— Борис Михайлович, а сколько там мужчин среди учителей? — спросила Вера Васильевна.

— Мало. Кажется, человек пять или шесть.

— У-у-у… — зловеще протянула учительница и расхохоталась. — Бабье царство! Смелый вы человек, Костя. Склок не боитесь?

Вместо ответа Константин Семенович только пожал плечами. Мысли его были далеко, а перед глазами стояло прекрасное трехэтажное здание школы.

Константин Семенович выходил на работу всегда точно в одно и то же время и каждый раз, пересекая двор, отмечал про себя, как движется тень от дома, стоявшего напротив. Сегодня она уже приблизилась к самому тротуару. Пройдет еще неделя, другая, и, выходя на улицу, не нужно будет щуриться от прямых лучей солнца, — лето подходило к концу.

Скоро изменится маршрут утренней прогулки, да и вряд ли ему придется ходить пешком. Школа возьмет всё свободное время…

Неторопливо шагая через мост, Константин Семенович увидел на Неве три гички-восьмерки и минут пять любовался ленивыми, но слаженными движениями гребцов. Было видно, что спортсмены тренировались, но когда отставшая лодка стала нагонять, передние поднажали. Вот они скрылись под пролетами моста, а когда Константин Семенович повернул на набережную, лодки уже шли с предельной быстротой. Сама собой завязалась борьба за первое место. Гребцы работали как автоматы. Рулевые, в такт общему движению, азартно раскачивались всем корпусом. Навстречу восьмеркам бежал нарядно выкрашенный и блестевший эмалью речной трамвай.

«Участок для школьного лагеря надо искать непременно около воды. Где-нибудь на Карельском перешейке», — вспомнил о новой своей работе Константин Семенович.

Поднимаясь по лестнице, встречаясь и здороваясь в коридоре с товарищами по работе, он испытывал всё более растущее чувство грусти. Не легко ему было расставаться с коллективом, с товарищами, с которыми успел крепко сжиться за годы совместной, дружной работы.

Алексей Николаевич был уже на месте.

— Можешь меня поздравить! — сказал с виноватой улыбкой Константин Семенович, пожимая руку Глушкову.

— С чем?

— Ухожу от вас.

— Новое дело… Куда?

— На другую работу. Директором в школу.

— Не может быть! Ты это серьезно, Константин Семенович?

— Вполне серьезно. Я не говорил тебе потому, что до вчерашнего вечера мне и самому было неясно…

— Так это ты сам… по своему желанию? А комиссар отпустит?

— Обещал не задерживать. Алексей Николаевич, я буду тебя просить… Возьми это дело с Гошкой Блином…

— А что там осталось? Документы подшить?

— Надо проверить Уварова. Я уверен, что и продавщица эта — Людмила Садовская — как-то с ними связана. Да наверно найдутся и другие.

— Добре!

— И пускай этим займется Арнольд Спиридонович. С Уваровым его нужно познакомить через Людмилу. Придумайте что-нибудь…

— А Щербаков?

— Не понравилось мне, как он вчера злорадствовал по поводу Уварова. «Опер» он дельный, но, кажется, не всегда объективен. Ты заметил?

— Это верно. Есть у него такая, как бы сказать, ущемленная струнка. Он себя неудачником считает. И знаешь это результат чего?

— Ну?

— Результат определенного воспитания, «Кем быть?» Как-то комиссар тоже об этом говорил… «Кем быть?» А что значит — кем быть? Генералом, академиком, доктором наук, профессором, мастером спорта? Понимаешь, Щербаков думает, что если уж ставить перед собой задачу, так позначительней… Не колхозником же ему быть, не шофером, не плотником… Вот и получается: собирался профессором стать, а способностей нет… Неправильно у нас молодежь нацеливают. Не «кем быть», а «каким быть» — об этом надо говорить. Согласен, Константин Семенович?

Широко распахнув дверь, вошел оперативный уполномоченный:

— С добрым утром, товарищ начальник! С Капитоновым я вчера до вечера проканителился.

— Погоди минутку, Васильев! — остановил его Глушков. — Ребят-то, Константин Семенович, надо бы отпустить…

— Давай отпустим.

— Обоих отпускаете? — спросил сотрудник.

— Да!

— Правильно!

— Так я их приведу, — сказал Алексей Николаевич, направляясь к двери.

— Ну, так что с пропуском? — спросил Константин Семенович, когда Глушков ушел.

— Капитонов этот загулял. Еле-еле его нашел. Пьяный, понимаете ли, обниматься лезет, угощает… С грехом пополам я выяснил, что пропуск у него вместе с деньгами и часами украли в прошлую субботу. А где и как это произошло, неизвестно. Помнит только, что был с приятелем в «Приморском» ресторане. Я полагаю, товарищ начальник, что там его Гошка Блин и обчистил.

— В прошлую субботу? — переспросил Горюнов и достал из ящика стола пропуск и найденные у Волохова часы. — Значит, пропуск ему зачем-то был нужен? Ну, дальше.

— Да вот… собственно и всё. Никакого Волохова он не знает. Первый раз такую фамилию слышит. Пропуск у него уже новый.

— И тоже с собой?

— С собой. Показывал.

— О часах спрашивал?

— Да. Часы «Молния», и заметные. На задней крышке, с внутренней стороны, нацарапано число. Второе марта, тысяча девятьсот пятьдесят третий год. И какие-то слова: Вите от Ляли, или наоборот…

Константин Семенович разложил перед собой все часы и некоторое время внимательно рассматривал их.