— Кухня! — бабахнуло за моей спиной.

Я покосился на бесстрастное лицо своего «экскурсовода» и возразил:

— Склад!

Он подумал, шевеля бровями, и с неожиданной иронией в голосе прогремел:

— Нет, все же кухня!

— А где же склад этой «кухни»? — поинтересовался я.

Он повернулся и молча направился в глубь квартиры. Приняв это за приглашение, я последовал за ним. Отомкнув одну из комнат своим ключом, охранник отступил в сторону, пропуская меня вперед. Я вошел и почувствовал, как сердце радостно забилось от предвкушения скорой победы: тянувшаяся вдоль стены полка была сплошь заставлена видеокассетами. За моей спиной лязгнул поворачивающийся в замке ключ. Удивленный, я обернулся и посмотрел на запирающего дверь охранника.

— Склад! — сказал он, зажимая ключ в кувалдоподобном кулаке.

Поманив меня пальцем, он подошел к телевизионной тумбе, стоявшей в углу, возле окна, и выдвинул верхний ящик, снял крышку «двойного» дна. В тайнике плотными рядами были уложены маленькие полиэтиленовые пакетики.

— Дурь! — сказал охранник. — Кокаин. — Подумал и добавил: — Не вся. Есть еще…

Я отступил на шаг и покосился по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего для окончания слишком уж неожиданного поворота событий. Но в комнате не было даже стульев, а громадное, промятое кресло с драной обшивкой мне было попросту не поднять. В рукопашной же схватке мои шансы с этим чудовищем были совсем невелики. Говоря честно, их у меня не было вовсе.

— Ну и что? — спросил я.

«Горилла» поскребла себя за ухом и сообщила:

— Остальное в маленькой комнате. Тайник под паркетом.

Мы помолчали, рассматривая друг друга.

— Так и не вспомнил? — спросила «горилла».

— Нет, — признался я.

— Школа милиции. Спортзал. Остап Михеев. Дзюдо.

— Вспомнил, — сказал я. — Ты же по спортивной линии пошел? На первенствах по городу выступал, вроде бы даже на межгородские соревнования выдвигался?

— Травма. Позвоночник. Долго работал. На ноги встал. Но больше не спортсмен. Одна видимость. Жить не на что. Согласился охранять.

— Они знают, что ты бывший сотрудник?

— Да. Думают, так надежней. Испугаюсь, что больше достанется. «Перевертыш». Таких не любят. Гарантия верной службы. Страх.

— Ну и что делать будем? — спросил я.

Остап подумал, шевеля бровями, и спросил:

— Когда дверь открывать?

— Через двадцать минут после нашего ухода. Мы будем ждать на площадке.

Остап подумал, кивнул и отомкнул замок.

— Эй! — окликнул я его.

Он медленно повернулся.

— Спасибо, — сказал я.

Остап пожал плечами:

— Грязь. Устал. Несколько раз снимали. Как обезьяну. Противно.

Я прошел в большую комнату и подал знак бегающему карандашом по блокноту Игнатьеву. Взглядом он попросил меня подождать. Вдохновленный воспоминаниями о своем «нелегком пути к вершинам карьеры», горбун, оживленно жестикулируя, открывал ему далеко идущие планы.

— Индустрия! — скрипел он, тыкая пальцем в обнаженные тела трех девушек, сидевших на огромной кровати в ожидании конца «технического» перерыва. — Какой размах возможен! Летом опять выедем на природу, декорации, простор. У меня крайне талантливый сценарист. Его «Ромео и Джульетта» лучше шекспировской. Договорились о прокате театральных костюмов. Будем делать фильмы о средневековье. Представляете, альковы в рыцарских замках, куда рыцари приводят своих прекрасных пленниц? Куда там Вальтеру Скотту с его героями-импотентами. Особенно захватывают зрителя сцены насилия. Мы уже снимали застенки гестапо, нападение грабителей на квартиру сексуальных студенток-первокурсниц…

— А что грабителям брать у студенток? — не удержался я.

— Какая разница? — раздраженный моей тупостью, заскрипел горбун. — Разве дело в этом? Это — за кадром, никчемные, никому не нужные подробности. Главное, что было потом… Сейчас мы снимаем фильм про «новых русских». Гриша играет у нас «нового русского», — указал он на долговязого костлявого парня, сидевшего на подоконнике в сальном халате и прихлебывавшего из плоской бутылки какую-то темно-коричневую дрянь. Что это явная дрянь, я понял по тому, как парень матерился и морщился после каждого глотка. — Мы позволяем своим сотрудникам немного выпить, — перехватил мой взгляд горбун. — Это раскрепощает, восстанавливает силы… А наши «крошки» играют его секретарш.

— Все три? — удивился я.

— Он — очень «новый русский», — солидно пояснил горбун. — А по сценарию его жена сейчас развлекается на загородной вилле с телохранителем, шофером и поваром. Это мы уже отсняли. У нас есть небольшая вилла… Ну, дача. Там очень хорошо проводить натуралистические съемки — озеро, лес. Такие эпизоды из жизни крестьянских девушек получаются!..

— А на заказ вы работаете? — спросил Игнатьев. — Заказывают вам сюжеты?

— О, еще как! Был случай, когда очень солидный человек дал нам заказ на съемку своей жены с датским догом. Не самой жены, конечно, мы нашли похожую на нее девушку и загримировали.

— А какие-нибудь необычные сюжеты?

— А это что — обычный? — обиделся горбун. — Она, видимо, ему так надоела…

— Я имею в виду нечто совсем неординарное.

Горбун захлопнул рот так, что, по-моему, даже язык прикусил. Пожевал тонкими губами и нехотя кивнул:

— Есть. Но это очень тонкая работа. Большой профессионализм нужен. И стоит очень дорого. Трудно подбирать актеров. Трудно с постановкой, потому что то, что хотят достать… Но трудности встречаются везде! — браво закончил он. — А я вам лучше наши достижения покажу. Девочки, ну-ка, приготовились к работе. Гриша, допивай свое пойло, и начинаем.