимание на то, что глаза у Тимофея Борисовича карего цвета, и белки сегодня не такие красные, как в первый день. - Извините, - неожиданно для нее, вдруг произнес Тимофей Борисович.
– Я был груб и оскорбил вас, совершенно незаслуженно. И действительно сожалею, что мое поганое настроение вылилось на вас. Было видно, что извинение искреннее, и это ее поразило. Она не могла сказать почему, просто... просто не тот он человек, чтобы легко извиниться, как казалось Саше. Во всяком случае, вот этот Тимофей Борисович, которого она узнала за несколько дней в Андреевке. Не зная, как правильно ответить, она просто кивнула и немного нервно сцепила руки перед собой, переплетя пальцы. Здесь, в тишине и уединенности комнаты, не нарушаемой ничем, кроме мерного сопения Тихона, она снова ощутила то нервное возбуждение, о котором приказывала себе не вспоминать. Сердце начало биться чаще и захотелось вдохнуть поглубже, потому что кислород заканчивался в легких. На миг их взгляды будто сцепились друг с другом и Саше показалось, что сердце, наоборот, пропустило удар. Он сжал руки в кулаки, словно бы понял, что с ней происходит. И вдруг -- резко развернулся, забрав свою аптечку. - Доброго вечера, Александра Олеговна, - не поворачиваясь, попрощался начальник и быстро направился к выходу. - Тимофей Борисович, - не зная зачем, вдруг окликнула его Саша. Начальник замер почти на выходе, но так и не посмотрел на нее. А она растерялась, не зная для чего это сделала. - Может, останьтесь, поужинаете?
– выпалила Александра первое, что смогла придумать. Тимофей Борисович полуобернулся и с удивлением посмотрел на нее через плечо. А Саша... по правде говоря, ей даже хотелось этого. Завтраки и ужины были морально тяжелы для нее за эти дни. Кроме того первого раза, когда он позавтракал с ней -- Саша оставалась одна. А это... ну не привыкла она, и все тут! Даже дошла до того, что готова была Тихона усаживать напротив. Никогда раньше Саша не понимала, как это сложно -- есть в одиночестве. - Не стоит, Александра Олеговна, - вдруг усмехнулся Тимофей Борисович, что было огромной редкостью. Она видела его улыбку лишь второй раз за все эти дни.
– Не будем давать сплетникам еще больше поводов, - кивнув ей на прощание, он все-таки вышел. Саша так и не поела. Выключив свет после его ухода, отправилась спать. А в результате -- просидела несколько часов на подоконнике, поглаживая Тихона, устроившегося на ее коленях, и смотрела на свет в окне напротив, думая о том, что узнала, но так и не смогла разгадать сегодня. Выходные и следующая неделя пролетели быстро. Они с Тимофеем Борисовичем делали вид, что ничего не случилось накануне, но Саша больше не заводила разговор об историях или каких-то записях, обходилась пока своим ежедневником. К ней все чаще заглядывали пациенты. Сначала из любопытства, а после, уже вроде поверив, что она заслуживает доверия, как лечащий врач. Хотя у Александры имелось подозрение, что Тимофей Борисович многих едва ли не угрозами отправил в ее кабинет изначально, чтобы сломать у людей настороженное предубеждение. И была ему благодарна за это. Так или иначе, но ей надо было привыкать и адаптироваться к жизни Андреевки. Отец Николай принес ей щенка в субботу днем и наотрез отказался брать деньги. Рассказал, как за тем ухаживать, и как приучить охранять территорию и дом. Правда, следя за этим карапузом, Саше было сложно представить, что тот сможет кого-то облаять или напугать, скорее залижет до смерти. Уж больно ласковым казался щенок. Золотисто-коричневый, с такими трогательными огромными глазищами и вечно влажным носиком. Даже жалко было оставлять его на ночь на улице, пусть и в будке, которую за двадцатку смастерил Ваня. Но Тихон очень убедительно продемонстрировал, что не потерпит на своей территории, которой уже считал весь дом, "захватчика", каким бы милым на взгляд хозяйки тот ни был. Пришлось смириться и следовать первоначальному плану, разделив ореолы обитания своих животных. Вообще, Саша удивлялась сама себе -- за всю жизнь никакого питомца не имела, даже рыбок. А теперь -- целых два, да еще и каждый со своим характером. Щенка она назвала Диком. Отчего? Кто знает, просто захотелось так. А на следующее утро после его появления, Саша оказалась очень удивлена поведением Дика, еще не зная, что теперь у них всех появилась новая традиция. В тот момент ей просто было неудобно, потому как они снова разбудили Тимофея Борисовича. Или, точнее -- он разбудил ее, постучав на рассвете с Диком на руках. Малыш, видимо, перепутав дома спросонья, скулил и царапался под дверьми Тимофея Борисовича, прося его впустить. Начальник только отмахнулся на ее извинения, хоть и скептично хмыкнул, выслушав предположение, что пес, пусть и маленький, мог перепутать дом. Когда же это повторилось на следующий день, и на следующий, и еще -- Саша стало совсем не до смеха. А вот Тимофей Борисович, каждое утро возвращая ей громогласную "потерю", все чаще удивлял Александру своей улыбкой и посмеивался. В конце концов, дошло до того, что она предложила ему забрать Дика, коль уж щенок так тяготеет к нему. Но Тимофей Борисович ее в очередной раз удивил -- искренне расхохотавшись (что Саша видела впервые), он заявил, что не имеет никакого желания о ком-то заботиться. А потом, уже отвернувшись, через плечо добавил -- пусть лучше так, и двор присмотрен, и за собакой следит и кормит кто-то другой. И пока Саша, растерявшаяся от такого наглого и самоуверенного ответа пыталась найти слова, ушел к себе, взъерошив на прощание холку Дика и подмигнув ей самой. "Вот она и прожила полторы недели", подумала Саша, укладываясь спать в следующую пятницу. С Тихоном под боком и светом из окна дома напротив, который Саша уже научилась различать в отсветах на своих побеленных стенах, было не так страшно. К тому же, завтра ей предстоял непростой, хоть и радостный, вроде бы день. В субботу, вместе со всеми ее вещами, список которых Саша составила за это время, должна была приехать Юля. Подруга сама вызвалась проследить за упаковкой и транспортировкой вещей. Обе соскучились. Да и посмотреть, как устроилась Саша -- Юле было любопытно. Уж очень много она уже наслушалась по телефону и про Тихона, и по Дика, и про Никитичну, да и про остальных местных жителей. А сама Александра -- просто радовалась тому, что проведет выходные с близким человеком, которого знала с десяти лет.
Глава 6
Проснулась Саша рано. Да, и всю ночь она не особо хорошо спала. Несколько раз просыпалась от криков и ругани. Она уже знала, что на улицу ниже или через четыре дома наискось от нее -- жила не очень благополучная семья. Точнее, пожилая мать, ее сын, почти все время пребывающий в разных стадиях алкогольного опьянения и его собственный ребенок, мальчик лет шести. Насколько знала Саша из рассказов Никитичны и Кузьминичны -- мать мальчика, жена того самого алкоголика, умерла полтора года назад. Никто точно не говорил, от чего именно скончалась молодая еще женщина. Но из намеков своих рассказчиц Александра сделала вывод, что та и сама любила выпить, а муж часто буянил и был тяжел на руку. Кузьминична рассказывала, что Тимофей Борисович не раз лечил несчастную женщину и пытался поговорить с ее мужем. И отец Николай часто захаживал для бесед и внушений. Но похоже, на того это впечатление не произвело. И в один из вечеров женщина пострадала больше обычного. Теперь мужчина переключился на мать и сына. Честно говоря, Сашу пугала мысль, что рядом с ней живет буйный, злоупотребляющий алкоголем человек. Ей было жаль его близких. С другой стороны, как она поняла, пьянство стало здесь настолько распространено, что уже и не воспринималось пороком. Практически каждый мужчина старше двадцати в Андреевке -- ежедневно выпивал, кто в большей, кто в меньшей степени. И женщины считали это естественным поведением, кое-кто даже пользовался таким пристрастием своих мужчин, добиваясь чего-то бутылкой. Да, что там говорить, за эти дни Саша не раз видела, как пациенты Тимофея Борисовича пытались отблагодарить того бутылкой водки или самогона. Но он всегда вежливо отказывался. Даже ей пару раз предлагали. Она не понимала этих людей. Просто не понимала. В городе пациенты так же часто приносили коньяк или виски. Но воспринималось то как-то иначе, словно благодарность, как коробка редких шоколадных конфет. Мало кто использовал те напитки, чтобы напиваться каждый вечер. Во всяком случае в окружении Александры таких не было, Бог миловал. А тут... У нее стояли неплохие двери и окна, большую часть которых Саша теперь закрывала ставнями на ночь. Хоть и не представляла, как будет поступать летом, когда начнется жара. И все равно, проснувшись ночью от ругани и мата, покрепче сжав Тихона, устроившегося рядом, Саша со страхом вслушивалась в далекие крики, понимая, насколько защищенной жизнью всегда жила. В пять утра ее разбудил шум. Опять. Первое, что сделала Саша -- это проверила, не убежал ли Тихон каким-то образом, пока она спала. Но кот мирно дремал у ее головы и явно не имел никакого отношения к приглушенному грохоту, который доносился со стороны... сарая. Она так резко подпрыгнула на кровати, что Тихон шлепнулся на пол, недовольно зашипев. Фыркнув в сторону небрежной хозяйки, он ушел в соседнюю комнату, где тут же взобрался на тахту. Памятуя свой предыдущий опыт, Саша пошла к окну и открыв стекла и ставни выглянула на улицу. Все казалось мирным и спокойным, сонным, даже маленькие листочки, уже появившиеся на липе в ее дворе были совершенно неподвижны. Тишина окутывала окрестности. Сарай выглядел обычно и не подавал никаких признаков жизни. Опять какое-то животное? Крыса? Мышь? Или еще один бездомный кот, вдохновленный примером Тихона? Нет, больше никого она брать на попечение не собиралась. Хватит! В этот момент откуда-то с другой стороны донеслось тихое поскуливание, а через пару секунд в дверь громко постучали. Так, что Саша дернулась от неожиданности и больно ударилась об оконную раму головой. Чертыхнувшись, она пошла к двери. Не приходилось сомневаться, кого именно ей предстоит увидеть. Традиция, все-таки. Хотя сегодня, Дик что-то рано разбудил обоих. Мог бы и попозже начать проситься к Тимофею Борисовичу, хотя бы ради субботы. - Доброе утро, - ее начальник, взъерошенный и в тапках на босу ногу, улыбнулся, но судя по взгляду, похоже немного удивился скорости, с которой Саша открыла двери. - Доброе, - улыбнулась она в ответ, заводя за уши пряди волос.
