Чагатай сорвался с места, не дожидаясь команды, плюхнулся в реку и опустил в нее лицо — набрать воды. Угэдэй почти не отставал. Чингис вспомнил теплую, загустевшую жидкость в собственном рту, когда он бежал с братьями. Казалось, хан до сих пор ощущает вкус той воды.

Джучи не пошевельнулся, и Чингис обратил к нему вопрошающий взгляд.

— А ты почему не побежал?

Джучи пожал плечами.

— Я и так знаю, что обгоню их.

Чингис уставился на него. Джучи проявил необъяснимое неповиновение. Никто из сыновей Есугэя не отказался от испытания. Тогда Чингис радовался, что может посрамить Бектера. Хан не понимал Джучи и оттого рассердился. Два других сына уже поднимались на холм, становились все меньше.

— Ты испугался, — пробормотал Чингис, хотя уже начал догадываться, в чем дело.

— Нет, — спокойно возразил Джучи, беря одежду. — Разве ты будешь любить меня больше, если я приду первым? — Его голос сорвался, но мальчик продолжил: — Вряд ли.

Чингис удивленно посмотрел на Джучи. Ни один из Есугэевых сыновей не осмелился бы отвечать отцу в таком тоне. Как бы отреагировал Есугэй? Чингис моргнул, вспомнив его тяжелую руку. Отец не позволил бы так с собой разговаривать. На миг Чингису захотелось вбить в мальчика уважение к старшим, но он заметил, что Джучи съежился, ожидая удара. Желание устроить взбучку сразу же пропало.

— Я бы тобой гордился, — сказал Чингис.

Джучи вздрогнул, правда, не от холода.

— Тогда я побегу.

Непонимающим взглядом Чингис следил, как мальчик, набрав в рот воды, быстро и уверенно пустился вдогонку за братьями по растрескавшейся земле.

Когда топот ног затих вдали, Чингис отвел маленького Толуя к лошадям, туда, где ждала Бортэ. Лицо ее застыло, она избегала смотреть Чингису в глаза.

— Я буду проводить с ними больше времени, — пообещал Чингис, все еще пытаясь осмыслить, что происходит с Джучи.

Бортэ подняла голову и, увидев замешательство мужа, немного смягчилась.

— Больше всего на свете он хочет, чтобы ты признал его своим, — сказала она.

— А разве я не признаю? — фыркнул Чингис.

Бортэ встала, чтобы заглянуть мужу в глаза.

— Ты хоть раз обнял его? Сказал, что ты им гордишься? Думаешь, Джучи не слышит перешептывания других мальчишек? Когда ты заставишь глупцов замолчать, когда покажешь, что он тебе дорог?

— Я не хотел, чтобы он рос слабым, — растерянно ответил Чингис.

Хан и не подозревал, что его неприязнь столь очевидна. Вдруг он представил, как нелегко приходится Джучи по его вине, но тут же встряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. У самого Чингиса жизнь была тяжелой, а заставить себя полюбить мальчика он не мог. Не узнавал себя в темных глазах Джучи.

Его раздумья прервал горький смех Бортэ.

— Самое обидное, что он похож на тебя больше, чем остальные дети, а ты ничего не замечаешь. Даже не увидел, что у мальчика хватило сил противостоять отцу.

Она сплюнула на траву.

— Если бы так поступил Чагатай, ты бы смеялся и говорил, что сын пошел смелостью в деда.

— Хватит, — тихо произнес Чингис, злясь на упреки и обвиняющий голос.

День был безнадежно испорчен, превращен в насмешку над воспоминаниями о радости и ликовании, которые Чингис когда-то испытал на этом же месте со своим отцом и братьями.

Бортэ смерила мужа гневным взглядом.

— Если Джучи обгонит Чагатая, что ты сделаешь?

Чингис выругался, хорошее настроение как рукой сняло. Ему не приходило в голову, что Джучи все еще может победить Чагатая. Чингис чувствовал — если это случится, он не сможет обнять мальчика под испытующим взглядом Бортэ. Мысли Чингиса метались, не находя выхода, он не знал, как поведет себя.

Тэмуге, насупившись, слушал ворчание Хасара. Неожиданным вмешательством в схватку брат расположил к себе всю команду. После той ужасной ночи он, с согласия Чен И, почти все время проводил с цзиньцами, которые учили его своему языку, а вечерами делили с ним скудную трапезу из крепкого вина и рисовых колобков с креветками. Хо Са, похоже, стал больше доверять лодочнику, лишь Тэмуге держался обособленно. Его не удивляло, что Хасар вместе с другими почти уподобился животному. Умом верзила никогда не отличался: наверняка не поймет, что он всего-навсего лучник, которого послали охранять младшего брата. Чингис, по крайней мере, знает, насколько Тэмуге может быть ему полезен.

В ночь накануне похода Чингис позвал Тэмуге и велел ему запомнить как можно больше о стенах Баотоу, все подробности оборонительных сооружений, прекрасно понимая: если не удастся привести каменщиков, придется планировать нападение, основываясь только на этих сведениях. Чингис рассчитывал на память и сообразительность Тэмуге, качества, которых явно не хватало Хасару. Напрасно младший брат напоминал ему о спешности задания, увидев, что Хасар показывает серебро двум девицам с проплывавшей мимо лодки, приглашая их в джонку Чена И.