Водитель троллейбуса, пытавшийся за тросы поставить на место «башмаки» дуг на электрические провода, с удивлением увидел, как по пустому салону мечется прилично одетая женщина с дорогой сумкой и аккуратной прической и колотит в среднюю дверь с криком: «Выпустите меня, я хочу выйти!!»

Он отвернулся, занятый своей работой, – через минуту поедем, подождите, до чего же нервные люди эти пассажиры.

– Валерий Викентьевич, там этот похоронный агент приехал, компаньон Ковнацкого.

Когда новость сообщил один из оперативников, следователь Чалов после допроса кассирши проводил блиц-совещание с коллегами из Ясногорского УВД. Тело в черном пластиковом мешке уже грузили на носилки.

Катя решила взглянуть на «компаньона» повнимательней. Чалов попросил кассиршу Ускову позвонить ему и сообщить об убийстве – отчего-то не захотел поручать это полицейским, может, ждал реакции на звонок. И она последовала – Гермес (он же гражданин Иван Шурупов), несмотря на то что в это самое время он вроде как организовывал чьи-то похороны, расхохотался: «Это что еще за приколы?»

Однако появился он в конторе буквально через полчаса и, когда убедился, что это не розыгрыш, увидев машины с мигалками, людей в форме и все увеличивающуюся толпу зевак на площади, повел себя...

«В общем, почти все они так себя ведут, когда им говорят про это, – подумала Катя. – Реакция свидетеля... Только у каждого что-то свое на уме и в глазах тоже».

– Что здесь произошло?

– Убийство.

– Я... я понял... но как?

– Ваш друг... он же ваш близкий друг?

– Да, но...

– Он находился тут один в обеденный перерыв.

– А она... Верка?

– Ваш бухгалтер? Она отпросилась домой ненадолго. И в это время кто-то вошел в ваш похоронный офис и нанес гражданину Ковнацкому удар острым колюще-режущим предметом.

– А вы кто такой?

– Я следователь, ведущий это дело. – Следователь Чалов, стоявший у окна (разговор этот происходил в кабинете Платона Ковнацкого), вернулся за стол в кожаное кресло потерпевшего, а на столе уже протоколы готовы. – Присядьте, в ногах правды нет.

Прозвище Гермес (кто, интересно, так назвал Ивана Шурупова – изумилась Катя) свидетелю не шло. Этому высокому широкоплечему блондину с искусственным загаром скорее бы подошло что-то из нордической тематики. Но фамилия Шурупов звучала слишком простецки и так не вязалась с этой холеной гладковыбритой физиономией с крупным носом безупречной формы и голубыми глазами.

– Я могу его увидеть? – спросил Гермес.

– В морге на опознании. У меня к вам просьба – позвоните его матери, она ведь в отъезде. – Следователь Чалов, как заметила Катя, не спешил брать шариковую ручку.

– У нее свадебное путешествие. Я... с ней мне разговаривать трудно. Если хотите, я позвоню ее мужу.

– Гражданину Глотову? – Чалов кивнул. – Пожалуйста.

– Что, прямо сейчас?

– Угу, – следователь Чалов снова поощрительно и вежливо кивнул.

И разговор этот по телефону, длившийся всего, наверное, минуты три, Катя запомнила. Во-первых, Гермес просто сказал в телефон: «Привет, это я». Потом, видимо перебивая: «Он мертв, его убили». Следующим логическим вопросом должно было бы стать «Откуда я знаю кто?», но такового восклицания не последовало. «Скажи ей сам, и... вам надо вернуться».

Вот и весь разговор. И если учесть, что гражданин Глотов просто охранник здешний (ну да, он теперь ведь и муж), а Гермес – здешний менеджер-консультант... что-то уж слишком по-родственному они тут все общаются. И это злое замечание кассирши Усковой о том, что «он с ним путался», и это пренебрежительное «Верка» Гермеса...

Катя, сидя на кожаном диване у стола, решила ждать развития событий.

– Вы давно уже вместе? – словно само собой разумеющееся, спросил следователь Чалов.

– Два года, – ответил Гермес Шурупов.

– А где познакомились?

– На концерте Михаила Плетнева.

– Понятно. К счастью, вы давно совершеннолетний... Живете вместе?

– Жили вместе. Он всегда был добр ко мне и великодушен.

– А бизнес как вели – совместно?

– Он вел бизнес совместно с матерью, а я... ну кое-что он мне дал, признаю. Теперь что же, меня станете подозревать?

– Мы все версии отрабатываем, хотя легче, разумеется, одну. Но таковы правила, таковы мои правила, я все проверяю. Кстати, есть у вас алиби?