– Ты совсем распоясался Дик, - пожурила она щенка, который тут же принялся лизать ей ладони. - Да уж, сегодня он разошелся, и гавкал, и тявкал, и скулил, никак не удалось игнорировать такого хулигана, - Тимофей Борисович усмехнулся шире и погладил щенка, которого Саша уже взяла на руки. Их пальцы встретились в гладкой и теплой шерстки весело повизгивающего Дика. И по коже Саши побежали мурашки. Это оказалось так приятно. Осознанно или нет, они избегали прикосновений и контактов. Но сейчас Саше не хотелось прерывать касания. Не хотелось отнимать свою руку, и она бы не желала, чтобы Тимофей Борисович отдергивал ладонь. С какой-то внутренней дрожью Саша тайком глянула на него сквозь ресницы. Тимофей Борисович пристально смотрел прямо на нее. - А вы-то, отчего так рано проснулись?
– спросил он, прокашлявшись. Пальцы ее начальника уверенно и спокойно легли поверх ее ладони. И не было похоже, что он собирался отпускать Сашу. - Шум, - не сразу сообразив, что именно он спрашивает, Саша облизнула почему-то пересохшие губы и вспомнила, что вновь стоит перед ним в одной футболке. Тимофей Борисович нахмурился. - Тявканье Дика и вас разбудило?
– недоуменно переспросил он. - Нет, - Саша переступила босыми ногами на полу и удобней перехватила свободной рукой щенка, который так и норовил спрыгнуть вниз. А ей сейчас вовсе не хотелось выпускать Дика.
– В сарае какой-то шум был. Может очередной кот, я выглянула в окно, но ничего не заметила. - Хорошо, хоть со скалкой не выпрыгнули, проверять, - поддел он ее, но с доброй улыбкой. Саша скривила рожицу, однако все равно не сдержалась, улыбнулась и сама. - Я учусь на своих ошибках, - сквозь смех заметила Саша.
– Но, если честно, подумывала о том, чтобы выйти, посмотреть, когда вы постучали. Тимофей Борисович покачал головой и в его взгляде появилось некоторое осуждение. - Может Дик потому так и волновался, что какой-то зверек забрался в сарай, - заметил он после некоторого молчания.
– Ладно, пойдемте, посмотрим, чтобы мне опять не довелось вас спасать из когтей какого-нибудь хищника, - с выражением некоторого превосходства решил ее начальник.
– Только оденьтесь, - более низким голосом велел Тимофей Борисович, неохотно отпустив ее руку. Саша ничего не возразила, хоть и хотелось прокомментировать его привычку командовать. Но в данный момент она пыталась понять, что ощутила в большей мере - смущение или радость от того, что ее вид не остался им незамеченным. Через пару минут они вышли из дома и направились к сараю. Саша пыталась выйти вперед на правах хозяйки. Но Тимофей Борисович выразительно глянул на нее, умудрившись вложить в этот взгляд и насмешку над самой ситуацией, очевидно, кажущуюся ему забавной, и в то же время -- очередной приказ держаться за ним. Выразительно фыркнув, она тем не менее подчинилась. - Вообще, стоит осмотреть этот сарай полностью, - заметил Тимофей Борисович, распахнув двери, - может там дыры в стенах. Да, и новый замок стоит повесить, - заметил он, осмотрев проржавевшие петли. - А кто в Андреевке плотник?
– спросила она и оперлась на его плечо, привстав на носочках, пытаясь заглянуть через Тимофея Борисовича в сарай. Он повернулся и они оказались нос к носу. Или губы к губам, это как посмотреть. А Саша вдруг ясно поняла, что ей больше нравился второй вариант. - Плотник?
– взгляд Тимофея Борисовича был прикован к ее губам, а голос стал тише и глубже.
– Не думаю, что Василий достаточно надолго выходит из запоя, чтобы кому-то в чем-то помочь. Да и сегодня он всю ночь буянил... - Так это он живет выше на четыре дома?
– с трудом вдохнув, Саша постаралась поддержать разговор. Хотя ей очень хотелось, чтобы он перестал говорить и наклонился чуть ниже. И Саша сама была немного в шоке. Она, вообще-то, никогда не бросалась на мужчин. Не после недели или двух знакомства. У нее и не было никого никогда кроме Антона. А тут... такое желания она и не помнила, когда ощущала. И ощущала ли. - Да, это наш плотник, - ответил Тимофей Борисович, и немного нагнулся, всего лишь на один проклятый миллиметр. Мало. Недостаточно.
– Но он редко может помочь. - И что же мне делать?
– Саша и не заметила, как перешла на шепот и так высоко приподнялась на носочках, что почти полностью перенесла свой вес на Тимофея Борисовича, улегшись грудью на его плечо. - Думаю, что с парой досок и замками я вполне справлюсь, Александра Олеговна, - хрипло заметил Тимофей Борисович.
– Пришлось освоить это умение здесь. Могу помочь, - его губы почти коснулись ее рта. Саша никогда не замечала, насколько глубокие и выразительные его глаза, всегда казавшиеся ей непроницаемыми. Сейчас она явно видела там отражение того желания, которое загоралось внутри нее, разливаясь покалыванием в каждой клеточке тела. - Я буду очень благодар..., - договорить Саша не смогла. Его рот все-таки накрыл ее губы, превратив остаток слова в стон, с которым Саша подалась вперед, ему навстречу. А Тимофей Борисович резко развернулся и, обхватив одной ладонью лицо Саши, другой крепко прижал ее к своему телу. Она ощутила его возбуждение, но сама могла думать только о том, чтобы он не останавливался. Послушно подалась назад, упершись спиной в стену дома. И таяла от немного грубоватых, жадных ласк его губ и языка, от легкого царапанья его небритых щек и подбородка по ее коже. Саша подняла руки и обняла его за шею, вдруг поняв краем сознания, что мечтала зарыться пальцами в его волосы уже несколько дней. И ощутив, что смогла сделать это -- застонала от удовольствия ему в рот. Господи! Как же давно она не ощущала себя настолько живой! И, кажется, никогда и никого не хотела настолько сильно после одного поцелуя, даже Антона. - Господи, - прохрипел он ей в губы, словно вторя ее мыслям и начал целовать щеки Саши, спустился на шею, поцеловав точку бешено стучащегося пульса.- Какая же ты... сладкая... И с какой-то нестерпимой нуждой еще сильнее впился Саше в рот, а его горячая ладонь, пальцы, не менее жадные до касаний, чем губы, оказались на ее спине, гладя и сжимая кожу под футболкой. Это раскрошило сознание и разум Саши, заставляя просто плавиться под его напором и жаждой. Что там она! Ее так в жизни еще никто не желал и понимание своей привлекательности для этого мужчины -- дурманило сознание. - Ох..., - Саша вцепилась в его напряженные сильные плечи, когда губы Тимофея Борисовича вновь пустились исследовать самые чувствительные места ее шеи, прикусывая мочки, целуя линию ключиц. Кто-то ткнулся ей влажным носом в босую ногу и тявкнул. Но ни она, ни Тимофей Борисович не обратили внимания на суетящегося рядом Дика. Ей не хватало ни дыхания, ни кислорода в нем. И не хотелось, чтобы он останавливался. Никогда. Она сама покрывала порхающими поцелуями его подбородок и поняла, что обхватила его бедра своей ногой, словно старалась обвиться вокруг этого мужчины, будто просила большего. Лай Дика стал громче и щенок неожиданно несильно укусил Тимофея за пятку, заставив их все-таки оторваться друг от друга и осмотреться. Но рядом никого не было. И непонятно было, отчего пес вдруг так занервничал. - Саша, - дрожь удовольствия прошла по ее спине от того выражение, с которым он произнес ее имя.
