Крыстю Марков давно страдал почками. Были долгие периоды, когда они вообще не давали о себе знать. Случались недели, как он выражался, «примирения», некоего равновесия между болезнью и организмом, но время от времени болезнь набрасывалась, как лютый зверь, и тогда этот огромный бесстрашный мужчина искусывал в кровь губы и скреб ногтями стену возле кровати.

Очередной камешек двинулся в свой кровавый путь, когда началось наблюдение за уличным телефоном-автоматом № 70-69. Приступ свалил генерала рано утром в кабинете, еще до чтения бюллетеней. Несколько дней боли были настолько острыми, что только лишь огромные дозы атропина и папаверина облегчали генеральские муки. Но, слава богу, вчера камень вышел, и врачи разрешили посещения...

Когда дошла очередь до последних служебных новостей, генерал прежде всего поинтересовался, как дела с Петровым. Вместо ответа Ковачев достал из своей сумки диктофон и протянул начальнику.

— Это наш общий подарок, товарищ генерал, по случаю вашего выздоровления. Нет, не диктофон, а кассета.

— Уж не записи ли моей любимицы Лили Ивановой?

— Кое-что потрогательней. Записи телефонных разговоров товарища Петрова по автомату номер 70-69, снабженные информационными справками и нашими комментариями к оным. Идея, как и сценарий этой радиопьесы, принадлежит капитану Консулову. Он и ведущий. А исполнители все мы, ваши подчиненные.

— Радиопьеса ради одного меня? — спросил явно польщенный и обрадованный Марков.

— Зная ваше любопытство, я и не помышлял заявиться к вам без папки под мышкой со всеми документами. И опять возник этот Консулов. Генералу, говорит, делают уколы атропина, значит, он не может пока что читать. Да и зачем читать, когда у нас на пленке живые голоса. Так и родилась радиопьеса. Слушайте на здоровье... А я не стану мешать.

— Суббота, девятого августа, тринадцать часов сорок восемь минут, — услышал он отчетливый голос Консулова с характерными металлическими нотками. После краткой паузы что-то лязгнуло (явно включился автомат), и другой голос сказал:

— Можно ли попросить товарища Пипеву?

— Одну минуту, — отвечал девичий голос. — Мама, тебя зовут.

Последовала пауза.

— Жанет Пипева у телефона, — поплыл плотный альт. Видимо, обладательница его была женщиной полной и властной.

— Вас беспокоит Христакиев. Брат Кынчевой.

— Минутку.

Краткая пауза, затем послышался шум, как будто закрыли дверь.

— Деверь Гинки?

— Да. Что у вас для меня?

— Глаубер может уезжать. Сделка не состоится. Аппаратуру все-таки доставим из Союза. Так решил замминистра... Максимальная цена, которую мы предложим Мантонелли, составляет сорок семь долларов пятьдесят центов за штуку... Вурм может с наших содрать три шкуры, тут большой прорыв — без запасных частей, которые он предлагает, через месяц с небольшим завод в Разграде остановится. Мы готовы дорого заплатить... А насчет переговоров со Свенсоном все оказалось блефом. На сегодня хватит.

— Благодарю. И снова повторяю: никаких встреч, никаких личных контактов ни по какому поводу. На ваш счет будет переведено еще пятьсот долларов. В чем-нибудь нуждаетесь?

— Пока что ни в чем.

— Тогда... до очередного звонка.

И снова голос Консулова:

— Справка. Справка. Жанет Минчева Пипева, тридцать восемь лет, разведена, проживает по улице Световой, дом номер семнадцать, третий этаж. Домашний телефон: сорок девять — восемнадцать — пятьдесят три, спаренный. Работает экономисткой в Софияимпорте, закончила немецкую филологию в Софийском университете. Живет с дочерью Минкой, ученицей десятого класса.

— Товарищ генерал, — начал свою роль в радиопьесе Ковачев, — тот, что представился Христакиевым, разумеется, Петров. Далее вы услышите, как он постоянно меняет фамилию, хотя и в определенных фонетических границах. Немаловажен и размен информации: «брат Кынчевой» — «деверь Гинки». При каждом разговоре эти условные вопросы и ответы повторяются, как, например, обмен позывными при радиосвязи. И как вам станет ясно в дальнейшем, нарушение порядка, отсутствие ожидаемого пароля — это сигнал, что разговор не состоится. Но продолжим...

— Воскресенье, десятого августа, тринадцать часов сорок семь минут, — пояснил Консулов.

— Зара, это ты?

— Я. Кто спрашивает?

— Христодоров, туз пик!

— Десятка треф. Слушаю вас.

— Сначала я вас послушаю.

— Мы познакомились. Состоялся и первый сеанс. Ничего особенного. В азарт он вошел, но он все еще полный профан. В любое время могу его проглотить, а пуговицы выплюнуть.

— Пока это не нужно. Оставим на потом. Переходите на валюту. Но разменивайте не ниже один к трем! И только когда он будет в выигрыше. Ухлопайте на него до пятисот долларов, они будут вам высланы незамедлительно. На сегодня все.

— Понятно. Конец?

— Конец. Позвоню на следующей неделе.

— Справка. Справка, — снова прозвучал голос Консулова. — Васил Бижев Заралиев, известный в определенной среде по кличке Зара, шестидесяти двух лет, живет на улице Революционеров, номер двенадцать, домашний телефон: двадцать семь — восемнадцать — сорок два, пенсионер, бывший бухгалтер Продэкспорта, в молодости наследовал мельницу, но сумел все наследство спустить в карты, чтобы ничего не оставлять народной власти. К сожалению, нет достаточных данных, чтобы установить лицо, о котором шла речь в разговоре.