Молнии танцевали между высокими башнями Марса, заполняя красные и жёлтые небеса ползущим страхом неизвестного, ощущением готовой разразиться бури.

Хотя на Марсе никогда не было дождей, Равашоль знал, что эта теологическая буря смоет все противоречия с красной планеты потоками крови.

Ему всё было ясно; он понимал, что вся его жизнь теперь идёт в одном направлении, и выбор перед ним никогда не стоял.

Он был одиноким человеком, верным Императору, делающим, что должно, и потому одиноким.

Базилика Благословенного Алгоритма никогда не закрывала своих дверей, и жрецы машины никому не отказывали в поддержке. Жрец, говоривший с Равашолем, преклонил колени перед своим терминалом данных, позволяя благословенной музыке планеты струиться через него. Её нежные ритмы заполнили его и он наслаждался гармониками устройств, говорящих друг с другом с противоположных сторон планеты.

Визит молодого адепта обеспокоил его больше, чем он хотел признать, он был ещё одним признаком того, как низко пал Механикум со славных дней пришествия Императора. Вскоре после того, как Равашоль ушёл, жрец подключился к храму и провёл эти минуты уединения в общении с машинами Марса.

Первым признаком того, что что-то идёт не так, было постепенное ослабление звуков, как будто, одно за другим, устройства Марса замолкали. Озадаченный, он провёл тест самодиагностики, и к своей тревоге обнаружил, что несколько его основных интерфейсных систем оказались отключены.

Свечение его сенсорного купола усилилось, и он просканировал зону в 360° вокруг себя.

Позади него оказалась фигура, одетая в облегающий тёмно-красный комбинезон. Хотя жрец давно оставил большую часть своей плоти на хирургических столах, её у него осталось достаточно, чтобы распознать, что это была особь женского пола. На её стройных бёдрах висели два пистолета, но более ужасало то, что она в одной руке держала пучок проводов, а в другой — несколько тонких инструментов.

Жрец посмотрел вниз на свою рясу и увидел широкий квадратный прорез в ткани и множество аккуратно отделённых проводов, торчащих из каркаса его тела.

— Кто ты? — спросил он, с облегчением обнаружив, что его голосовое устройство всё ещё функционирует.

— Я Ремиара, — сказала фигура. — Где адепт Равашоль?

— Кто? — сказал жрец, хотя он знал, что эта попытка сопротивления была тщетной. Среди адептов Марса имя Ремиары было хорошо известно, и он с ужасающей ясностью понимал, что конец его близок.

Техножрец-ассасин улыбнулась, увидев, какой эффект оказало её имя, и наклонила голову на одну сторону. Она похлопала по увеличенной части своего черепа, где в её маску смерти было имплантировано большое количество сенсорного оборудования, и сказала: — Я проследовала сюда по его информационному следу, так что не оскорбляй меня, отрицая, что знаешь его. Скажи мне, где он сейчас.

Жрец посмотрел на дверной проём ризницы, молясь, чтобы один из его товарищей-жрецов зашёл бы сюда зачем-нибудь, или услышал безмолвный зов о помощи, который он передавал даже сейчас.

Ассасин бросила детали, которые она вытащила из его внутренностей, и тряхнула головой. Она покачала пальцем, будто браня ребёнка, и встала перед ним на колени.

— Это очень уединенная ризница, — сказала она, поднимая тонкие инструменты, которые она держала. — И твоё Поле Исповедника гарантирует, что нас не прервут.

— Почему ты это делаешь? — спросил жрец. — Скажи мне, по крайней мере, это.

— Ты стал врагом моих нанимателей.

— Что? Как? Я никому не причинил вреда, я просто молюсь Богу-Машине.

— Нет, — сказала Ремиара. — Наступает время, когда не может быть нейтралитета, и знаешь ли ты это, или нет, но ты уже выбрал свою сторону.

Жрец попытался двинуться, когда Ремиара проникла в его попранное тело, но обнаружил, что его двигательные функции не подчиняются его командам.

— Что ты со мной сделала? — воскликнул он в ужасе от мысли, что ассасин разбирает его изнутри и отрезает его от Бога-Машины. — Если ты проследовала за Равашолем сюда, тогда ты, конечно, можешь найти его не делая этого! Пожалуйста!

— Ты прав, — согласилась ассасин, и уголки её рта дёрнулись в улыбке.

— Тогда почему?

— Потому что я наслаждаюсь твоими страданиями, — ответила Ремиара.

Храм-кузница Уртзи Недоброго вырастал из темноты впереди подобно тёмному вулкану, его покатые стены были чёрными и глянцевито блестящими. Паутина светящихся желобов с рудой сходилась к храму-кузнице, доставляя её по массивным акведукам, изолированным трубам и глубоким каналам. Жар раскалённого железа делал местный воздух горячим и застоявшимся, в глотке Равашоля осел горький вкус оксидов металла.