– Саша, - на выдохе, низко протянул он, - если ты сейчас же меня не остановишь, у соседей будет еще больше поводов для сплетен, только уже реальных, - предупредил Тимофей. Но при этом держал ее так крепко, что Саша при все желании не смогла бы его остановить, только словами. А у нее и не было такого желания. Дыхание у обоих вырывалось прерывистыми, короткими вздохами. - Ты же сам говорил, что им все равно рты не закрыть, - прошептала она куда-то в район ямочки на его щеке, которую видела слишком редко из-за вечной серьезности этого мужчины.
– И советовал мне не обращать на них внимания. Он низко рассмеялся. От звука этого смеха ей захотелось заурчать почти так, как это делал иногда Тихон. И потереться о Тимофея всем своим телом. Саша поддалась своему желанию. Его смех перешел в горловой стон и Тимофей буквально притиснул ее к стене, вжимаясь в Сашу всем телом. - Не настолько, чтобы давать им повод злословить, обсуждая, как мы совсем стыд потеряли, прямо на улице, - все-таки лучше нее контролируя ситуацию, проговорил Тимофей, оторвав руки от Саши и упершись пальцами в стену.
– А я чертовски близок к этому, - признал он с каким-то растерянным смешком.
– Даже не уверен, что помню, для чего мы вообще сюда пришли. Она нахмурилась и попыталась вспомнить сама. - Сарай, - наконец проговорила Саша, хоть немного собравшись с мыслями. Хотя Тимофей рядом отвлекал очень сильно. Как и его горячий взгляд, блуждающий по ее лицу и волосам, растрепанным его пальцами и руками.
– Там что-то шумело. - Точно, я кажется подрядился тебе его починить до того..., - взгляд его карих глаз опять застыл на ее влажных губах.
– Матерь Божия!
– Тимофей вдруг с силой выдохнул и уткнулся лбом в оштукатуренную стену рядом с ее щекой.
– Я был уверен, что контролирую себя. Так долго держался, стараясь напомнить себе, что ты моя коллега, - Тимофей глубоко вдохнул.
– Прости. - Эй, я вовсе не против того, что мы оба утратили контроль, - Саша была польщена его признанием. И рада, несмотря ни на что. Она повернулась и посмотрела ему в глаза, ощущая кожей шершавую, прохладную поверхность стены. - Это хорошо, - Тимофей улыбнулся уголками губ, - потому что теперь, я точно не смогу сдерживаться, - прошептал он ей в ухо.
– Но сначала, - Саша почувствовала, как он потерся носом о ее щеку.
– Что с тем идиотом, за которого ты все-таки вышла замуж? Саша немного растерялась и даже замерла в его руках, пытаясь уловить смысл вопроса. - Скажи, что ты развелась, или что он пропал без вести. Что угодно, только не то, что он явится сюда жить, когда ты устроишься, - хрипло приказал Тимофей, все еще шепча ей на ухо. - Чур меня!
– против воли Саша вздрогнула.
– Не дай Бог! Я развелась с ним и надеюсь, что больше никогда не увижу, - призналась она, уткнувшись лицом в изгиб между шеей и плечом Тимофея. То, что он не собирался связывать с замужней женщиной, окажись она таковой, много сказало ей, еще больше увеличив уважение, которое Саша испытывала к Тимофею. - Я надеялся на это. Очень, - с чувством в голосе произнес Тимофей. И поцеловал ее щеку. - Но сейчас нам лучше все-таки попытаться разойтись хоть на шаг, - добавил он с явным сожалением.
– Все вот-вот начнут выбираться на свои огороды. И лишний повод им лучше не давать. Не хочу, чтобы они обговаривали тебя, - Тимофей с явным усилием оттолкнулся кулаками от стены и отступил на шаг. - И тебя, - улыбнулась Саша, зная, что не удалось скрыть сожаление от смены его позиции. Тимофей криво усмехнулся и хмыкнул, протянул руку и завел одну из растрепавшихся прядей ей за ухо. - Мне не привыкать, - наконец, спустя несколько долгих и тихих секунд, заполненных только веселым повизгиванием Дика, проговорил он. Саша недоуменно нахмурилась. - Но... Тимофей, - он вдруг прижал палец к ее губам, заставив Сашу замолчать. - Только не вздумай добавить отчество, - усмехнулся Тимофей, лукаво подмигнув.
– НЕ сейчас. Не тогда, когда мы наедине. Мне нравится, когда ты ограничиваешься именем. Она поняла, что улыбается слишком часто за это утро. Ощущает себя слишком соблазнительно, хотя оставалась точно такой же, какой была всю свою жизнь. И все благодаря мужчине, из-за которого хмурилась и недоумевала последние две недели. Странно, все-таки. - И не думала, мне самой нравится тебя так называть, - шепотом призналась она.
– Хотя, еще в университете не могла понять, кто додумался так окрестить своего сына. Он усмехнулся. - Мои родители, - Тимофей философски пожал плечами. И отступил еще на шаг. - Не уверен, что за сегодня успею разобраться с сараем, - совершенно неожиданно для нее сменив тему добавил он куда громче.
– Но посмотрю. Доброе утро, Лариса Кузьминична, - Тимофей вдруг немного повернул голову в сторону и кивнул. Саша заметила их лаборанта, уже выбравшуюся на огород в пестром халате и таком же платке. - И чего им не спится в субботу?
– почти жалобно прошептала она и сама кивнула, здороваясь.
– Добро утро. - Доброе, доброе, - старая лаборантка шустро подошла к веревке, натянутой между палками и отделяющей ее огород от того, что должно было быть тем же у Саши, но пока зарастало сорняками.
– Что-то случилось?
– лицо пожилой женщины просто излучало болезненное любопытство. - Александра Олеговна снова слышала какой-то шум в сарае, - совершенно невозмутимым голосом отметил Тимофей вместо нее, тут же, в секунду, превратившись в ее главврача, непроницаемого и непонятного для окружающих.
– Но наученная прошлым опытом, позвала меня, чтобы посмотреть. - Ясно, - кивнула Кузьминична, при этом внимательно рассматривая саму Сашу. Без сомнений от глаз лаборантки не ускользнул ни ее румянец, ни растрепанный вид, ни губы, просто кричащие о том, что их только что целовали. Но Александра постаралась принять такой же невозмутимый вид, как и Тимофей. - Так что, сарай я проверю и попробую починить, Александра Олеговна, - ее босс повернулся к ней и Саша увидела лукавые искры в карих глазах, отчего ей захотелось засмеяться, словно маленькой девчонке.
– Василия вы вряд ли добудитесь на выходных. - Точно-точно, - тут же подключилась лаборантка.
– Он всю ночь, небось, пил. Еще два дня на свет Божий не выползет, - поделилась она своим мнением. Саша уже хотела кивнуть и согласиться с Тимофеем, чтобы поскорее исчезнуть с глаз Кузьминичны, а потом, может быть продолжить, то, на чем они остановились. И вдруг в голове вспыхнула очевидная мысль. - Ой! Сегодня же суббота!
– Саша резко оттолкнулась от стены. Тимофей нахмурился, но едва заметно. - Совершенно верно, - согласился он. И даже Кузьминична кивнула. - Мне же вещи сегодня привезут!
– она погрузила пальцы в волосы, пытаясь собраться с мыслями, которые никак не желали систематизироваться.
– Юлька уже точно выехала. Она любит все решать с утра!
– Саша и не заметила, как посмотрела на Тимофея, будто пыталась у него спросить, что же теперь делать. Его губы дрогнули, будто бы Тимофей старался не улыбнуться такому поведению. Хотя сам ведь был повинен в ее несобранности. Ну, отчасти, как минимум. - Значит, с сараем решим завтра, или позже, после того, как разберетесь с вещами, - рассудительно заметил он.
