– А потом, мне ведь приданое за княжну не надобно, мы и сами при больших капиталах, – не без гордости протянул Евдоким Филиппович. – И о чадах нужно думать. Князья Ануфриевы – ого-го как звучит! Не хуже, чем князья Оболенские.

– Ваши стремления весьма похвальны, – уважительно протянул сосед. – Уверен, что у вас все получится.

– А еще я еду для того, чтобы нужными знакомствами обзавестись. Уму-разуму в путешествии набраться. А кто у нас в городе? – Махнув безнадежно рукой, продолжил: – Одни купцы! Им бы только мошну поболее набить, а мне бы с человеком умным познакомиться, поговорить бы с ним о всяких благоразумных вещах. Может быть, меня бы кто на путь истинный наставил, глядишь, тогда бы и в благородные попал. И в долгу бы перед этим человеком не остался.

– Вы все правильно рассчитали, молодой человек: таким людям, как вы, ваш городок должен казаться затхлым. Так ведь и заплесневеть можно! Вам нужно подаваться в столицы: в Москву, в Петербург… Только там настоящая жизнь. А однако вы, молодой человек, весьма везучий.

Ануфриев широко заулыбался:

– Неужто прослышали? Третьего дня я три тысячи рублей в карты выиграл!

Новый знакомый усмехнулся:

– Я не о том.

– А о чем же? Ага! – просиял от радости Евдоким Филиппович. – Вы, верно, прослышали о том, что, когда я пьяный неделю назад с голубятни свалился, так на мне и синяка не было.

Сосед весело расхохотался:

– Вовсе нет, любезный. Я о том, что еще и часу не прошло, как вы от своего города отъехали, а вот такого важного знакомого приобрели.

Евдоким завертел головой, удивленно захлопал глазами:

– Что-то я в толк не возьму, уважаемый господин, о чем это вы?

– Ну да, конечно… Вы знаете, кто я такой?

– Откуда же мне знать… Хотя, постойте, – ликующе воскликнул Ануфриев, – вы приказчик из бакалейной лавки на Рыночной! А я-то все думаю, откуда мне ваше лицо знакомо!

Новый знакомый поморщился:

– Право, какой вы недогадливый. А я ведь граф Демидов, екатеринбургский промышленник.

Евдокима Филипповича будто подбросило какой-то пружиной:

– Неужели собственной персоной?!

Граф утвердительно закивал:

– Самый что ни на есть. Только на одном Урале у меня с десяток металлургических заводов.

– Ух, ты! Я против вашего капитала всего-то вша безродная.

– Полноте вам, – отмахнулся граф. – Каждый из нас на своем месте находится. Не откажете мне в одной маленькой просьбе?

– Господи, ваше сиятельство, да просите о чем угодно! В лепешку расшибусь, а сделаю! – заверил Ануфриев.

– В лепешку совершенно не нужно, а вот только никому не надо рассказывать о том, что я нахожусь на этом пароходе.

– Отчего же? – захлопал глазами Евдоким Филиппович. – Почету сколько будет! Чего же отказываться?

– Знаете ли… Не люблю вокруг своего имени всю эту шумиху: репортеры, интервью, разного рода признательности… Какие-то обременительные просьбы, заверения… Просто хочется немного побыть наедине со своими мыслями и быть таким, как и все!

– Можете положиться на меня, господин граф, – клятвенно заверил Евдоким. – Сделаю все, чтобы никто не прознал.

– Вот и славно! Только давайте без графьев, – поморщился Демидов. – Устал я от всего этого, а потом, кто-нибудь признать меня может.

– Как же мне тогда вас называть?

– Кхм… Называйте Кондрат Егорович. А вас как, простите, величать?

– Евдоким Филиппович.

– Не возражаете, если я стану называть вас Евдокимом?

– Ну разве я смею возражать, господин граф… – Демидов делано поморщился. – Виноват-с, Кондрат Егорович.

– Вот так-то оно получше будет. – Поднявшись, Демидов бережно подхватил под локоток Евдокима. – Ох, и везунчик же вы!

– Не без того, Кондрат Егорович, – скромно согласился Ануфриев. – Такое знакомство приобрел!

– Ежели вы желаете, так я введу вас в круг самых блестящих людей России… Это князья Трубецкие, Вяземские, Курагины, а граф Строганов так и вовсе мой старинный приятель. – Улыбнувшись каким-то своим мыслям, продолжил: – Если бы вы знали, как мы с ним бедокурили в Москве… Он такой статный красавец, а сколько дам он свел с ума! – И, уже опомнившись, серьезно проговорил: – Ну, об этом как-нибудь в следующий раз.

– Кондрат Егорович, ежели вы меня с блистательными людьми познакомите, так я вам по гроб жизни буду благодарен!

На палубе становилось все более многолюдно. Похоже, это было лучшее место на пароходе. А подле капитанского мостика какой-то мальчуган пел залихватские частушки, выжимая из собравшихся мелочь. Немного позади, заложив руки за спину, стоял генерал от кавалерии и сдержанно улыбался. По всему видать, ядреные частушки из уст юноши ласкали его гусарский слух, и дважды он даже подавил в себе напрашивающийся смешок.