Шрифт:
После ухода Даши Коля и Сторожев довольно долго молчали.
Потом Коля сказал:
– Вот так живешь рядом и не знаешь человека совсем.
– Мы и себя-то не знаем, – успокоил Сторожев.
– Иди ты на х… со своей мудростью, психолог! – взорвался Коля. – П…ж это все! Прекрасно мы себя знаем, только вид делаем, что не знаем! Извини… Кажется мне, Валера, что она врет. Или накручивает. В любом случае надо все сделать, чтобы она не досталась Костякову. У меня такие предчувствия, что просто душа разрывается, я серьезно.
– Надо с Немчиновым посоветоваться, – сказал Сторожев.
– Зачем?
– Ну, он же книгу пишет про Костякова. Может, нарыл уже что-то. Ему же, паразиту, в тюрьму надо, а не на брачное ложе! Невзирая на давность лет!
– Это идея, – сказал Коля. – Надо с ним встретиться, поговорить.
44. ГОУ. Перечение
__________
__________
__________
__________
__________
____ ____
Хорошо, если характерной чертой вашего нынешнего поведения будет сдержанность.
Дубков ел, пил и спал урывками – писал поэму, потрясенный масштабом собственного замысла. Сначала он назвал поэму «Россия воровская», но решил, что это слишком в лоб. Зато с первых же строк, осенивших его в начале работы, стал вырисовываться символический образ корабля.
Вступление было размашистым, звучным:
Океанский корабль на просторах болот,А, вернее, ковчег о двенадцати палубах,Он трубит, но при том никуда не плывет,Только волны в конвульсиях валовых.На нижнюю палубу Дубков поместил топливо и выразил парадоксальную мысль о том, что данное нам благо может обернуться нашей погибелью:
Там наша энергия, уголь и нефть,Но сыплют и льют мимо топок.И будет страшна истощения месть:Ковчег без движения – топок.Вторая палуба: работяги, кочегары.
В грязи, в рванине и в поту —Лопатами махают.А в ту ли сторону, не в туПлывем? Они не знают.Третья палуба: прорабы.
Рабы – не мы. Прорабы мы.Мы боцманы матросов.И трюмы пусть мрачней тюрьмы,Плати – и нет вопросов!На четвертой палубе Дубков устроил кухню и прачечную с обслуживающим низшим персоналом, на пятой поселил официантов и белошвеек – обслугу почище, на шестой охрану, которая защищает верхние палубы от нижних, если взбунтуются, на седьмой мелкое начальство, на восьмой деятелей шоу-бизнеса, а в отдельном отсеке – предателей из числа творческой интеллигенции. Кто будет на палубах с девятой по одиннадцатую, он еще не решил, а на двенадцатой, само собой, власть. Финальные строки у Дубкова были уже готовы.
И гордо реет триколор,И веет вентилятор.На рубке капитанской ор.«Вперед!» – кричит оратор.«Назад!» – другой вовсю поет.«Направо!» – третий стонет.Корабль стоит среди болот.И тонет, тонет, тонет.Чтобы не сбить себя с вдохновения, Дубков почти не говорил с женой, не отвечал на звонки, а потом и вовсе выключил мобильный телефон. По городскому отвечала Татьяна, всем говоря, что Вячик уехал. Но вдруг постучала негромко в дверь:
– Извини, это Максим Витальевич!
Татьяна понимала, кому невозможно сказать неправду. Дубков тоже понимал, что Максиму придется ответить. И, схватив трубку, сказал:
– Здравствуйте, все идет своим чередом, работа движется, не беспокойтесь.
И вернул трубку жене.
– Как бы не вышло чего, Слава, – вдруг сказала она.
– Чего это ты? – удивился Вячик. – Иди-ка, приготовь чего-нибудь быстренько. Яичницу, что ли.
Татьяна ушла, а Вячик почувствовал что-то вроде легкой тревоги.
Тряхнул головой: все он успеет. Но сначала закончить поэму. Может быть, это кульминация всей его творческой жизни? Как «Двенадцать» Блока.
Но кто же все-таки у нас на девятой палубе?
45. ЦУЙ. Воссоединение
____ ____
__________
__________
____ ____
____ ____
____ ____
Вас преследует женщина.
Лиля ждала.
Обход в девять часов, а сейчас только восемь с минутами.