– А если понадобиться помощь с вещами, не стесняйтесь, зовите, - Тимофей подмигнул ей, отвернувшись от Кузьминичны. - Да-да, и я сына своего, если что, пригоню, вы только скажите, Александра Олеговна, - подключилась лаборант. - Спасибо, там не должно быть много крупных вещей, вроде бы. Но, спасибо, - Саша улыбнулась Кузьминичне и перевела все еще растерянный взгляд на своего главврача.
– Мне же еще что-то приготовить надо, Юля точно голодная примчится, - спохватилась она. Он протянул руку и легко подтолкнул ее в плечо. - Так идите, Александра Олеговна, - посоветовал Тимофей, вместе с ней удаляясь от сотрудницы.
– А все остальное -- потерпит, справлялись же до сегодня, - горячим шепотом добавил он ей на ухо, так, что у Саши дыхание в горле сперло. Она перевела глаза на него. Лично ей было непросто сейчас даже представить, как можно заняться хоть чем-то еще, если тело горело и требовало продолжения того, что происходило у задней стены дома. - Я не сказал, что это будет просто, - усмехнулся Тимофей, словно читая мысли и на миг обхватив ее сзади, прижал к себе, воспользовавшись тем, что они завернули за угол.
– Придется развивать терпение, но иного варианта все равно нет. - Да, наверное, - неохотно согласилась Саша, понимая, что ей совершенно не хочется его от себя отпускать. Хотя бы в эту минуту.
– Может, зайдете, позавтракаете?
– предложила она, зная, что сейчас он повернет в сторону своего дома. Тимофей покачал головой, пряча усмешку. - Если я зайду, голодной останешься и ты, и те, кто потом приедет, - тем же тоном прошептал он ей на ухо и на миг прижался губами к шее, чуть ниже мочки.
– Потому, если не хочешь извиняться потом перед подругой, лучше не рисковать. - Знаешь, я почти готова рискнуть, - Саша вздохнула, с сожалением видя, что он не собирается уступать. Тимофей покачал головой и погладил ее по щеке, а потом с улыбкой пошел в сторону своей хаты. Будто хотел дать ей еще время подумать, удостовериться, что она понимает, что происходит, а не поддается импульсивному решению. Юля приехала к половине десятого. Как ей удалось заставить подрядчиков выехать настолько рано -- Саша понятия не имела. Но подруга всегда умела организовать всех вокруг, еще с пятого класса, где ее избрали старостой и таковой она оставалась до выпуска. Потому Саша не особо удивилась, когда услышала сигнал автомобиля, явно привлекший внимание всех жителей улицы. Выйдя на крыльцо она с улыбкой наблюдала, как подруга на своем "митсубиси" осторожно ехала по неширокому проулку впереди огромного грузовика. - Ты что, квартиру Семченко ограбила?!
– ужаснулась Саша, едва Юлька выскочила из машины.
– У меня нет столько вещей, чтобы наполнить такой грузовик. - Ты всегда страдала склонностью преувеличивать, - отмахнулась подруга. И не обращая внимания на любопытных соседей, маячащих едва ли не за каждым забором, подлетела к Саше и крепко обняла.
– Ну и в глухомань забралась же ты, Сашка!
– с некоторой долей возмущения воскликнула Юля, выпустив ее из рук.
– Это "он" должен был бы поджать хвост и уползти сюда, а твое место -- в городе!
– Юля презрительно поджала губы. Саша улыбнулась. Как же здорово, что Юля приехала. Ей не требовалось уточнений кто этот "он". Подруга никогда не любила Антона, хоть и согласилась быть ее дружкой на свадьбе, скрепя зубами. Но никогда не обращалась к ее мужу по имени, презирая за то, как Антон себя ведет. Только "он" или "ты", когда обращалась непосредственно к Антону. - И все-таки, чем ты его набила?
– кивнула Саша в сторону грузовика, который уже открывали двое рабочих. - Не бойся, ничего чужого не забрала, все твое, кровное, - Юля подмигнула.
– Между прочим "этот", на удивление, даже не артачился, когда я инвентаризировала вещи, соглашался с тем, что ему нет надобности ни в твоей хлебопечке, ни в кухонном комбайне. Ни в еще куче вещей, - почти с удивлением признала Юля. - Ооо, - Саша застонала, - ты все-таки его ограбила? Не нужны мне вещи Антона. - Ничего подобного, - Юлька притворно возмутилась.
– Давайте, выгружайте и заносите в дом, - параллельно распоряжалась она грузчиками.
– Антон сам готов был все отдать, а за те гадости, что ты натерпелась за эти годы, он еще в три раза больше тебе должен. И когда он узнал, куда тебя забросили -- сам помогал мне все упаковывать, - судя по озадаченному выражению глаз Юли, Антону удалось ее серьезно поразить. - Нет!
– Саша схватилась за голову.
– Ты сказала ему?! Зачем?! Я даже родителям запретила упоминать об этому, если бы Антон вдруг спросил. Ты хоть представляешь, что он может вычудить? - Что?
– ехидно переспросила Юля, сняв солнцезащитные очки и осмотрев ее с ног до головы насмешливым взглядом.
– Понять, что весь город считает, будто это он сплавил бывшую жену подальше и использовать свои связи, чтобы сделать все так, как положено. Не место тебе в селе, Саша!
– Юля поджала губы, возвращаясь к спорам, которые они вели по телефону последние дни.
– Такие специалисты в городе нужны! - Специалисты везде нужны, - с усмешкой заметила Саша.
– И в селе, возможно, даже больше, где их -- по пальцам одной руки пересчитать можно. Да и потом, не я тут самый лучший специалист... - Ой, да не смеши меня!
– Юля покачала головой и посторонилась, пропустив мужчин, которые заносили стиральную машинку. Саша даже не представляла, что будет с той здесь делать. Как она понимала, напор воды явно не подходил для подобной техники. Но если Юля за что-то бралась...
– Только не надо мне говорить, что ты прониклась альтруизмом и собираешься всю жизнь помогать страждущим, - фыркнула без пяти минут заведующая гинекологии, где они когда-то вместе работали, и которая до сих пор считала, что это место по праву принадлежало Саше, а не ей.
– И нет здесь врачей лучше тебя, просто быть не может... В этот момент Дик, до этого забившийся в свою конуру и с опаской поглядывающий на происходящее, зашелся радостным тявканьем, прервав Юлю. Щенок выбрался из ошейника, который все еще был ему великоват, и кинулся в сторону. Саша не оглядывалась, она и так знала, кто вызывал этот, поистине "щенячий" восторг у якобы ее пса. - А вы говорили, что вещей мало, Александра Олеговна, - насмешливый голос Тимофея заставил ее закусить щеку изнутри, слишком ярко напомнив утро. Она не смогла не улыбнуться, когда обернулась к нему. - Моя подруга немного перепутала, и прихватила кучу чужих вещей, - Саша развела руками, с радостью заметив, что и он улыбается. - С другой стороны, в селах, оказывается, есть свои плюсы, - заинтересованным голосом протянул Юля, внимательно изучая Першина. Саша незаметно толкнула ее в бок. Не то, чтобы она боялась конкуренции со стороны подруги, та никогда бы не встала у нее на пути, да и Тимофей, казалось, даже не заметил, что возле Саши стоит кто-то еще, смотрел только на нее. Но нельзя же так откровенно пялиться на людей, не на ярмарке же. - Это Юлия Дмитриевна, моя подруга, занимавшаяся сбором вещей, а в прошлом, моя коллега по работе в гинекологии, - посмеиваясь над бурчащей и потирающей бок подругой, представила Саша ту Тимофею.
– Першин Тимофей Борисович, мой главврач и сосед, по совместительству, - добавила она, повернувшись уже к Юле. - Очень приятно, - улыбка подруги была уже более осторожной, зато взгляд в сторону Саши обещал расправу. Но она не испугалась, Юля долго не злилась. Сашу больше насторожило то, что взгляд Тимофея Борисовича неуловимо изменился. - Взаимно, - Тимофей кивнул и мимоходом посмотрел в сторону Юли, после чего перевел глаза на грузовик.
– Наверное, тут и помощь Степана, сына Кузьминичны не помешает, - заметил он, наблюдая за работой грузчиков.
– Пойду-ка я его позову, - он кивнул и направился в сторону соседнего двора. - Спасибо, - вдогонку ответила Саша, все еще не в состоянии осознать, куда же все это будет ставить. Тимофей только махнул рукой. - Не, ну теперь ясно, что тебя в селе-то держит, - поддела ее Юля, став рядом и проследив за взглядом Саши, будто приклеившемся к спине Тимофея.
– Ради такого и я бы здесь задержалась. Надо срочно вызывать Семченко, пусть смотрит и локти кусает. Этому он точно не ровня, - уже добродушно заметила подруга, видя, что Саша краснеет.
– На меня мой начальник так не смотрит, - поддела ее Юля. - Это потому, что твой начальник -- женщина, - не осталась Саша в долгу, продолжая смотреть в спину Тимофея, который сейчас разговаривал с сыном Ларисы Кузьминичны. Сама лаборантка стояла тоже неподалеку, как и множество других соседей, наблюдая за разгрузкой. Она никак не могла понять, что же ее зацепило. Казалось, что ничего в нем не изменилось по сравнению с утром. И все-таки... - Эх, точно, - притворно грустно вздохнула Юля.
– И почему это мне так не везет? Почему мой главврач не привлекательный мужчина, наверняка добрый, рассудительный... - Грубый, ворчливый, ненавидящий опоздания и обожающий поорать, скорее, - рассмеялась Саша, на миг представив себе характер Тимофея таким, каким описывала Юля. И не смогла. Это был бы не он. - Ого, даже так?
– подруга обошла ее и стала прямо перед лицом Саши.
– И почему в твоей, явно негативной характеристике, звучит такое восхищение?
– Юля с насмешкой вздернула бровь. Саша покраснела еще больше, но оказалась в силах скривить вредную рожицу. - Ладно-ладно, - пришел черед Юльки хохотать, привлекая внимание всех окружающих.
– Я не слышала такого восхищения в твоем голосе...., - она задумалась.
– Слушай! Да, я вообще, наверное, такого восхищения кем-то в твоем голосе не слышала, разве что в университете, когда ты с "этим" только познакомилась, - она презрительно скривилась, как и всегда при упоминании Антона.
– И еще кто-то был, точно помню, хоть и не такой восторг, но я тогда надеялась, что ты бросишь того придурка за пару недель перед свадьбой, но любовь зла, - Юля нахмурилась, пытаясь вспомнить.
– Кто же это был? Какой-то преподаватель. Ты мне все уши прожужжала, какой он молодец, достиг там чего-то... - Першин Тимофей Борисович, - с прорывающимся смехом напомнила Саша, похлопав по плечу ошарашенную подругу, - мой преподаватель по госпитальной хирургии. Только тогда я была на него страшно зла, это перевесило восторг. Он сказал, что Антон мне изменяет, а я не поверила. Ошиблась, как видишь, - Саша передернула плечами. Но Юля не отреагировала, она все еще немного оторопела смотрела на Сашу. И тут резко обернулась, уставившись с каким-то нездоровым любопытством на Тимофея, который как раз повернулся в их сторону, поджидая сына Кузьминичны, обходившего забор. - Так это тот Першин?! С госпитальной?
– чуть ли не выкрикнула она. Тимофей поднял голову на них и нахмурился, а у Саши от вида того, как его лицо застывает, превращаясь в напряженную маску, прошел холод по спине. - Ты чего орешь?
– шикнула она на Юльку, видя, что Тимофей так и стоит, уже не двигаясь в их сторону.
– Да, это он был моим преподавателем, и что?! - Как, что?! Ты -- не в курсе, что ли?!
– уже шепотом спросила стушевавшаяся подруга.
– А, точно, тебя ж "твой" в Грецию возил, на очередное лечение. Это ж как раз лет пять назад и случилось. Я и не знала, что его сослали в село. Саше совсем не нравилось то, что она начала понимать. Юля явно что-то знала. А если вспомнить все недомолвки и замечания Тимофея, тема для того несомненно окажется болезненной и неприятной. И он, судя по всему, слышал шипение подруги, если и не все, то большую часть. - Не имею понятия, о чем ты, - Саша нахмурилась, пытаясь взглядом показать Юльке, что стоит замолчать. - Ты, что! Там такой скандал был. И главное, никто толком не в курсе, но его выгнали из института, да и из больницы, вроде бы... - Юля!
– уже в открытую одернула Саша подругу, не зная, что слышит Тимофей.
– Умолкни. Он отвернулся, что-то обсуждая с грузчиками, но ей не нравилось то, что его фигура почти излучила напряжение и враждебность. - Прости, - извинилась подруга, покраснев, но все-таки продолжала с любопытством поглядывать на Тимофея. Саше показалось, что воздух над двором звенит. Вроде и грузчики разговаривали, и соседи что-то обсуждали, но ее оглушала тишина, будто протянувшаяся между ней и самим Тимофеем. Вдруг яростно залаял Дик и тут же раздались крики. Саша вздернула голову, осматривая дорогу, по которой мчался мальчишка лет двенадцати и отчаянно махал руками. - Тимофей Борисович! Тимофей Борисович!
– мальчик запыхался, но все равно старался докричаться. Было очевидно, что случилось что-то плохое.
– Тимофей Борисович, отцу Николаю стало плохо!
– сумел выговорить паренек между приступами одышки. Тимофей только секунду осмысливал эту новость, а потом стремительно выскочил со двора. - Вам наша помощь нужна?
– Саша быстро двинулась в их сторону. Он на миг остановился и полуобернулся, но в лицо ей так и не глянул. - Пока нет, если что, я кого-то пришлю за вами, - уже на ходу бросил Тимофей и побежал вниз по улице, обогнав паренька. Саша ощутила себя... отодвинутой в сторону, что ли. - Ни... чего себе форма, - присвистнула Юлька, вместе с ней глядя вслед убежавшему мужчине.
– Сомневаюсь, что кто-то из наших реаниматологов сможет долго выдержать такой темп, - заметила она и повернулась к грузчикам, которые остановились в этой кутерьме.
– Продолжайте, продолжайте, - напомнила Юля рабочим. - Юля, что это было?
– немного рассерженно спросила Саша у подруги, оттащив ее на угол дома, подальше от любопытных ушей.
– Такое ощущение, что у тебя язык от мозга отвязался, да и вежливость с воспитанием куда-то смылись. Ты чего орать начала?! - Прости, глупо вышло. Мне самой стыдно, - Юля скривилась и взъерошила короткую челку.
– Просто тогда такой скандал был, и главное, что его как-то замяли, слухи ходили, а никто ничего точно не знал. А ты же знаешь, - любопытство, мой порок, - она виновато развела руки. - Да, ладно, - не особо смилостивившись, Саша скрестила руки на груди и постаралась не поддаться на мольбу о прощении во взгляде Юли.
– Никакое любопытство не оправдает такого поведения. Обидела человека, и из-за чего? Из-за каких-то сплетен. - Да, он и не слышал, - Юля отмахнулась.
– С чего ты решила, что он обиделся? Пффф, - она фыркнула.
– А сплетни не просто какие-то. Он с ректором поспорил, говорили, разругался с тем при всех о плане операции больного. И сделал по-своему, - вцепившись в Сашин локоть начала рассказывать Юля.
– Сама понимаешь, на такое мало кто решится. С ректором-то. Только вот, - видя, что подруга не одобряет ее рассказ, но и не прерывает, Юля продолжила.
– Больной умер. Вроде ректор пытался там что-то потом исправить, но не сумели стабилизировать состояние. Дело замяли, но Першина практически изгнали, лишив всех должностей и наград. И вот куда, оказывается, - Юля обернулась и посмотрела на дорогу, где уже никого не было. А Саша... Саша... - Я не верю, - вдруг заявила она, покачав головой. - Да, ладно, - Юля махнула рукой.
– Я вижу, что он тебе нравится. Ну и что тут такого? Дело-то не новое. Все мы люди, и у каждого за спиной свое кладбище. Каждый хоть раз совершил ошибку. Не осуждаю я твоего Тимофей, просто любопытно было на него глянуть после того переполоха. Саша отвернулась и покачала головой. - Нет, Юль, - начала она и замолкла. В принципе, подруга была права. Ошибались все, кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. Такова уж судьба врача, ноша каждого, о которой старались не говорить и не думать. Просто прилагали все усилия, чтобы спасти тех, кого можно, кому в их силах помочь. Но... не верила Саша, что Тимофей остался бы в медицине, потеряй пациента по своей вине и из-за гордости. Да и все то, что она узнала о нем за это время, крутилось в голове, не позволяя соглашаться. - Саш, ну ты не можешь судить, - резонно заметила подруга.
– Ты его знаешь пару недель, он мог и измениться. Да и потом, это же не значит, что он врач плохой. Просто так сложилось из-за того, что он не послушал более опытного коллегу... - Нет, - прервала ее Саша, пусть и признавала убедительность доводов Юли.
– Хочешь верь мне, хочешь нет, но не так там что-то было. Пусть я и не знаю. Так и ты не знаешь, сама сказала, - заметила она, не дав Юле себя прервать.
– Но он не такой человек, даже здесь, в селе не пошел бы врачом работать, если бы был виноват. - Как знаешь, - Юля подняла руки, признавая, что дело темное и сложно на чем-то настаивать.
– Я молчу. И потом, все равно, это уже не меняет ничего, дело-то давнее. Она попыталась подмигнуть, вернув легкое настроение. Но Саша едва заставила себя улыбнуться. Почему-то ей подумалось, что Тимофей бы так не сказал, и не согласился бы, что все не важно. Только уже, похоже и не ждал, что докажет что-то кому-то. "Правды нет и не будет", эти его слова она помнила слишком четко. - Саш, ну, Саш, - Юля надула губы и начала теребить ее рукав, словно маленькая.
– Ну, не злись. Ну, сглупила я, ляпнула. Обидела твоего Тимофея. Ну, хочешь, я у него прощения попрошу. - Он не мой, - вздохнула Саша, поняв, что от этой мысли как-то грустно.
– И не трогай его. Не думаю, то ему будет приятно. - Хорошо, не буду, - тут же согласилась Юля.
– Пойдем, я лучше тебе сюрприз покажу. Так сказать, подарок к новоселью, - подруга подмигнула и потащила Сашу к грузовику, ткнув пальцем на что-то громадное и объемное в кузове. - Нет, - Саша недоверчиво покачала головой, глядя на несколько коробок.
– Ты что, у Семченко и кровать отобрала? Садистка... - Эх, жаль тебя разочаровывать, - притворно вздохнула Юля, - но я еще не настолько стерва. Хоть мысль и была, была, чего таить? Но я решила, что та кровать тебе и в помине не нужна, мало ли, кого он успел на ней..., в общем, он-то парень шустрый, - презрительно заключила Юля.
– Это тебе подарок от нас с твоей мамой. Она сказала, что знает, какие в селах кровати, натерпелась, пока с твоим отцом в селе жила во время его практики. И велела, чтоб ты берегла спину, - Юля подмигнула. Саша растроганно улыбнулась. - А мне она ничего не сказала, вот ведь, партизанка, - с нежностью покачала Саша головой. А потом потянулась и обняла подругу.
– Спасибо, Юль. Кровать здесь, и правда, кошмарная. Сетка почти до пола провисает. Юля засмеялась. - Тогда ты оценишь матрас, мою часть подарка, - похвасталась она.
Глава 7
– Николай, еще раз такое устроишь -- не приду, серьезно, - не обратив внимания на улыбку священника, прячущуюся в бороде, Тимофей подкрутил колесико в системе, уменьшая скорость поступления лекарства.
– Я тебе сколько раз говорил, чтоб без фанатизма. - Тимофей, я не мог, Благовещение все-таки, мне службу отслужить надо было... - Тебе поесть надо было, и таблетки принять, - буркнул Тимофей и уселся возле кровати, уткнувшись лицом в ладони.
– Знаешь же, что играться не стоит. Сложно было с собой взять? Я тебе сколько раз говорил, не балуемся же, и не от гриппа лечим. - Не ворчи, - Николай продолжал улыбаться и спокойно следил за его негодованием. Тимофей махнул рукой. - Ну, вот что я с тобой вожусь? Тебе же самому - все равно!
– раздраженный, он вскочил со стула и начал метаться по комнате.
– Дурацкий день!
– пробормотал Тимофей себе под нос. - Не все равно мне, Тимофей, - улыбка Николая стала немного грустной.
– Но с Божьей помощью - справимся. - Бог помогает тем, кому до себя самим дело есть, а ты..., - он только резко выдохнул, чтобы не ругаться в присутствии друга. Священник, все-таки. - А ты?
– с той же улыбкой повторил Николай, поддев уже его самого.
– Неясно еще, кто из нас больше махнул на себя рукой. - Ты священник, ты людям надежду даешь, тебе надо держаться, а не валиться с ног на крыльце церкви, - все еще воинственно заметил Тимофей, глядя на двор Николая, где один из псов распугивал воробьев, пытающихся склевать позабытый на земле кусок хлеба. - А ты нас лечишь, чтобы мы без тебя делали? Тимофей закатил глаза. Еле языком ворочает, а все пытается мозги ему вправить. И заметил же, что внутри он беснуется, теперь пытается образумить. - Другого врача нашли бы, Андреевка, вон, популярная теперь, облздрав про нас вспомнил, новых врачей присылает. Будет вас Александра Олеговна лечить, не пропадете, - чертыхнулся про себя, все-таки, вот уж поистине, что в уме, то и на язык лезет. Ну к чему он ее сюда приплел?
– А священников сюда днем с огнем не заманишь. Не помнишь, как сам рассказывал, что кроме тебя желающих ехать сюда после семинарии не было? И еще поблагодарили тебя, что взял на себя это. - Надежда всем нужна, - Николай вздохнул, - кто я такой, чтобы выбирать место, где мне свои грехи отмаливать? Бог ведет, ему виднее, где место каждого из нас. И мое, и твое, и Александры Олеговны, раз уж за нее вспомнил. И не тебе решать, имеет ли твоя жизнь ценность, - в голосе Николая послышались нотки настоящего священника. Тимофей обернулся и выразительно посмотрел на друга, напоминая, что этим его не проймешь. - А кому? Тем, кто вокруг, и знает больше?
– раздражение и злость прорезались в голосе. Но он постарался сдержаться. Николай присмотрелся. - Что случилось? Ты, вроде, поспокойней был последние дни?
– друг искренне беспокоился. Тимофей передернул плечами. - Не важно. Николай хмыкнул. - Я вижу, как неважно, - заметил он с ехидной улыбкой.
– Точно делаешь, что у меня щенков не берешь. Ты ж сам кого хочешь искусаешь, не дай Бог ступить на твою территорию. Зачем тебе собака, тебя ж люди и так боятся, - с насмешливым осуждение упрекнул священник. А Тимофей даже зажмурился, так ярко перед глазами встало утро и ее губы, которые он с алчностью целовал. Даже отзвук стона Саши в ушах зазвенел. - Ага, боятся. Да, видимо не все, - огрызнулся он.
– А этот Дик, он уже достал, каждое утро в двери ломится. Ты не мог ей дать другого щенка? Поспокойней? Чтоб соседям не мешал?
– с претензией проворчал Тимофей, ероша волосы. - Собаки -- не люди, они не притворяются, и за версту хорошего человека чуют, - усмехнулся Николай. А потом замолчал на минуту и внимательно всмотрелся в него. - Нравится она тебе, - наконец, вынес свой вердикт друг. - Кто? Собака твоя?
– Тимофей сделал вид, что не понял намека.
– Тебе бы такой будильник, который не выключишь, посмотрел бы я на тебя, - он скривился. - У меня таких четыре, - рассмеялся Николай.
– И ничего, справляемся. А что Александра? Хорошая она? "Вот ведь, прицепился. И не отстанет же." - Тебе сейчас о женщинах меньше всего думать стоит, хоть пару деньков, - огрызнулся Тимофей, не собираясь давать повод Коле пуститься в наставления. - Да не я, вроде бы, о ней думаю, - рассмеялся Николай.
– Мне службу Пасхальную бы выправить, не до красавиц сейчас, - он глубоко вздохнул, выдавая усталость.
– А ты чего так злишься? Или обидела соседка тебя?
– взгляд друга стал глубоким и серьезным. - Нет, она и правда, хорошая. И не боязливая, - усмехнулся Тимофей, снова вспомнив утро. Но тут же на ум пришли слова, что ей подруга шипела, считая, что он, видимо, не слышит. Тимофей снова помрачнел. - Александра Олеговна осуждает тебя за ту историю?
– Николай прищурился. - Она и не знала ничего, - пришел черед Тимофея вздыхать.
– Да "добрые люди", похоже, не оставят это просто так, - с ехидством заметил он и скривился.
– К ней подруга приехала из города, вещи привезла, - объяснил он, видя вопрос в глазах Николая.
– Едва узнала, кто я -- начала Сашу просвещать, - он снова в окно глянул.
– И сейчас, небось, косточки мне перемывает. Николай не прокомментировал упоминания имени. - Что же ты правду не рассказал?
– поинтересовался друг.
– Неужели, не выслушала бы? Не такой она человек, как мне кажется. Не из тех, кто заочно судит. Своего горя в жизни хватило, по глазам заметно, - заметил Николай. Тимофей только хмыкнул. - Хоть кто-то мне поверил?
– резонно заметил он.
– Слушать сплетни интересней. А те, кто знает, что, да как - рта не раскроют, за свои места и работу боятся. Да и, ну его! Достало. Столько лет прошло, а покоя мне не дают. Уже и сюда заслали, а все говорят, говорят. Тимофей замолк и только махнул рукой. - Надоело оно мне все, Коля. Надоело. Смысла нет кому-то что-то доказывать. - Смысл - дело наживное, - заметил священник.
– Поговорил бы, рассказал, может вместе и нашли бы смысл. Две головы -- всегда лучше. Тимофей усмехнулся, но криво, явно показывая, что идея не особо здравая. - А что, опять напьешься?
– теперь уже заворчал Николай.
– Это выход лучше? Умнее? - А кому мой ум нужен?
– хмыкнул Тимофей.
– Да и потом, ты ж знаешь, меня все равно не берет. Даже спиться не могу по-человечески. Дал же Бог организм. - Ты бы, поблагодарил, лучше, - с упреком заметил Николай и вздохнул.
– А спиться и так можно, было бы желание. Нам ли с тобой не знать? Только зачем себя губить? Неправильно это. У тебя есть дело и призвание. Живи себе и помогай другим. Забудь и отпусти. - Добрый ты, а я вот, не настолько, видно, чтобы забыть. Но помогаю же, - огрызнулся Тимофей. Он ненавидел просветительские беседы Николая.
– Но вот ты, что, слушаешь меня?
– упрекнул он друга, повернувшись. Заметил, что лекарство почти закончилось. Опять сел на стул рядом и, дождавшись последних капель, перекрыл систему. Аккуратно и осторожно вывел иглу, стараясь на повредить узловатых вен. - Зажми, - велел он другу. Тот послушно согнул локоть. - Тебе хочется выпить?
– вдруг как-то робко спросил Николай в повисшем молчании. Тимофей задумался. Он знал, о чем тот спрашивает, не в первый раз говорили. - Хочется, но не потому, что тянет. Это не так, как у тебя, - он вздохнул.
– Мне забыть все хочется. Забыться. А если выпить много -- это помогает на пару часов, - Тимофей скривился.
– Глупо, сам понимаю. Ведь знаю все. Но..., потерял я веру, Коля. И в Бога, и в людей. Вот и не останавливает ничего. Это тебе вера завязать с тягой к наркотикам помогла. А я... не тот, видно, случай. - Случай..., да нет, Тимофей, случаи одинаковые. Все мы ищем того ощущения, которое унимает гнев и страх, боль в душе. Для меня это героин был. Ты сейчас в алкоголе пытаешься покой найти. И ведь, Тимофей, это пока не тянет. А потом? Сейчас ты контролируешь тягу. Но сколько пройдет времени, пока она станет руководить тобой?
– Николай вздохнул.
– Меня, до сих пор, иногда тянет. Так, что сил нет. Только молитва и спасает, - друг отвернулся к стене, где над кроватью висело в углу две иконы. - Предрасположенность к химической зависимости -- генетически заложена в генах, и нет твоей вины, что тянет, мы говорили об этом, Коля, - Тимофей отвернулся.
– А я, справлюсь, - он криво улыбнулся. - Что бы ты сказал пациенту на такой ответ?
– ехидно осведомился Николай. Тимофей промолчал, что скажешь в ответ на правду? Что толку, что сейчас он пил редко? Собственно, последний год, вообще не пил. Но был период, когда Тимофей только приехал в Андреевку, когда он напивался едва ли каждый вечер. Ему даже хотелось спиться. Так, как спивался Валентин Петрович, врач, который на тот момент управлял амбулаторией. Обида и злость на всех, кто в принципе, предал, сломал его, заставляла Тимофея искать забытья в бутылке. Вот только, его и правда не брало. И на утро он был всегда в норме, может голова иногда побаливала. И все. В какой-то момент он просто прекратил, хоть иногда и не хватало того тупого и пустого ощущения отрешенности от всего в мире, когда уже и правда ничего не волновало и не трогало. Однако Николай был прав, если долго травить организм, тот может и привыкнуть к отраве. Хотел ли Тимофей становиться одним из тех пьянчуг, которых хватало в селе? Хотел ли умереть от запоя, как умер три года назад Валентин Петрович? Не хотел. И наверное, стоило послушать друга и поблагодарить Бога за то, что и правда таким организмом наградил. Да только сегодня, из-за того, что слишком много всколыхнул в душе шепот этой Юлии Дмитриевны, хотелось послать все к черту и напиться опять. Потому что сознание бесила, злила мысль, что и Саша поверит сплетням. Как все, может и не будет говорить открыто, но в глубине души... Странно, он знал ее всего пару недель, поцеловал один раз, а ощущал себя почти так же паршиво, как тогда, его лишили всего, что составляло жизнь Тимофея пять лет назад, и всего лишь из-за страха, что и она отвернется. Не желая обсуждать это с другом, он вернулся к осмотру Николая. - Легче?
– Тимофей посмотрел в глаза Коле, замечая желтизну.
– Тяжесть есть? Колет?
– прижав пальцы к правому боку попытался осторожно прощупать контур печени. - Ну, за минуту не отпустит же, - улыбнулся Николай, немного скривившись, когда Тимофей чуть придавил.
– Не колет, но и забыть о себе не дает. - Был бы послушный, уже б закончили лечить, - Тимофей вздохнул.
– Но, вроде, и так все не очень плохо. Только не выматывай себя, договорились? - Постараюсь, - Николай смотрел на него так честно, что Тимофей только рукой махнул. Этому без толку говорить. Такой же упрямый, как и он. Как два барана. Только Колька о других печется, а Тимофей от себя пытается спрятаться. - Александра Олеговна о тебе беспокоилась, - заметил он, вновь вспомнив о Саше.
– Помощь предлагала. Может, и правда, пусть еще она тебя посмотрит? Я то, что? Как был хирургом, так и остался, мне б отрезать чего, - попытался пошутить он.
– А она терапевтом последние пять лет проработала, может более эффективные методы лечения гепатита знает. Подскажет что. Ты как?
– он внимательно посмотрел на друга.
– Только все ей придется рассказать. Не прячась, иначе советы могут толк потерять, - предупредил Тимофей, хоть и знал, что Николай сам понимает. - Говоришь, хороший она врач?
– задумчиво протянул друг.
– Как ты? - Лучше, - Тимофей искренне улыбнулся.
– Она на пациентов не кричит и прибить не пытается, в отличии от меня. Николай и сам рассмеялся. - Что ж, я не против консультации у доброго врача, надо же сравнить, - подмигнул священник. - Хорошо, я спрошу у нее в понедельник, - Тимофей кивнул и поднялся со стула. - А что так поздно?
– Николай лукаво улыбнулся.
– Зашел бы к соседке в гости вечером, поговорили бы, заодно, и про меня спросил бы. - Коля, не нарывайся. На кой... я ей сдался?
– проглотил он чертыхание, видя укор в глазах друга.
– Что ты прицепился? У нее -- своя жизнь, у меня своя. Всех все устраивает. - Дурак ты, - невозмутимо заметил Николай. - А тебе не грех ругаться?
– хмыкнул Тимофей. - Да, я не ругаюсь, очевидные вещи констатирую, - улыбнулся он.
– Лучше будешь сидеть в своей развалине и злиться на весь мир, чем поговоришь с хорошим человеком. Глупо. - Может быть, - отрезал Тимофей, устав от этого бессмысленно обсуждения.
– Но мы не о том говорим. Он прошелся по комнате. - Коль, сейчас новые методики есть, тесты, которые уже и дома делать можно, они точней того, что я тебя уже заставлял проходить, - он внимательно посмотрел на слушающего друга.
– Может, давай я в город смотаюсь, куплю. Сделаем, просто, чтобы мне спокойней было? Чтоб я точно знал, что от того тебя лечу, от чего надо? - Я с врачом не спорю, - Николай пожал плечами.
– Если считаешь, что надо, значит надо. Думаешь, может еще проявиться? Тимофей видел, что он напрягся. - Это просто предосторожность, Коль, - объяснил он.
– Просто... сам все понимаешь, - Тимофей махнул рукой.
– Что тебе говорить. - Понимаю, - согласился Николай.
– Все сделаем. А когда мне вставать можно?
– уже совсем другим тоном, жизнерадостно поинтересовался друг.
– Дел же еще море в церкви. Тимофей только покачал головой, но улыбнулся. - Хоть час полежи, раз уж ты такой послушный, - поддел он друга. - Саш, сгорит же сейчас!
– голос Юльки заставил ее подпрыгнуть. Моргнув, она принялась быстро помешивать рис на сковороде, добавив еще бульона. Да, если бы не Юлька, и правда подгорело бы. - Ты что, спишь на ходу?
– удивилась подруга, подтянув ногу под себя и удобней устроилась на стуле, поглаживая Тихона, примостившегося на соседней табуретке. - Задумалась, просто, - отмахнулась Саша, не желая вдаваться в подробности. Они сидели на кухне, готовя ужин. Вдвоем. Юля согласилась остаться на ночь, поболтать. Да и не хотела вечером ехать. За окном стемнело и в окнах, занавешенных гардинами, уже ничего нельзя было разглядеть. Грузчики давно уехали, едва закончив все выгружать. И Тимофей Борисович ушел, вновь отклонив ее приглашение поесть с ними. Помог со Степаном все расставить, чтобы Саша не цеплялась за вещи, и ушел, почти ни слова не сказав ей за несколько часов. Даже не смотрел. Только ответил на вопрос, что с отцом Николаем все неплохо, но он был бы благодарен, если бы она проконсультировала священника на неделе. Свежий взгляд не помешает. Однако, что именно с тем такое -- не сказал, пообещал потом объяснить. И все это не глядя ей в лицо, поговорили, называется. И это после такого утра... Сказать, что Саша была разочарована -- явно преуменьшить. Даже немного обидно стало. Хотя она понимала, что виной всему, очевидно, неосторожные Юлины слова. Слышал он их. Точно слышал. И те задели Тимофея. Но на нее он за что обиделся-то? И обиделся ли? Саша никак не могла разобраться. Подруга что-то говорила, делилась новостями об общих знакомых, рассказывала о докладах на последней конференции, которую недавно посещала. Но Саша слушала вполуха, кивая там, где было надо и цокая языком. А сама все думала, не пойти ли ей к нему? Может, попытаться поговорить? Как-то обсудить? Извиниться за то, что так вышло? Мысль о том, что Тимофей может сидеть и сердиться на нее, или посчитает ее падкой до сплетен, или, того хуже, обидится -- до странного сильно нервировала. Хотелось вскочить из-за стола и начать метаться по кухне, просто чтобы унять это неприятное внутреннее волнение. - Саш, ну чего ты?
– Юля внимательно смотрела на нее, заставив оторваться от невеселых мыслей.
– Ты меня, вообще, слышишь? - Слышу, - криво улыбнулась она, поняв, что так и не поела ничего, только развезла по тарелки ризотто, рис для которого специально заказывала привезти подруге. В магазинах ближайшего городка тот было не сыскать. - А почему у меня такое чувство, что я с собой разговариваю?
– Юля насмешливо подняла бровь. - Юля, - Саша отбросила вилку, уже свою, привычную и родную, и вздохнула.
– Не мучь, а? Подруга вздохнула следом. - Думаешь, он злится, да?
– так же перестав есть, виновато спросила она. Саша пожала плечами. Что тут говорить? Юля видела поведение Тимофея после его возвращения. - Не знаю, - ответила она.
– Думаю. Юля подперла подбородок руками. - Если это так важно для тебя, сходи к нему, поговори, - спокойно предложила она, будто поняв, над чем думает Саша. - Считаешь, стоит?
– она нерешительно посмотрела на окно.
– Я к нему, вообще, еще ни разу не ходила. - А что ты потеряешь?
– попыталась проанализировать Юля.
– Максимум -- он не захочет говорить и прогонит тебя. Но не думаю, что со скандалом. Так ты, моя хорошая, и не такое терпела. Причем, ради человека, который не заслуживал ни одного усилия, - Юля скривилась.
– Я, конечно, этого Тимофея знаю плохо, но Антон с ним и рядом не стоял, а в том, что глаз на мужиков у меня наметан, спорить никто не будет, - она подмигнула. Саша слабо улыбнулась. Что тут спорить? Юля и правда разбилась в мужчинах куда лучше ее самой. Антона, вон, с первого взгляда раскусила. - А если не погонит -- так хоть поговорите, выясните все, - закончила Юля свои рассуждения. Саша пристально посмотрела прямо на нее. - Думаешь?
– спросила она немного дрогнувшим голосом. - Думаю, - уверенно ответила Юля, кивнув.
– И..., это..., ты там, за меня прощения попроси, если что. Скажи, что я ляпнула, не подумав, - она виновато поджала губы. - Ладно, - Саша глубоко вздохнула и поднялась.
– Попробую. Не убьет же он меня?
– что-то, даже ей самой голос не показался уверенным. - Иди, не убьет, - Юля улыбнулась шире.
– И не волнуйся, если поздно вернешься, я сама лягу, разберусь, что к чему, - подруга лукаво подмигнула. Саша фыркнула, сомневаясь, что ее намеки хоть отчасти могут оказаться правдой. Возникла мысль зайти в ванную, хоть причесаться, но опасаясь, что может потерять решимость и передумать, Саша направилась сразу к входной двери, и быстро вышла на улицу, через темную веранду. Фонарей в Андреевке не было, потому пришлось постоять пару секунд в темноте, дав глазам привыкнуть. Где-то недалеко слышался смех и разговоры, видно молодежь гуляла. Совсем рядом раздавалось недовольное ворчание Дика. Саша удивилась -- и чего ему сейчас неймется? Может кошка чужая где-то затаилась во дворе? Учуяв хозяйку щенок весело затявкал и рванул в ее сторону, Саша видела только его глаза, не естественно блестевшие отраженным светом. Но уже привыкла к такому. А впервые увидев, даже сердце похолодело. Похоже, она понемногу осваивалась. Потратив пару минут на то, чтобы погладить и поиграть с щенком, а заодно -- набраться храбрости, Саша пристально всмотрелась в окна мрачного дома Тимофея. Вообще-то, в темноте он выглядел даже страшнее, чем днем. Словно склеп, какой-то. Не замок Адамсов, но его аналог для уровни Андреевки, как минимум. Однако она не позволила глупым суевериям и страху сломать свою решимость. Оставив в покое Дика, который вновь принялся ворчать и лаять на что-то, видимое только ему, Саша направилась к соседнему двору. Почти дойдя до крыльца, Саша вдруг услышала какой-то звон, словно что-то разбили, и тут же глухо прозвучало проклятием. Судя по голосу, Тимофей явно был не в настроении. Но не возвращаться же, когда она уже у двери? Хотя идеи и манила. Глубоко вдохнув, Саша подняла руку и постучала. Какое-то время ничего не происходило. Будто бы хозяин раздумывал, а не притвориться ли ему, что никого нет дома? Но потом, все-таки, до слуха Саши донеслись тяжелые шаги и лязгнула защелка старого замка. От света, хлынувшего из дверного проема, пришлось немного прищуриться, но это не помешало хорошо рассмотреть Тимофея. Он явно не ожидал ее увидеть. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но только тряхнул головой и потер рукой скулу. Саша задержала дыхание, ощутив, что не так с ним что-то. Не такой он, каким она привыкла его видеть. Даже мысль мелькнула, что может она не вовремя, и не один он... И сама себя укорила за то, что внутри все сжалось от подобной мысли. Две недели знакомы, зачем так реагировать? Но в доме, казалось, больше никого не было. А она так сосредоточилась на том, чтобы разобраться, что забыла обо всем другом. Между ними повисло какое-то напряженное и неудобное молчание. - Что-то случилось, Александра Олеговна?
– наконец, глухим голосом, прервал то Тимофей, тяжело привалившись к косяку двери. Так, что стала видна комната за ним и осколки стекла на полу, вперемешку с какими-то палочками и нитками, лоскутками. Только Сашин взгляд, почему-то, зацепился не за это, а за стол, на котором посреди таких же палочек и нитей стояла открытая, наполовину пустая бутылка водки, а может самогона, и стакан. Он был пьяным. Или очень сильно выпившим. Саша пару раз моргнула, растерявшись, и попыталась осознать это. - Что случилось, Александра Олеговна?
– повторил он мрачным голосом, скрестив руки на груди. А на его щеках заходили желваки. Очевидно, Тимофей понял, что она увидела бутылку. - Ничего, - тихо ответила Саша, покачав головой.
– Мне казалось, что мы перешли на "ты", - как-то невпопад заметила она и потерла лоб пальцами. Тимофей резко выдохнул.
– Но, раз так, - она передернула плечами.
– Вы точно не хотите с нами поужинать?
– спросила Саша, не зная, как начать и все больше уверяясь, что он ее точно сейчас прогонит. Во всяком случае, пускать ее в дом Тимофей не торопился. - Нет, спасибо, - настолько вежливо и спокойно ответил он, что ей захотелось скривиться.
– Я не голоден. - Ага, ладно, - Саша кивнула. И вдруг сделала то, чего сама бы от себя никогда не ожидала. Взяла и уверенно шагнула вперед, совсем как он когда-то, вынуждая его подвинуться и освободить ей пространство. - А поговорить с вами можно, Тимофей Борисович?
– так же вежливо спросила она, оказавшись в комнате. И заметила, как он вздрогнул, еще сильнее сжав кулаки. - Можно, - Тимофей аккуратно закрыл дверь.
– Если это до утра не подождет, - как-то напряженно заметил он, скосив глаза ей за спину. На бутылку. Нет уж, завтра ее решимость может и испариться. Саша отрицательно покачала головой, уверенно выдержав его тяжелый, сумрачный взгляд.